Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ты ранен! — восклицает Баро после того, как согдийцы и массагеты отходят в сады под Драпсакой.

— Кажется, — равнодушно говорит Спантамано, приложив ладонь к левой щеке, — Мелеагр все-таки задел меня, когда меч свой ронял. — Он скупо усмехается. — Это у меня первая в жизни рана, если не считать сердечных ран.

Он бы развеселился, если бы узнал, что и Мелеагр получил сегодня от руки Спантамано свою первую рану.

Пока Спантамано решает, какой дорогой отправиться к Банду, со стороны Бактры показывается всадник на серой от пыли, задыхающейся лошади. Это бактриец. Рот его широко раскрыт. Видимо, он кричит изо всей мочи, но ветер относит звук прочь.

— Беда! — слышит, наконец потомок Сиавахша.

— Ну?

— Юнаны узнали, что ты ушел к Драпсаке. Сто пятьдесят человек вышли из крепости и погнались за караваном.

— И что? — грозно спрашивает вождь.

— Дейока, завидев греков, бросил добычу и бежал.

— Без единого выстрела?

— Да.

— А юнаны?

— Едут обратно к Бактре.

— Быстро едут?

— Нет, добыча мешает.

— Успеем выйти им навстречу?

— Поскачете во весь опор по этой тропе — отрежете им дорогу.

— Эй, все за мной! Клянусь Грядущим, ни одного зерна из добычи не достанется юнанам.

Через три дня Спантамано с отбитой добычей вернулся в Банд. Шесть гетайров и шестьдесят наемников, попавшихся в засаду, у самой Бактры, были изрублены. Оставшиеся едва унесли ноги и кое-как добрались до укрепления.

Увидев вдали Спантамано, идущего с победой, Дейока выбрался из-за дюн и поехал навстречу. Он бы давно убежал домой, да Койноса боялся. Со сладкой улыбкой выступил сын Рехмира из толпы спешившихся сородичей и низко поклонился потомку Сиавахша.

— Ты истинный Леопард, — просипел он голосом, сдавленным от страха. Твой меч разит врага, как молния…

Леопард медленно спустился с коня и, стиснув бич, мягким, пружинистым шагом приблизился к умолкнувшему Дейоке. Если бы он закричал! Если бы топнул ногой! Если б ударил бичом, наконец!.. Нет. Спантамано был спокоен, хотя и бледен. Глаза его смотрели прямо и страшно. В них не было угрозы, нет! В них светился тот самый пронизывающий луч, от которого Бесс некогда обливался холодным потом. Ороба старался юркнуть в нору, словно мышь, а Зара приходила в неистовство. Дейока оцепенел.

— Трус? — тихо сказал согдиец. — Или… предатель?

Он подался вперед и въелся ледяным взглядом в красные глаза Дейоки. Массагету показалось, что Леопард сейчас бросится на него и схватит зубами за горло. Но Спантамано неожиданно вздохнул, брезгливо сплюнул под ноги Дейоки и отвернулся.

— Всего-навсего трус…

Вокруг окаменевшего Дейоки стало пусто. Даже воины его рода отшатнулись от вождя, как от прокаженного. Только двадцать-тридцать самых преданных людей остались за спиной Дейоки, да и те нерешительно топтались на песке, стараясь незаметно для начальника отодвинуться подальше.

И лишь тогда Дейока догадался, какое унижение он испытал. Его зрачки постепенно набрякли и слились с густой сеткой красных прожилок, пронизавших белки глаз, и стало казаться, будто массагет глядит на удаляющегося Спантамано пустыми багровыми глазницами.

Он что-то прохрипел, но никто не разобрал его слов. А он сказал… впрочем, кто знает, что он сказал?

— Гонец из Кратера! — доложил Фердикка. Александр живо обернулся. Свет из окна, возле которого он сидел, ударил ему в глаза, и они ярко вспыхнули холодным огнем, будто под брови царю вставили зеленые стекла. Фердикке стало не по себе.

— Зови! — коротко приказал царь. Гонец вошел, как все гонцы всех времен и всех народов, запыленный, усталый, и сразу же, как полагается всякому гонцу, без лишних слов протянул повелителю свиток.

— Ступай.

Александр сорвал шнур и торопливо развернул папирус. По мере чтения его челюсти сжимались все крепче, и под конец лицо македонца стало жестким, сухим и угловатым из-за бугристо выступивших желваков.

— Кратер не поймал Спитамена, — глухо сказал он Фердикке. — Варвар успел раздать захваченный скот бактрийским селянам, примкнувшим к нему на юге, устроил под Бандом сражение, убил много людей Кратера и бежал.

— Куда?

— В пустыню.

Сын Филиппа оперся о ковер кулаком, стискивающим измятый свиток, и бессмысленно уставился в угол, из которого насмешливо глядел на царя глиняный согдийский идол.

— Не пускай никого, — приказал он Фердикке. — Я думаю.

Долго думал Александр. Как изловить этого Леопарда, да будь он трижды и еще много раз проклят? До каких пор метаться Спитамену по Согдиане и рвать Александра за бока? Надо схватить его, обезглавить, растерзать. Ибо, пока жив Леопард, македонцам не видать покоя ни при лучах солнца, ни при свете луны. Точно искра, подхваченная крутящимся вихрем, сверкает неукротимый потомок Сиавахша тут и там, и где бы он ни появился, повсюду вспыхивает пожар восстания.

А что если о Спитамене услышат племена других покоренных стран? А что если там объявится свой Спитамен? Сто своих Спитаменов? Тысяча своих Спитаменов? Мятеж охватит всю землю, по которой прошел непобедимый сын бога Аммона! Все пойдет прахом. Спитамен должен быть испепелен. И как можно скорей, пока он не поднял на ноги всю Азию. Испепелен! Но как? Разве не гоняются тысячи македонцев по пятам неистового Леопарда, да сразит его небесная стрела? Но его не берет никакая сила.

— А! — Александр ударил себя кулаком по голове. — Глупец! Не берет сила? Так возьмет коварство! Разве не найдется в отряде Леопарда какой-нибудь шакал, подобный Оробе?..

И человек, который всегда гордился благородством и утверждал, что сыну бога не подобает в борьбе с врагами прибегать к подлости, вскочил и забегал по комнате, радостно потирая руки. Наконец-то он нашел против Спитамена хорошее оружие.

— Эй, Оробу ко мне!

Ороба не заставил себя долго ждать. Готовый исполнить любое требование царя, он целыми днями слонялся по дворцу. Сатрап упал перед Зулькарнейном так умело и ловко, что ему позавидовал бы даже хитрый Дракил.

— Какие вести от Зары? — спросил Александр, сурово глядя сверху вниз на перепуганного наутакца.

Ороба пригнулся еще ниже. Если бы сатрап имел не два колена, а сорок, он упал бы сразу на все. Но так как старик не был сороконожкой, то ему пришлось лечь на брюхо. Он боялся, что македонцы накажут вместо Спантамано его, Оробу, — ведь Зара, дочь сатрапа, находится в стане врага.

— Я писал Заре! — простонал Ороба. — Но Спантамано ее не слушается. Говорят, этот страшный человек наложил на Зару оковы. Он истязает ее, как палач. Он поступает так из ненависти ко мне, твоему преданному слуге. О несчастная Зара! Увижу ли я тебя снова?

Наутакец зарыдал в голос, как женщина. Александр жестко усмехнулся и сказал:

— Тебе жалко ее? Так слушай…

И Зулькарнейн наклонился к уху сатрапа.

"БРАТ, НЕ СДАВАЙСЯ!.."

Энкиду, мой друг, мой младший брат,

Ты был со мною, когда мы подымались на горы.

Мы повергли и одолели небесного быка.

Мы убили Хумбабу, стража кедровой рощи.

Что за смертный сон тобой овладел?

Твой взор помутнел, и меня ты больше не слышишь!

"Поэма о Гильгамеше"

— О Варахран! — прошептал Спантамано, опустившись на колени перед свежим курганом.

Баро и другие соратники стояли полукругом позади вождя и молчали, опустив обнаженные головы. Слабый, но горячий ветер Черных Песков медленно трепал их длинные волосы, то ероша и поднимая их вверх, то бросая на суровые лбы или плавно относя в сторону, как хвосты диких степных коней. По бронзовым лицам, искаженным темными рубцами, текли, смешиваясь со слезами, крупные капли пота. Широко расставленные ноги до икр утопали в сыпучем песке, а тяжелые, как бы окаменевшие ладони застыли на рукоятях мечей. Люди казались великанами, превратившимися по воле злого духа Анхрамана в грубые, шершавые, исхлестанные ураганом и изъеденные непогодой гранитные утесы.

52
{"b":"57971","o":1}