Ванек. Гм...
Станек. Вы уже это отправили?..
Ванек. Нет, только собираем подписи.
Станек. И сколько набрали?
Ванек. Около пятидесяти.
Станек. Пятьдесят? Это хорошо.
Ничего себе, значит, я пришел, как говорится, к шапочному разбору.
Ванек. Да нет.
Станек. Ну, как же нет — все уже идет своим ходом.
Ванек. Работа в самом разгаре.
Станек. Хорошо, но письмо будет отправлено и опубликовано, это же ясно. Кстати, мне кажется, не стоит пока давать его западным агентствам, что толку от коротенького сообщения, на которое никто не обратит внимания. Лучше передать письмо непосредственно в какую-нибудь влиятельную европейскую газету, чтоб протест был опубликован целиком и с подписями.
Ванек. Да, конечно.
Станек. Они уже в курсе?
Ванек. Вы имеете в виду полицию?
Станек. Да.
Ванек. Не знаю, скорее всего нет.
Станек. Послушайте, я не хочу вам ничего советовать, но мне кажется, что сейчас вам надо не подписи собирать, а поскорее отослать письмо. Не то они об этом прознают и как-нибудь да помешают! Пятьдесят подписей, этого вполне достаточно... В конце концов дело не в количестве имен, а в том, какой они имеют вес.
Ванек. Важна каждая подпись.
Станек. Разумеется. Но для формирования общественного мнения за рубежом очень важно, чтоб здесь были какие-нибудь громкие имена. Скажите, Павел тоже подписал?
Ванек. Да.
Станек. Это хорошо. Сейчас его имя, что там ни говори, известно во всем мире.
Ванек. Конечно.
Станек. Послушайте, Фердинанд...
Ванек. Да.
Станек. Я хотел бы поговорить с вами еще кое о чем. Дело это, конечно, довольно-таки деликатное...
Ванек. Это прекрасно...
Станек. И вот я подумал... Просто я был бы очень рад... В ваших кругах много людей, которые лишились работы... Я хочу помочь им. Вы не могли бы принять от меня какую-нибудь сумму?
Ванек. Очень благородно с вашей стороны... У некоторых ребят с деньгами действительно туго... Но понимаете ли, всегда возникает проблема, как сделать так, чтобы они... Ведь чем больше человек нуждается, тем решительнее он отказывается.
Станек. Разумеется, это не бог весть какая сумма, но ведь бывают ситуации, когда дорожишь каждой кроной...
Станек подходит к письменному столу, вынимает из ящика две купюры, потом на какое-то мгновенье задерживается, прибавляет к ним еще одну и подает Ванеку.
Ванек. Спасибо... Сердечно благодарю от имени всех...
Станек. Мы должны помогать друг другу! То, что это от меня, говорить не надо. Речь ведь не о том, чтоб воздвигнуть памятник самому себе... На сей счет, впрочем, вы уже могли убедиться...
Ванек. Да, еще раз благодарю...
Станек. Ну. как — вы не хотите посмотреть на мой сад?
Ванек. Пан Станек?
Станек. Да?
Ванек. Завтра мы хотим это отправить. Я имею в виду протест по поводу ареста Явурека.
Станек. Замечательно! Чем раньше, тем лучше.
Ванек. Так что еще сегодня...
Станек. Сегодня вам прежде всего надо как следует выспаться! Не забывайте, что вы с перепоя, а завтра у вас — трудный день.
Ванек. Я знаю... Я только хотел сказать...
Станек. Лучше идите прямо домой и отключите телефон. Не то вам снова позвонит Ландовский, и бог знает чем всё это кончится.
Ванек. Да, мне осталось только кое к кому забежать... А потом— сразу домой. Я только хотел сказать... Если вы, конечно, сочтете это целесообразным... было бы, конечно, замечательно... ведь ваш «Крах» прочитал практически каждый грамотный человек...
Станек. Боже мой, Фердинанд! Ведь с тех пор прошло уже пятнадцать лет!
Ванек. Но люди об этом не забыли...
Станек. Так что было бы замечательно?..
Ванек. У меня создалось впечатление, что вы бы тоже охотно...
Станек. Что?
Ванек. Присоединились.
Станек. Вы думаете... (Показывает рукой на бумагу.)... к этому?
Ванек. Гм...
Станек. Я?
Ванек. Простите, но мне показалось...
Станек допивает свой коньяк, направляется к бару, достает бутылку, наливает себе снова, ставит бутылку обратно в бар, снова пьет, потом задумчиво подходит к окну, некоторое время смотрит в сад, после чего с улыбкой поворачивается к Ванеку.
Станек. Вот это здорово!
Ванек. Что здорово?
Станек. Разве вы не чувствуете всю абсурдность ситуации? Я приглашаю вас, чтобы попросить написать что-нибудь в защиту Явурека... Вы показываете мне готовый текст, под которым — замечу! — уже пятьдесят подписей!.. Я не верю ни глазам своим, ни ушам... Радуюсь, как дитя... Мучаю себя вопросом, что бы такое предпринять, чтоб вам никто не помешал... и при этом мне даже в голову не приходит мысль, которая сама собой должна была бы возникнуть, в именно: что я тоже должен это подписать! Ну, скажите, разве это не абсурдно?
Ванек. Гм...
Станек. Ведь это же, Фердинанд, красноречивейшим образом свидетельствует, в какой ситуации мы все оказались! Вы только вдумайтесь: я, прекрасно все понимая, тем не менее уже привык к тому, что для подписания таких бумаг существуют специалисты — профессионалы в области солидарности, диссиденты, правозащитники, и когда нам, то есть всем остальным, нужно, чтобы кто-то выступил в защиту порядочности, мы уже автоматически обращаемся к вам — как в какую-то коммунальную контору по делам нравственности! — а сами мы существуем только для того, чтобы держать рот на замке и иметь за это относительный покой, вы же существуете для того, чтобы говорить за нас и получать в награду пинки при жизни и славу на небесах... Понимаете, насколько все извращено?
Ванек. Гм...
Станек. И до чего же дело далеко зашло, если даже сравнительно интеллигентный и порядочный человек, каким я, с вашего позволения, все еще себя считаю, воспринимает всю эту ситуацию как нечто нормальное и естественное. Гнусность, да и только! Ну, что вы скажете?..
Ванек. Конечно...
Станек. Вы думаете, наш народ когда-нибудь еще придет в себя? Воспрянет духом?
Ванек. Трудно сказать...
Станек. Что делать? Что делать? Теоретически ясно: каждый должен начать с себя. Но разве здесь живут одни только Ванеки? Очевидно, не каждый может быть борцом за права человека.
Ванек. Конечно нет.
Станек берет с письменного стола очки и подходит к Ванеку.
Станек. Где это у вас?
Ванек. Что?
Станек. Эти листы с подписями.
Ванек. Пан Станек...
Станек. Что?
Ванек. Не сердитесь, пожалуйста, но у меня вдруг возникло такое ощущение...
Станек. Какое ощущение?
Ванек. Я не знаю... Мне ужасно неприятно... Но мне кажется, что, с моей стороны, это было не совсем корректно...
Станек. Что — не совсем корректно?
Ванек. Получается, я вас, как бы это сказать, вынудил...
Станек. Вынудил?
Ванек. Сначала я дал вам высказаться и только потом предложил подписаться... И вы вроде как бы были уже обязаны... после того, что вы сейчас говорили...
Станек. Вы хотите дать мне понять, что, если бы я знал о том, что вы собираете подписи в защиту Явурека, я бы вообще о нем не заговорил?
