Imperium militare, развиваясь на почве армейской дисциплины, упрочилось двумя корнями: через народный закон, которым генерал облекался в полномочия главнокомандующего (lex curiata de imperio), и через солдатский обычай — подносить титул императора своим победоносным генералам, на полях выигранных ими сражений. Это, в громадных размерах, то, что в современных отрядах военного действия представляет собой получение военного ордена, солдатского Георгия, «по приговору роты». Как император по закону, так император по обычаю оставались императорами, конечно, только до возвращения в Рим, где они, согласно конституции, превращались в обыкновенных граждан. Однако, солдатский император по обычаю — не пустая кличка: она давала право требовать триумфа. Итак, и по закону, и по обычаю, военный император, в конце республики, есть генерал- аншеф, командующий отдельной частью действующей армии. Слагая свои полномочия, он слагает и свой титул.
Юлий Цезарь, множество раз облеченный в imperium, как главнокомандующий в разных войсках республики, и часто приветствованный титулом императора на полях битвы в Галлии, Германии, Британии и т.д., привык к постоянству этого звучного и властного выборного титула, выразительного для исключительно громадных полномочий, которые он умел поднять на степень, действительно, монархической власти, и в то же время коренного республиканского, плебисцитного, не возбуждающего в свободном народе тех ненавистных подозрений, как lex, dominna etc. Сенат поднес ему этот любимый титул пожизненно. То есть — учредил несменяемость главнокомандующего армиями и флотами. Чтобы отметить, что он принял «императора» не в том смысле, как доступно всякому удачливому генералу, но в смысле постоянного и непременного главнокомандующего всеми военными силами государства, Юлий Цезарь начал помещать титул впереди своего имени, тогда как другие республиканские императоры ставили его сзади. Август получил императорский титул того же типа (с несменяемостью и пожизненностью) в 39 г. до P. X. — за три года до своей конституции. Что император в титуле Августа совсем не обозначает верховной государственной власти, что он не император — не только в современном общепринятом смысле, как императоры российский, германский, австрийский, но и в том, как именовались императорами выборные абсолютные монархи Рима, начиная с Диоклетиана — и даже императоры второго и третьего христианского века, уже Антонины и, в особенности, Северы, — это ясно следует из того, что титул не был оставлен Августом в свое исключительное пользование. Победоносные генералы продолжают получать его даже и при преемнике Августа, Тиберии. Последним таким полевым императором был в 22 г. по P. X. проконсул Африки, Юний Блез, победитель нумидийского шейха-разбойника Такфарината. «Это была старинная почесть для полководцев, которые после успешного окончания войны, среди радости и энтузиазма одержавшего победу войска, оглашались общим криком. Бывало несколько императоров в одно время, но никто не был выше других. И Август допустил для некоторых лиц этот титул, а теперь и Тиберий для Блеза, но в последний раз» (Тацит). Упразднение Цезарями императорского титула для остального генералитета объясняется тем, что он именно — остальной. Раз Цезарь — главнокомандующий во время войны и мира, остальной генералитет не более, как его субалтерны, подручные и заместители, воюющие — по фикции, оформленной в порядке государственной религии — «под его ауспициями»{15}. На этом основании Цезари отобрали у генералов своих обряд триумфа, смягчив это лишение утверждением многочисленных соответственных знаков отличия (insignia triumphslia), — отобрали и императорский титул per acclamationem. Отныне побеждать будет Корбулон, а триумф и звание императора достанется Нерону. Затем: титул «императора» (imperatorium nomen) разделяют даже и в позднейшие века не только соправители и наследники государей, но и многие принцы, которым он даруется милостью главы государства. И это обозначает далеко не то же, что в настоящее время «императорское высочество», «altesse imperiale», «kaiserliche Hoheit», «altezza imperiale»: не только близкое родство с правящим домом, но и, так сказать, осенение принца благодатью imperium’a, перехода на него, по поручению или доверенности, доли императорской власти.
Вот причины, по которым я не могу согласиться с мнением, принятым Любкером и множеством других, будто со времени Августа «император» сделался равнозначащим «принцепсу» (princeps) или Цезарю. Императора в это время — по крайней мере, на сто лет вперед — быть не могло, потому что не было империи, а были только imperia: разные виды государственной власти (imperia gerere значит — занимать высшие государственные должности). Из них наиболее развитую и важную, главное командование войсками, Цезари, конечно, забирали себе, но она далеко не исчерпывала объем их власти, а, следовательно, не могла быть и ее выразительницей. Цезари-императоры не позволяли величать их этим военным титулом иначе, как на походе. Из преемников Августа Тиберий и Клавдий никогда не пользовались императорским титулом иначе, как в вышеизъясненном смысле «главнокомандующих». Их медали и монеты не выставляют «императора» на первое место в титуле (praenomen), как делал Юлий Цезарь, — напротив, император всегда на последнем месте: Tiberius, Claudius, Augusti, Filius, Augustus, Pontifex, Maximus, Tribunicia, Potestate, Imperator и год правления.
Что касается титула princeps, то есть «первый», его происхождение связывало римского государя с верховным правительственным органом республики: с коллективом сената. Princeps senatus значит совсем не глава сената, как иногда переводят, но первый, внесенный цензорами в сенаторские списки, и первый в очереди сенатских прений и подачи голосов. Почетное место сенатора-старосты, независимое от возраста, породы и политического положения тех, кому оно отводилось. Сила чисто морального характера, символ признанного государством уважения к личности, возвеличенной общественным мнением. Отсюда они — princepes civitatis, principes Romani nominis, первые в общине, первые римляне. Словом, это — красный угол сборной избы, излюбленный человек, которому община предлагает «сесть под богами». Обыкновенно цензоры назначали принцепсами сената своих предшественников по цензуре. Таким образом, princeps senatus в республиканском Риме менялся каждый люстр (в конце республики — пятилетие). В 28 г. до P. X. Август ставит свое имя во главе списка сенаторов и, таким образом, оказывается принцепсом сената. Естественное сенаторское обращение к первому в своей организации — «ваш принцепс», princepnoster — Августу понравилось. Гражданский смысл титула был удобен к тому, чтобы войти во всеобщее употребление. Определение «senatus» отваливается и остается просто princeps, который обычаем начинает изъясняться уже не как первый в сенате, но как первый из граждан. В административном значении princeps может быть переведен, как главноначальствующий «гражданской частью республики», а в общежитии принимает демократический смысл выборного правителя, государя народной волей. Это как раз было на руку Августу, который все усилия употреблял, чтобы показать, что он порвал связи со своим военным прошлым, и смотрит на свое государево дело, как на охрану гражданственности и силы законов, а отнюдь не намерен обращать его в вооруженную авантюру постоянной войны с «внутренним врагом». «Штатский» звук «принцепса» успокаивал людей прошлого, что республика не пала жертвой военного захвата, не стала добычей узурпатора-тирана, а перед людьми будущего ручался за упокоение междоусобий, которого они жадно желали, и за отказ верховной власти от предпочтения военщине, которое общество, за предыдущий век, жестоко истомило. И, наконец, в этом титуле были слышны даже останки старо-республиканской традиции, память первобытной мужицкой знати. Как хорошо отмечает Виппер: «в имени принцепса остался еще известный социально-аристократический оттенок. Зваться принцепсом по преимуществу звучало приблизительно так же, как в XVIII в. быть первым сеньором, первым дворянином в своем государстве».
