- Что? Ему нравилось вас подстригать? - спросила Светлана, заулыбавшись.

- Да. Ему нравилось выстригать полосу ото лба до макушки на головах зэков, если у кого волосы были длиннее пол сантиметра, - ухмыльнулся Игорь, - Мне он тоже как-то простриг полосу, когда я был "щеглом". Знаешь, какая была кликуха у этого прапора? -

- Какая? -

- Извини, но зэки, действительно дали ему такое погоняло. Все его так и звали - Говно. Не в лицо, конечно, за это бы в ШИЗО посадили, а между собой. И прапора потом также стали "за глаза" его так называть, - тихо сказал Игорь, - Наверное, из-за такой погонялы его и убрали из зоны, чтобы ментов ей не позорил. -

- Я слышала, что здесь и вены себе заключённые вскрывают. -

- На такие мелочи здесь никто уже и внимания не обращает, - заверил Игорь, - Таких сразу тащят в ШИЗО. Про больницу и не вспоминают. Я этих вскрытий ещё на тюрьме насмотрелся. Одного лишь, молоденького подследственного, один раз увезли из тюрьмы в больницу. И то, потому, что он уже сознание потерял. Он просил нас не стучать в "кормушку" двери, пока он не начнёт сознание терять. Он хотел "слинять" из больницы. Налил из вены полную алюминиевую миску и большую лужу на полу.

А его через час опять в камеру привезли. Он рассказывал, как врач смеялся над молодым ещё надзирателем. Говорил, что вену нужно перерезать полностью, только тогда будет какая-то опасность для жизни. А если вена просто надрезана, то кровь сама потом свернётся, когда человек потеряет сознание, даже если сам помогал себе сцеживать её. Так что здесь, в зоне, такое может сделать лишь "щегол", который недавно с воли и мало ещё чего видел и знает.

Самое страшное в зоне - это длительный голод. Когда человек постоянно хочет есть. Но чтобы было что поесть, зэку нужно уже стать мразью. Этого здесь мало кто выдерживает. Идут от этого на всякую мерзость. Да и не только здесь, а вообще, в зонах. Да, наверное, и не только в зонах. Такое случается и на воле. -

- А у тебя есть ещё родственники, кроме твоей дочери? - спросила Светлана, и Игорь понял, что нужно сменить тему.

- Есть, - ответил он, - Но я переписываюсь лишь с отцом и матерью. Здесь можно отправлять лишь одно письмо в месяц, а получать можно сколько напишут. Все письма проходят цензуру. Отправляешь их незаклеенными, а получаешь в разорванных конвертах.

Старики у меня пенсионеры. У них один раз в году есть бесплатный проезд по железной дороге. Они у меня ветераны войны. Тогда они и приезжают ко мне на длительное свидание. А до этого встречаются и с моей дочерью, и с прочими родственниками в Сибири. А на свидании мне об этом рассказывают. Они у меня живут в Белоруссии. Трое суток с лишним сюда нужно добираться в поезде. -

В этот день, было, действительно, мало работы. У Светланы было лишь два посетителя. Они много разговаривали, узнавая ближе друг друга. После закрытия больнички, Светлана спаяла из коричневого порошка маленький золотой слиток. Она откусила от него часть с помощью кусачек-бокорезов.

Игорь сначала сплющил эту часть слитка молотком на наковаленке. А затем быстро раскатал его на вальцах в небольшой листок до толщины двадцать семь микрон. Всё это они делали спокойно, при распахнутых дверях кабинета. Затем они попрощались, и Игорь пошёл в свою палату.

БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ ЗОНЫ

В этот день Михалыч действительно принёс в отряд магнитофон в довольно большой сумке из тонкой синтетической ткани. Он принёс также одну колонку с динамиками, от стереорадиолы "Rigonda", и штук пятнадцать катушек плёнки, двухсоток, с записями. В кабинете начальника отряда Игорь помог Михалычу вытащить всё это из сумки. Магнитофон они поставили на сейф. Михалыч подключил колонку к выходу магнитофона, и включил его, поставив для пробы первую, попавшуюся ему под руку катушку. Зазвучала песня Битлов "Девушка".

- Ну, Михалыч, - сказал Игорь, восхищённо, - Ты включил любимую запись моей молодости. -

- Здесь неплохие записи, - откликнулся Михалыч, - Я же для себя их записывал. Есть и "Роллинги", и "Пинк Флойд", и Высоцкий, и много чего ещё, не помню точно. В общем, магнитофон пусть будет здесь. В каптёрку его не выноси, а то его могут отмести, и потом концов не найдёшь.

А провод у колонки можешь удлинить, и вывесить её в бараке. Если надо будет музыку послушать, - закроешь кого-нибудь на ключ в кабинете, и пусть здесь сидит и бабины переставляет. Тут недавно два телевизора для зоны привезли. Хозяин решает, в какие отряды их отдать. Я сегодня краем уха услышал, что их отдадут на промку. -

- А телевизоры цветные? -

- Да кто же зоне столько денег даст на цветные? - улыбнулся Михалыч, - Чёрно-белые. Через годик будут во всех отрядах, в "красных уголках" будут стоять. -

- А насчёт шлака узнавал что-нибудь? -

- Да, познакомился я вчера поближе с начальником расконвойки, - ответил Михалыч, и поскрёб пальцем горло сбоку под челюстью, - Думаю, что завезу шлак. И жена твоё "дело" с работы приносила. Три твоих ШИЗО мы из "дела" удалили. А вот там, где хозяин тебе поменял ШИЗО на лишение личного свидания, ничего сделать было уже нельзя. В то время им, в Спецчасти, уже дали указание приклеивать листы на клей в делах. И отклеить незаметно нельзя уже было.

Но лишение свидания - это считается наказанием за незначительное нарушение, поэтому не боись. Буду готовить на тебя документы на первую комиссию. Думаю, что прорвёмся. Твоя бригада при тебе, вон, всегда первое место по зоне держала. А это уже большой плюс. -

- Спасибо, Михалыч, - поблагодарил Игорь, - Здесь, в зоновских журналах, которые ведут в СКК, тоже уже нет ни одного моего нарушения. Скажи это жене, чтобы не волновалась. А я постараюсь, чтобы наш отряд занял первое место по зоне. -

- Смотри, не переборщи где-нибудь, - предостерегающе сказал Михалыч, - Нам это первое место на х... не нужно. Было бы всё тихо и спокойно в отряде. Больше ничего и не надо. -

- Вот и будет всё тихо и спокойно, - сказал Игорь, - Спокойнее, чем сейчас. И первое место - тоже будет. Я палки никогда не перегибал. Ты же знаешь. Да и перегибать и гнуть их я не собираюсь. Я же не ублюдок какой-нибудь. Мне на волю позарез как надо, Михалыч. -

- Тут хозяин сказал, чтобы мы распорядились, чтобы завхозы начали готовить заключённых к строевому смотру, - сказал Михалыч, - Ты где служил в армии? -

- Я не служил, Михалыч, - ответил Игорь с ухмылкой, - Армия - не проходной двор, кого попало не берут. То есть, умные люди и в тылу нужны, - опять ухмыльнулся он и пояснил, - У меня был условный срок два года. Суд был в мой день рождения, когда мне восемнадцать исполнилось.

Поэтому сразу и не взяли. А потом почему, - не знаю. Может потому, что дочка родилась? Да и перед этим сроком у меня были два года условных. Мне от них год добавили. По 103-ей у меня девять лет, а всего - червонец. В общем, не служил я. Да и не жалею об этом, потому что армию всем своим нутром не перевариваю. И честь свою никому никогда не отдавал и не отдам.

И не служил, как собака на задних лапках, за вкусный кусочек в руке хозяина. За меня мой батя двадцать пять лет отслужил и всю Отечественную войну прошёл, а в конце и Кёнигсберг брал. Начал с Хасана, солдатом, потом Халхингол, а Отечественную закончил капитаном. Он любит армию. Она его лапотного, из деревни, когда-то в сапоги обула. Вот он и "отбомбил" её, как бы и за меня тоже. А я считаю, что армия - это бесцельное и вредное времяпровождение для человека. -

- А я не жалею, что отслужил, - сказал Михалыч, - Я служил в Казахстане, в ракетных войсках. Мы тогда ещё по три года служили. Потом уже по два года сделали. А до меня, говорят, вообще по четыре года служили. -

- Михалыч, а что там за окислитель такой у ракет для топлива? - спросил Игорь, - Приходилось с этим встречаться? -

- О! Это - страшная штука, - ответил Михалыч, - Когда мы этот окислитель у ракет меняли на новый, то нам выдавали специальные комбинезоны и противогазы. Если хоть чуть-чуть этого окислителя на землю прольётся, то в этом месте целый год трава уже не растёт. А почему ты спросил? -