- Странная игра.
- Это не совсем игра, - поправила меня Андетта, но потом поёжилась, пожав плечами, - хотя... может и игра. Мы можем теперь идти?
Она явно теряла терпение, и я поторопилась высказать то, что так хотела:
- Нет, ещё... у меня получилось.
Девушка непонимающе нахмурилась.
- Я читала эмоции мистера Астольфа. Я видела их.
- Потрясающе, - выдохнула она, мгновенно меняясь в лице и хватая меня за руки, - истинный дар эмпатии.
- А что есть иные?
- Долго объяснять, да это и не так уж важно. Поздравляю тебя.
- Спасибо. Ещё я узнала, что он не ненавидит тебя...
- Что?
- Ну... меня он почти ненавидит и испытывает смешанные чувства отторжения, долга, смирения, неприязни, неудовольствия и скуки. А с тобой и Эвианом что-то среднее между комфортом и удовольствием, правда с ним сильнее.
- Не слишком утешает, - протянула задумчиво Андетта, отворачиваясь.
- Похоже это максимум, на что он способен.
- Не уверена, - в её голосе зазвучала улыбка. - Такие мужчина, как эти оба, просто долго проваливаются в кротовую нору, всё цепляются за веточки и корни, пытаясь удержаться, и только потом падают бесконечно на дно и до самого конца.
- Ты о чем?
Она остановилась и повернулась всем корпусом ко мне, я за ней. В коридоре было уже не так светло, и мы стояли в окошке света на каменному полу. От её слов внутри всё будто сжалось, я с тревогой всматривалась в её лицо, сейчас в отсветах похожее на странную маску.
- Не знаю, стоит ли тебе говорить. Это мой секрет, - она странно улыбнулась. - Я просто это знаю. К ним сложно подойти ближе, они отталкивают других, но, если ты пробилась сквозь хоть один круг его защиты, дальше будет проще. И если ты не перечишь ему и не делаешь больно - как горячий нож в масло. А потом... потом ты добираешься до самого его сердца.
- И что же?
- Можешь сломать, как Лирэйн, а можешь беречь как великую ценность и охранять его. Выбор за тобой. Когда ты слишком близко - наступает слепота, он настолько сливается с женщиной, что уже не отделяет её от себя. Она становится будто частью него, а свою руку невозможно подозревать во лжи или обмане.
Мы замерли, я сглотнула комок в горле.
- Не нервничай. Ты же не такая.
Весь путь до того здания, где были камеры временного заключения, я молчала, переваривая услышанное. Если Андетта права, то Лирэйн так и сделала, добралась до его сердца и потому Эвиан не смог среагировать сразу. Звучит ужасно жутко... Неужели и я добралась так близко? Или только все же ещё на половине пути? Я отмела эти мысли, тяжко ложившиеся на моё сердце.
Спустившись вниз, в тюрьму, я снова испытала тягостное желание закончить с этим поскорее и больше сюда не возвращаться. Меня все это стало вдруг тяготить и раздражать, и даже Вэрта не хотелось видеть. Я не без злорадства наблюдала, как вытягиваются лица этих двоих, когда Андетта сообщала им приговор.
- Но я... я же сознался! - Пробормотал Вэрт, которого стражи выводили из камеры, ему ещё предстояло оформить несколько бумаг, - почему?
- Ты солгал стражам порядка, так что ещё неплохо выкарабкался из этой передряги, - поморщилась Андетта, - могу тебе за это штраф выписать. Хочешь?
Тот покачал головой, и когда он проходил мимо меня, от него разило тоской и отчаяньем, сжавшим моё сердце ледяной рукой, так что я перехватила Андетту на выходе и сообщила, что хочу тут немного задержаться. Она оглянулась на Леону и понимающе кивнула мне. Когда они ушли, я подошла ближе, взирая сверху вниз на неё, сидевшую в закрытой позе и весьма сердитую. Гнева во мне не было, как и злости, лишь непонимание...
- Довольна собой? Пришла позлорадствовать? - Леона фыркнула, её лицо, которое я когда-то считала милым или даже привлекательным, вдруг исказилось зобной гримасой, я вздохнула.
- Я просто хочу знать: зачем ты это делала? Зачем?
Девушка снова фыркнула, недовольно поглядывая в сторону и буквально разрываясь между желанием облить меня грязью и кинуться на меня с кулаками. По спине пробежали робкие мурашки, я была ужасна рада, что она за решёткой и не сможет до меня дотянуться. Пауза затянулась, но вот она встала, подходя ближе, её тёмное школьное платье, чем-то похожее на моё, обвивало стройную фигуру. Её громкий решительный голос отразился от стен:
- Он - мой.
- Он свой собственный, - поправила её я.
- Нет, он мой, а не твой.
- Он мой брат, а не любовник. И не может быт моим, и уж тем более твоим.
- Ты привязала его к себе и пытаешься контролировать во всем.
- Что? Что за абсурд? - Я растерялась от её беспочвенных обвинений, с чего она это решила? Этот разговор и так походил на бред двух сумасшедших, но это...
- Ты даже сюда примчалась сразу, - язвительно сообщила мне девушка, победно приподымая брови.
- За мной приехала Андетта. Она меня и привезла. Я его единственный родственник, до которого она смогла добраться. - Горячо заверила её я, в её глазах мелькнуло сомнение, но лишь на мгновение, и она снова замкнулась, хмурясь. - Леона, прости, но ты говоришь полную чушь. Говоришь, что он твой, и по идее тогда ты должна его любить... не знаю, испытывать чувства собственности к нему. Да что угодно, кроме этого.
- Так и есть, - снова слишком громко заверила меня собеседница, её голос зазвенел в моих ушах. А её эмоции перескакивали с одного на другое и громко отдавались в моих висках, они буквально ревели, сменяя друг друга, словно яркий водоворот и сбивая меня с мысли.
- Вы были в тюрьме, и оба чуть не вылетели из академии. Разве это говорит о том, что ты хорошо к нему относишься?
Леона замерла, её искажённое гримасой лицо, разгладилось, и она, вдруг вцепившись в прутья решётки и заставляя меня отпрянуть, сообщила мне свистящим шёпотом:
- Он должен был доказать.
- Доказать что?
- Что он достоин.
Доказать, что он достоин? Где-то я уже это слышала? Какой абсурд... Кажется, мир мне подсказывал, что и в этом надо быть осторожной и иметь меру. Впрочем, как и везде...
- По-моему, это ты доказала гораздо больше.
- О чём ты? - Я развернулась к ней спиной, собираясь уходить, вслед мне полетело. - Эй!
Я обернулась, встретившись с её озадаченным и испуганным взглядом.
- Тебе напомнить, что умеют демоны ло-укки? - Её страх серым бессвязным комком начал расползаться над ней, глуша остальные эмоции. - Они эмпаты, он знал о всех твоих чувствах от и до. Он знал, что ты его проверяешь и пошёл на это. Но знаешь... я думаю, что эта проверка характеризует тебя с куда более худшей стороны, чем мы оба о тебе думали. Ты не знаешь меры.
Я развернулась и стала подыматься по ступеням, когда я почти прошла половину, мне вслед понёсся её отчаянный крик:
- Алексия, стой!
Я прикрыла глаза. Правильно ли я поступила со всем этим? Могла ли я так говорить? Ведь наверняка Вэрт не чувствует этого и не понимает, для него она всё также лучшая из лучших. Боги, почему он не мог найти себе нормальную пассию? Я вздохнула, поднимаясь наверх.
Мы попрощались с Андеттой, и я с Вэртом. С первой - вполне мирно и дружелюбно, со вторым - напряжённо. Он конечно извинялся и старался выглядеть немного виноватым, а я суровой, но мы оба понимали, что это неправда. С его чувствами к ней ничего нельзя поделать, как и с моими переживаниями о нем. Это было неловкое прощание, тяготившее меня весь путь обратно. Я всё думала об этом, пока не заснула в экипаже, проснувшись, лишь когда мы остановились у ворот школы. Было пасмурно и туманно, накрапывал мелкий дождь, тут же осевший на одежде и волосах взвесью.
В своей комнате, я сбросила свои грязные ботинки с уставших и гудящих ног, сняла платье и бросила его на кровать, а сама в нижнем села рядом. В голове было гулко и пусто, а все тело ломило от усталости. Сложный день. Словно целая жизнь. Я хотела было уже упасть на кровать и предаться беспорядочному сну, как вдруг моё внимание привлёк сложенный вчетверо лист бумаги, лежащий около моих ног. Надо убраться, а то аграманты везде валяются, или вроде бы, когда я заходила его не было? Я наклонилась и подняла бумагу, потом развернула её. Это был определённо не аграмант, там были странные символы, написанный сплошным текстом. Что это такое? И откуда это в моей комнате? Я разглядывала в символы, и тут один из них, похожий на раздавленного жука, привлёк моё внимание. Это же шифр моего дедушки... он пользовался им, чтобы закодировать информацию о своих артефактах. Он был немного параноиком и считал, что всем есть дело до его артефактов, и все хотят их похитить. Так что многие записи шифровал именно с помощью такого вот шифра. На самом деле, он не был сложным - если иметь дешифратор. Все, что были у бабушки, были либо уничтожены, либо проданы, и мне ничего не оставалось, как заняться этим самой. Странно и откуда у меня это всё же? У меня нет ни старых его дневников, ни книг, откуда бы это могло выпасть. В любом случае, пока я не расшифрую, понятнее он от этого не станет.
