Самый старший из Пандавов, Юдхиштхира, был крупным и немного грузным мужчиной с внимательными усталыми глазами и мягким голосом. Пожалуй, из всех пятерых он меньше всего походил на царя-воина. В его лице не было суровой ожесточенности и властности. Зато Бхимасена с лихвой возмещал излишне мирный вид своего брата. Лицо среднего сына Кунти больше напоминало свирепую маску бога войны Картикеи, словно опаленное внутренним пожаром. Говорил он мало, но когда открывал рот, его голос звучал хриплым тигриным рыком. В руках царевича, толстых, как хобот слона, лежала окованная бронзой палица — ужасающее оружие, от которого не спасали ни щит, ни панцирь. Бхимасена был не просто широк в плечах и высок ростом, он был огромен. Арджуна, сам отнюдь не крепкого телосложения, по сравнению с ним выглядел просто изящно. Накула и Сахадева, рожденные второй женой Панду, Мадри, выглядели моложе, несмотря на то, что тревоги и злоключения последних лет наложили и на них свои следы. Но кожа на лицах близнецов была гладкой, глаза задорно блестели. Пожалуй, они были даже красивы тонкой, но мужественной красотой.
Здесь же была и супруга Пандавов — Драупади. Лата научила меня замечать и ценить женскую красоту, и, глядя на дочь царя Панчалов, я понял, почему все пятеро Пандавов так ревниво охраняют эту драгоценность. Руки и ноги Драупади были идеальной формы: чуть удлиненные, но округлые и сильные. Коралловые браслеты рдели на изящных запястьях, а ожерелье из крупных жемчужин почти лежало на темной высокой груди, как гирлянда жасмина, брошенная на камень алтаря. Чуден был взгляд ее широко раскрытых продолговатых глаз. Они были бездонны, как ночное небо, и звездами сияли в них ум, воля и опыт непростой жизни. Не в привычках царевны было кротко опускать глаза при приближении мужчины. Напротив, она встречала чужой взгляд со спокойной сосредоточенностью, как бы спрашивая каждого мужчину, чего он на самом деле стоит. Многие воины сникали, чувствуя свое ничтожество перед этим взглядом.
«Лишенная изъянов» — пели о ней чараны. Вне возраста и обстоятельств она была живой и совершенной. Узнав, что я и Митра — новые члены братства, она приветствовала нас ласковым вниманием, как добрых знакомых, нуждающихся в заботе и утешении. Впрочем, в утешении, кажется, в тот вечер нуждались все участники военного совета. Бхимасена и Арджуна проклинали злую карму, вероломство Дурьодханы, благодушие Юдхиштхиры.
— Даже змея не позволяет ставить ногу себе на голову. Так почему же ты позволяешь Кауравам одерживать верх? — вопрошал Арджуна брата.
— Не пристало быть молоку в бурдюке из собачьей шкуры, не пристало нам скрываться, как ворам в лесу, — поддерживал Бхимасена. Братья призывали Юдхиштхиру немедленно отправиться в Хастинапур и потребовать от Высокой сабхи вернуть им удел с Индрапрастхой, а если патриархи откажут, забрать все силой.
Старший Пандава слушал их не споря, дремотно прикрыв тяжелые веки. Его словно окутывало облако покоя. Мирно стоял желтый огонек над масляной плошкой, тлели благовонные палочки из дерева алоэ. Даже я невольно поддался аромату этого всепобеждающего умиротворения. Постепенно Арджуна и Бхимасена тоже успокоились, очевидно исчерпав свои доводы. Тогда Юдхиштхира открыл свои глаза и взглянул в лицо братьям:
— Долго ли мы сможем удерживать Индрапрастху без поддержки дваждырожденных? Сколько встанет под знамена Кауравов? Их-то права ни у кого сомнений не вызывают. Они — прямые потомки ныне здравствующего Дхритараштры, такие же дваждырожденные, как и мы. В их владениях нашли приют Бхишма, Дрона, Видура. Они — опора Высокой сабхи. А мы кто? Разрушители гармонии. Потомки одной династии, пытающиеся разделить царство. Да стоит нам войти в Индрапрастху, как вспыхнут боевые огни на башне, собирая союзников Хастинапура. И тогда из спаленных солнцем степей Раджастхана вынесутся на конях дикие воины Шальвы, с востока надвинется колесничее воинство Магадхи, поспешат к нашим границам тригарты. Сколько врагов двинется к нашему молодому городу, лишь двенадцать лет назад поднявшемуся, подобно солнцу в блеске наших первых побед.
От умиротворения Юдхиштхиры не осталось и следа: его глаза сияли, а голос дрожал страстью:
— Я и сам не могу забыть гордые башни, вставшие, как белые облака, на берегу зеленой Ямуны. Мне тоже надоело быть изгнанником! — Юдхиштхира почти кричал. — Но время не пришло. Понимаете, вы, не пришло!
— Но кто еще отважится ослушаться воли Хастинапура? — вздохнул Юдхиштхира. — Нам нужны союзники, нам нужно время. Но Дурьодхана как раз и не даст нам времени. Поэтому необходимо собирать армию и заключать союзы тайно. Надо забыть о своем царском достоинстве и еще год пожить где-нибудь скрытно…
— Ну, это нам привычнее, чем восседать на тронах, — с иронией заметил Накула.
Юдхиштхира не обратил на замечание никакого внимания:
— Вокруг владений Кауравов немало богатых стран с многочисленными народами. Надо выбрать такое место, где бы мы могли прожить год, оставаясь не узнанными нашими врагами. Я думаю, нам стоит пойти в царство матсьев, что в трех днях пути к юго-западу от владений Кауравов. При царе Вирате в его столице Упаплавье дваждырожденных нет, и поэтому нас не скоро отыщут даже члены нашего братства.
Сахадева улыбнулся:
— Упаплавья значит «подверженный набегам». Что-то мне не хочется жить в городе с таким вещим названием.
Юдхиштхира пожал плечами:
— В скором времени ни один город не избежит этой участи, Если матсьям приходится все время беспокоиться за безопасность границ, значит, они в боевой форме и начеку. Я приму имя «Канка» и попытаюсь стать при царе Вирате домашним жрецом и постоянным партнером по игре в кости.
— Ради всех богов, не надо больше никаких игр в кости! — взмолился Арджуна, — хватит с нас и того, что благодаря твоему везению мы двенадцать лет провели в изгнании.
Юдхиштхира чуть виновато улыбнулся:
— Я и по прошествии этих лет считаю, что поступил мудро, уговорив вас подчиниться решению игральных костей. Что же касается моей должности при дворе Вираты, то роль брахмана — знатока игры в кости — мне подойдет, ведь это единственная возможность почаще быть с царем и не вызывать ни соперничества, ни подозрений у его советников. А вот кем будете при дворе Вираты вы? Главное, так устроиться, чтобы ничем себя не выдать.
— За время наших скитаний мы волей-неволей освоили много ремесел, неприличествующих кшатриям, — вздохнул Арджуна, — Врикодара с его неуемным аппетитом пусть устроится поваром или борцом. Сахадева прекрасно научился доить коров и различать благоприятные признаки рогатого скота. Накула умеет использовать брахму для управления конями, и потому ему место на конюшне царя.
— А кем собираешься быть ты, братец, — поинтересовался Накула, — боюсь, что ни пастухом, ни конюхом тебе не стать. От твоего огненного духа вспыхнет сено, собранное для корма скота, и коровы превратятся в боевых скакунов.
— Я буду обучать придворных дам и юношей танцам и хорошим манерам, — ответил Арджуна.
— А ты-то где их успел усвоить? — рассмеялся Накула.
— В Двараке, — ответил Арджуна. — Кришна и его сестра Субхадра многому меня научили, что неизвестно вам…
— Что ж, все пока складывается хорошо. Завтра отправляемся к матсьям, — сказал Юдхиштхира.
Но тут вмешалась Драупади:
— А меня вы забыли?
— Нет, — ответил Юдхиштхира, — ты вернешься к отцу в Панчалу.
— И не подумаю, — отрезала Драупади. — Чем я хуже царицы Кунти? Она ведь была с вами в ваших скитаниях, когда вы спасались в Экачакре. Долг женщины — повсюду следовать за мужем. Почему же вы лишаете меня моей кармы?
— Зачем тебе скитаться? — пожал плечами Арджуна. — Мы не сможем сказать, что ты наша жена, значит, ты останешься без защиты. Да и кем ты сможешь быть при дворе Вираты? Не думаю, что там найдется свободное место принцессы.
— Я умею составлять мази и делать настойки для ухода за кожей и волосами, я умею плести гирлянды из цветов и делать сложные прически. Думаю, мне следует одеться как можно проще и попытаться выдать себя за прислужницу сайрандхри, лишившуюся покровителя. Думаю, царица Судешна, молодая супруга Вираты, оценит мои способности.
