В сентябре 1968 г. на совместном заседании Президиума и Исполнительного комитета ЦК СКЮ вновь рассматривался вопрос организации обороны, базирующейся на принципе общенародной борьбы[788], но уже с рядом новых интерпретаций, что позволило говорить многим экспертам о новой оборонной доктрине коммунистической Югославии. В соответствии с ней оборонительная война определялась как «политическая, военная и организационная подготовка всего народа и его вооруженных сил» в условиях оккупации или захвата югославской территории «всеми средствами и в любом месте»[789]. В организационном отношении выдвинутая концепция предусматривала формирование на республиканско-территориальном уровне фактически параллельной уже существующей структуре вооруженных сил системы территориальной обороны, подчиняющейся непосредственно республиканским партийно-государственным органам.
Обострение взаимоотношений между Белградом и Москвой было с настороженностью воспринято в Вашингтоне, где стремились определить дальнейший ход событий. Однако жёсткие заявления, сделанные руководством Югославии, в частности о готовности прибегнуть ко всем имеющимся в его распоряжении средствам для защиты независимости и национального суверенитета СФРЮ, способствовали активизации американской политики на «югославском направлении». Американская сторона учитывала возможность усиления советского присутствия в Средиземноморье и на Ближнем Востоке в случае оказания Кремлем нажима на И. Броз Тито. В этой связи в США рассматривались пути оказания помощи Югославии в случае военного нападения на неё Варшавского пакта[790]. Само югославское руководство считало, что с одной стороны, необходимо укреплять боевую готовность вооруженных сил, а с другой, усиливать позиции Югославии в Балканском регионе.
За всеми идейно-теоретическими установками и интерпретациями коммунистической доктрины проглядывали контуры новой реальности – выдвижение на первый план национально-государственных интересов, которые на данном этапе оформлялись в национальные оттенки той или иной разновидности марксизма-ленинизма, а также укрепление власти конкретного лица или группы. Наиболее отчетливо это было отражено в решениях заседания Исполнительного Комитета ЦК Румынской компартии, срочно собравшегося 21 августа 1968 г.[791], и в речи Первого секретаря Румынской коммунистической партии Н. Чаушеску на внеочередной сессии Великого Национального Собрания 22 августа 1968 г., когда он заявил, что «вся наша партия, весь румынский народ глубоко встревожены военной интервенцией в социалистической Чехословакии. Мы рассматриваем это как грубое нарушение национальной независимости и суверенитета Чехословацкой Социалистической республики, вмешательство путем силы в дела братского чехословацкого народа, как акт, резко идущий вразрез с основными нормами взаимоотношений, которые должны господствовать между коммунистическими и принципами международного права»[792]. Для Бухареста произошедшее стало ещё одним обоснованием необходимости общенациональной идейнополитической мобилизации. Более того, румынское руководство серьезно опасалось возможных действий, аналогичных вводу войск Варшавского Договора в Чехословакию, уже по отношению самой Румынии[793].
Выступление Чаушеску в Румынии 22 августа 1968 г. с балкона здания ЦК РКП содержало, помимо политических оценок, сформулированную концепцию оборонной политики. Её суть заключалась в необходимости готовиться к общенародной войне в случае нарушения национального суверенитета Румынии. В румынском руководстве существовали опасения относительно вероятного советского нападения на Румынию[794].
Поэтому идея тотального сопротивления, структурно организованного в новую форму – Патриотическую гвардию, способную осуществить массовую мобилизацию по территориальному принципу, становилась важной с точки зрения реализации оборонной политики. Получение информации о возможных действиях СССР и стран-участниц ОВД против Румынии способствовало тому, что Бухарест начал предпринимать ряд дополнительных, помимо организации Патриотической гвардии, меры. К их числу относились принятие решений о формировании в ближайшее время дивизий горных войск в целях создания очагов сопротивления в горной и лесистой местности в случае иностранной агрессии; создании 8 батальонов специального назначения к ноябрю 1968 г. Было принято решение об изменении кодов и шифров связи, а также о закупке в ФРГ радиопередающего оборудования на подвижной основе для организации подпольного вещания на случай захвата противником или разрушения стационарных радиопередатчиков[795]. Для обеспечения прикрытия основных районов страны от возможного нападения СССР и его союзников румынский Генеральный Штаб срочно разработал новую дислокацию крупных воинских соединений. Они имели конкретную зону ответственности и прикрывали стратегически важные направления вероятного продвижения противника: Бухарест – 57-я танковая дивизия, Браила – 67-я механизированная дивизия, Деж – 81-я механизированная дивизия, Куртя-де-Арджеш – 4-я горная бригада.
Имея в виду дальнейшую перспективу укрепления и развития собственной оборонной промышленности, румынское руководство приняло решение о создании Совета по обеспечению (Consiliul de Inzestrare). Его возглавил начальник Генерального штаба, курировавший отныне механизм взаимодействия военного министерства и различных министерств и ведомств, имевших непосредственное отношение к появлявшемуся в Румынии военно-промышленному комплексу.
Интервенция в Чехословакию повлияла на формулирование новой концепции безопасности Румынии[796]. Отныне и вплоть до падения коммунистического режима в декабре 1989 г. основное внимание в военной доктрине уделялось разработке концепции оборонительной войны на собственной территории против превосходящих сил противника, которому должно было быть оказано массовое сопротивление на всей территории страны. Это должно было сделать невозможной оккупацию Румынии из-за постоянной продолжительной полупартизанской и диверсионной войны, участниками которой являлись бы как кадровые войсковые соединения, подразделения сил МВД и безопасности, так и отряды Патриотической гвардии. Тактика «выжженной земли» в боевых действиях против оккупантов была способна, по мнению партийно-государственного и военного руководства СРР, обеспечить победу. Геофизические особенности ландшафта страны, заключающиеся в том, что её центральная часть окружена горными массивами Карпат и Трансильванских Альп, должны были обеспечить естественное прикрытие для баз сопротивления. Особое внимание стало уделяться также югославскому опыту создания военно-территориальных формирований, для чего в Белград была отправлена уже летом следующего года делегация во главе с генералом И. Георге[797]. На заседании Постоянного Президиума ЦК РКП 11 сентября 1968 г. было принято решение о превалирующем значении национального командования для вооруженных сил стран-участниц ОВД, что, однако, не снимало с повестки дня обсуждения этой темы на заседании ПКК[798].
Отношения Кремля и ряда коммунистических партий обострились к осени 1968 г. Москва и Бухарест перешли к открытой конфронтации: 23 августа 1968 г. Политбюро ЦК КПСС направило Исполкому РКП послание, в котором заявлялось об ошибочной, как в нем говорилось, позиции румынского руководства, 3 сентября Кремль отклонил предложения руководства РКП о проведении совещания компартий Европы и двусторонней встречи с румынской партийной делегацией по чехословацкому вопросу, а с 25 августа были отменены обмен туристами, выезды и въезды по частным приглашениям из Румынии в СССР и наоборот. Как отмечалось в записке Отделов ЦК КПСС «О некоторых мероприятиях в области советско-румынских связей», которую рассматривали 17 сентября 1968 г. на заседании Секретариата ЦК КПСС члены Политбюро и секретари ЦК КПСС М. А. Суслов, А. П. Кириленко, Д. Ф. Устинов, Π. Н. Демичев, К.Ф. Катушев, М. С. Соломенцев и И. В. Капитонов, «линия руководства РКП по существу остается недружественной, препятствующей достижению единства социалистических стран. Смысл позиции ЦК РКП в отношении событий в Чехословакии не изменился, в беседах с представителями компартий третьих стран румынские руководители по-прежнему допускают прямые антисоветские выпады, в стране продолжается формирование отрядов “патриотической гвардии” в целях “отражения вооруженного вмешательства в дела Румынии”»[799]. Вероятность последнего не исключалась в высших политических кругах румынского руководства.
