Затем образ женщины трансформировался в образ странника с картины. Тот повернулся! Когда на полотне он стоял спиной к зрителю, поза его воплощала раздумья и волю. Он не боялся ни тумана, ни бездны за краем обрыва скалы, на которой стоял, опираясь на трость. Но сейчас на его лице были неизбывная печаль и тревога: «бездна вглядывалась в него». И вдруг снова решительность во взгляде! И трость превратилась в меч! И на груди мальтийский крест! И меч был воткнутый в камень! Странник развернулся лицом к бездне и стал в дозоре!

Великий магистр долго стоял у окна, вглядываясь в туман, слившийся с серым небом. Море гнало волны на прибрежные камни. Те ударялись о камни, разливались пенными струями, но как только головы камней проступали над поверхностью воды, следующие удары раз за разом лохматили седые курчавые водяные пряди этих голов. Будто табун бешеных скакунов с серебряными искрящимися гривами рвался на берег. И если морды и грудь первых лошадей имели отчетливый естественный вид, то те, что следовали шеренгами сзади, напоминали сказочных северных заснеженных мамонтов. На секунду ля Валетту почудилось, что крупы этих сильных лошадей покрыты мертвыми рыцарями. Головы были опущены и руки безжизненно свисали.

«Да, – подумал гроссмейстер, – Орден в опасности». Он прочел перевод Пергамента еще раз. Сэр Старки сопровождал слова и фразы текста знаками вопроса и пометками. Чаще в тех местах, где текст на иссохшей и потрескавшейся коже был неразборчив, и смысл его неясен. Кое-где заметки выдавали собственные соображения Оливера.

Действительно, с большой вероятностью описание случая, изложенного на Пергаменте, можно было связать с кораблекрушением судна у берегов Мальты, на котором был Св. Павел, и историей со змеей. Но главным, притягивающем внимание своей таинственностью был рассказ о Черном Человеке. Он пришел, наверное, вместе со всей группой спасшихся. Черный плащ с капюшоном. Лица не видно. Когда люди начали носить хворост и складывать его для розжига костра, этот человек незаметно для всех достал какую-то Укладку золотистого цвета, проделал с ней несколько странных манипуляций и вместе с хворостом бросил в огонь содержимое Укладки. Предок женщины-мальтийки, поняв, что эти люди не пираты и не принесут ему вреда, на этот момент уже вышел из укрытия и наблюдал за всем, тоже подбрасывая хворост. Рассмотреть детали происходящего было невозможно из-за темноты. Но в свете луны он видел, как в момент бросания в костер каких-то светлых камушков Черный Человек прошептал некие слова, а из костра раздалась короткое, на миг, но режущее слух шипение. Люди находились поодаль и ничего не расслышали. И Черный Человек не обратил внимания на наблюдающего за его действиями человека. Этот наблюдающий счел разумным снова удалиться в укрытие. Черный Человек будто испарился.

После чудесного случая со «змеей», когда все удалились от костра, этот Черный Человек опять возник будто из воздуха, достал из горячих углей камушки, положил в Укладку и вновь исчез!

И уже от себя Старки записал: змея была подложена, она из Укладки, из камушков. Змея – орудие Сатаны, этого Черного Человека.

Текст перевода впечатлил гроссмейстера, но до конца поверить выводам Оливера он не мог. Сколько пергаментов с рассказами о всяких чудесах бродит по свету! Некоторые он и раньше держал в руках. Писали на них люди, а Видят ли люди Реальность?!

«А что Оливер говорил про Византию? При чём здесь Византия?» – подумал ля Валетт. «Что за бумаги в папке, которую он принес?» Нет, надо эмоциям остыть! Правильней будет погулять часок; дождь прошел. Он неспешным шагом направился в сторону форта Святого Эльма. Там полным ходом шло завершение строительства крепостных стен. Строительство города (своего города!) тоже не давало покоя. Город должен быть прекрасным! Но в первую очередь – город-крепость!

Гроссмейстер и доверял Старки, и знал его прекрасную образованность и удивительно острый аналитический ум. Но он глава могучего Ордена! Он опасался подпасть под чужое мнение, не имеет права. Ля Валетт любил дозировать информацию и терпеть не мог выслушивать чужие преждевременные выводы, а тем более советы. Он сам должен всё обдумать. И без спешки! Думать он начал издалека, с истории Византии. Среди славных и благородных дел Ордена были и черные пятна. Стыдно, что госпитальеры участвовали в финальных позорных крестовых походах против Византии. Католики-христиане убивают православных христиан. Прельстились они и островом Родос, не обращая внимания, что он – часть владений православной Византии. И Папа дал добро! Да еще по совету одного генуэзского пирата! Вот и оказались «пиратами во Христе»! И как тут не прельститься: мягкий климат, плодородная земля, один из красивейших островов – остров роз в Эгейском море. Но ведь мусульман держать в постоянном напряжении было удобно из-за выгодного расположения острова. Орден был на Родосе 214 лет! Наверное, мысли магистра перескочили на Родос потому, что земля на Мальте плохая, каменистая и малоплодородная. Приходилось даже с приезжих кораблей брать дань землей в мешках. Затем мысли перескочили на то, как рыцари укрепляли старые византийские стены на Родосе. Эти крепостные стены и фортификации были спроектированы остроумно: двойной ряд стен, крепкие двери. Мысли мешались и путались. Ля Валетт задумался о том, что на смену старинным катапультам начали приходить осадные орудия. В памяти всплыл и странный старик-грек, который бежал из падшего Константинополя на Родос и рассказывал рыцарям легенду о незапертой двери.

И собственная история госпитальеров была полна легенд. Ля Валетт вспомнил одну: о рыцаре Дьедонне де Гозоне, ставшем в 1346 году великим магистром. Этот рыцарь победил Дракона. А может быть, это была огромная змея или крокодил. Гозон отвлек чудовище гончими псами и отрубил ему голову.

Гроссмейстеру не удавалось удерживать мысли в строгом направлении. А может быть, и не надо: мыслеобразы не бывают случайны и выстроятся в строгий логический ряд в определенный момент. Этот момент должен «обустроить» в голове и сердце сам магистр.

Он принялся анализировать те события, когда крестоносцы (не только госпитальеры) проигрывали то Тимуру (Тамерлану), то арабам и туркам. Уступили Смирну, Кипр, Родос. Рыцари всегда сильно уступали в численности противнику. Их сила была в надежных крепостях и галерах. И силе духа. В морских сражениях флот иоаннитов превосходил турецкий флот. У турок были парусники. У рыцарей – галеры. Галеры не зависели от ветра, были маневренные, особенно при штиле, быстро могли набирать скорость и менять направление хода. Великий магистр с любовью посмотрел вниз на красавицы-галеры, стоявшие в бухтах вблизи строящихся фортов.

В 1480 году Родос попытался захватить Мехмед II. Ля Валетт сравнивал его с Александром Македонским: такой же бесстрашный гений полководца, та же глубочайшая образованность. И если Македонского направляла рука его учителя Аристотеля, то Мехмед II тоже, несомненно, обладал сакральными знаниями. И еще – не знающей границ кровожадностью. Гений и злодей. Не так давно, в 1453 году, он захватил Константинополь.

У турок новейшие мощные осадные орудия. 28 мая 1480 года в крепости появился перебежчик, главный эксперт по артиллерии, немец «мастер Георг». Он ходил, изучал стены крепости – и внешние, но особенно тщательно (и это было подозрительно) внутренние. Несколько рыцарей неотступно следили за ним, и когда тот начал что-то «ковырять» в засове на небольшой двери во внутренней крепостной стене, его схватили. Немец признался, что он лазутчик. Допрашивать его не стали и казнили на месте.

Ля Валетт появился на Родосе, когда туда была направлена значительная финансовая помощь от европейских государств. Прибыла на остров и военная помощь. Все понимали, что турки не оставят иоаннитов в покое.

В июне 1522 года султан Сулейман Великолепный лично возглавил войско в 200 000 человек, прибывшее на бортах 700 кораблей к берегам острова. 300 рыцарей полгода держали оборону против Османской империи. Мужество и героизм их были беспримерны, но не безграничны возможности людей. Султан предложил госпитальерам заключить мир. Условия были весьма великодушными для характера турок: все сдавшиеся рыцари с оружием, знаменами и пр. покидают остров. Без резни, без всяких препятствий.