Повесть моя пряма и крепка аки и положено быть жизни каждого достойного сына отца Скалы и матери Земли. Родиться мне довелось в кряжий год Стальной наковальни, пятого кулака, от рождения правительницы человеческой империи, той что уже трётья от раскола подземного Царства. Свет увидел в малом наземном анклаве Чугунный Долл, что у долины Горькой Памяти.

Анклав наш, не то чтобы большой, и не самый богатый из общин наземников, но достойный и приличный. Законы предков мы чтим и почтения традициям не забываем. Пусть и нет вокруг следов Творца Гор и скалистых утёсов, но уж до недр материнских шахт мы пробить смогли, так что не бедствуем.

Вот и отец мой с матерью, приняв и проверив первую мою самовыкованную наковальню, хмыкнули и именовали меня: "Пофунтир, Добрый Хват".

Матушка моя добротная дварфка, мудрости большой, никогда поперёк слова отцовского не зыкала, за что и чтима в семье была сильно и долю свою женскую знала и вела в почтением. Каменный домишко наш, спроектирован ею акраз после свадьбы, был добротен и возведён с розумением, за что и дом наш славен был промеж соседей. Всегда был чист он и опрятен, а подвал не знал запустенья ни в пиве ни в мясе.

Весьма батюшка горд был матушкой моей, но по наставлению предков спуску не давал, но и кулака не показывал, за глаза, улыбался сквозь бороду, любуясь осанкой крепкой, да рукой хозяйской.

Впрочем, за кого попало и не отдали бы отцы матери моей её, немало пришлось испытаний пройти бате, пока Старшие в роду материнском не решили, что дварф он справный, и бороды брить от позора родственного им не придётся за решение своё пустобрежное.

Но по другому и быть не могло, ведь не абы кто батя у меня. Много ль вы найдёте воев достойных, что в свои неполные сто сорок лет смогли бы хирд собрать и в долине этой жизнь наладить, обороняя от племён зеленокожих да люда бездомного-перекатного. Вот тото же, что почитай с трёх родов, покинувших лоно подземное, батя один такой и есть, да ещё и мастер-коваль редкостный.

Но чести особой в деле бранном ни батя ни остальные из родичей наших не видывали, зато за мудрость, основательность и руки золотые на сходке Старейшие постановили, что Таном ему быть и секиру клановую, что от Царя Подгорного историю ведёт, хранить.

Так что растили меня родители мои правильно, сызмальства к труду и разуму наставляя, не без тумака любовного и пива пенного, само собой. Матушка с первых дней о строительстве и недрах сказки сказывала, наставляя о жизни и пропитывая мудростью былин родовых и любовью землицы родимой. А кому ещё учить дитятко знаниям пород скальных и мудрости штолен, как не женщине, что недра и жильё нутром своим чует.

Так, что к отцу на наковальню попал я уже дварфом правильным, со знанием Алфавита Рун Малых, и умением стену аль Замок отстроить. Не то чтобы мудрость невиданная, но куда ж чурбаном безмозглым лезть не зная, ни как кувшин пива ухватить, ни чем киянка от колотушки али молота отличается. Ну а поработав в штольне и стройке, почувствовав родство и мудрость тверди земной, можно уже и к труду мужскому подходить, в кузне у горна постоять, али кувалдой отцу помочь волю металла воплотить.

Так и живём, трудом честным да мудростью предков путь прокладывая сынам своим.

Вот и отец обмолвился, что пора бы и мне Клан поддержать. Борода густая, до пояса вытянулась, руки крепки, словоблудом никогда не был, "Творение" первое свершил, секиру познал и крови хлебнул, стало быть можно и к браку подпускать, авось не посрамлю кровь родную и память предков. А то что жену без меня выберут, так и правильно это. Какие года мои, гордыня одна, а Старшие и меня знают и долю мне отсыпят не скупясь, не чужак же. Как никак своя кровь, близкая, не дальше седьмого роду каждому.

Так что посидеть можно в спокойствии, попалить табачок в трубке пока они там совещаются в Общинном доме. День то Праздничный, к труду Запрет сегодня. Страсти и страхов в сердце много быть может, как в день имянаречения. Не годно сейчас металл оскорблять. Чего, ржа не побери, рука от мысли лишней дрогнет, убью любовь в предмете рождающуюся. Всё равно что дитятко искалечить. Уж лучше посижу трубку раскурю, пусть и чешутся руки взять жилу стальную, в горне согретую, и выходить её.

Но кто, там со стороны гор по тракту идёт? Странный путник. Из наших вроде, но белый как лунь, и в тряпках одних. Но шагает правильно, крепко, ровно. Трус или изгнанный так не ходит, не чуют они правды за собой, а это не идёт, а волю Отца Скалы несёт.

- Здравия желаю. - Подойдя и не скрывая взгляда, поздоровался со мной он, выгадав время подумать.

- И тебе. - Ответил я ему, кивнув на скамью у стены. - Куда путь держишь?

- Куда дорога ведёт, туда и иду. Возможно и пришёл уже. - Может и привела его дорога, кто ж её знает ... дорогу-то. А перстень твой "путник" я заметил, не простой ты проходимец, из рода королевского. Пусть и не прямой отпрыск, но и мы не люди, али ельфы, чтобы забывать кто мы есть через одно-пятое колено родства отделившись.

- Возможно и пришёл. - Киваю ему, выпуская дракона дымного из под бороды в две косы заплетённой.

- Не продашь табаку малость? Своим не разжился.

- Отчего ж не продать, не угощать же. Золотой стоил мне узелок этот. С тебя больше не возьму. - Передал запасной мешочек курительной травы, кивая ему.

- Чем живёте? Лишние руки не нужны? - Как правильный дварф, поговорив о том о сём, наконец-то перешёл к делу гость. И Слова правильные сказал, не приживалка, а работник пришел, а что чужак, так может и сроднимся.

- Чего ж не нужны, всегда труд найдётся, к чему у самого рука лежит?

- Всего понемногу, и ничего по существу, но голова есть и руки свой путь найдут. - Невольно скривившись от ответа детского, я отвернулся, чтобы не обидеть путника. Кто его знает жизнь его, а то что честный и врать не стал и то неплохо. Отцу бы его показать, нехай решает.

- Тану и старейшинам тебя показать надо, решат. Меня Пофунтир, Добрый Хват звать.

- Приятно, Юрий,КамнеГрыз я. - Доброе имя, не Древолюб али Водопей какой. Камень Грызть, это не брагу хлебать, крепкий в воле своей, стал быть, упёртый. К добру это. - А где Тан ваш?

- В совете со Старейшинами решают. Как выйдут - увидишь. - Кивнув мне Грыз затянулся во всю мощ лёгкий и успокоился. Не трепал языком больше, сидел, думу думал.

- Кто такой? - Выйдя из калитки и осмотрев чужестранца спросил отец.

- Представился мне Юрием,КамнеГрызом, Тан. - Вставая и отряхивая портки, одновременно со странником, представил я знакомца бате.

- Чего ищешь?

- Место для жизни и труда подбираю.

- А к нам чего припёрся? - Строго спросил Тан. Его понять можно, он за благополучие всего Клана отвечает. И перекати поле без дома и родства ему не очень-то и нужен, пусть и из крови Влады подгорных он. Кровь не водица, но и башка не ступица, куда дурные мысли выведут поди угадай.

- Мимо шёл, родича увидел, табаком разжился, дай, думаю, долю свою тут поищу. - Тан лишь кивнул молча и забрав меня ушёл.

- Может и здесь, со Старшими подумать надо. Ты заходи пока, в гостевом доме остановись, ежели чего - тебя кликнем.

Определившись с гостем, отец отправил меня в пивное подворье, выпить за решение старших. Свадьбе быть.

Не услышав слов отца, я и не осознавал, что душа моя парила в небесах от страха, и тут, словно скала, рухнула в объятия матери Земли. Покой, положенный одному из сынов гор, вернулся в сердце, а руки задрожали от страсти воплотить что-то из металла.

- Беги, вижу же, что зуд в руках. - Ухмыльнулся отец, и сам отправился к Старшим с вопросом срочным.

Отца увидеть сдюжелось только поздним вечером, когда все силы тела и духа ушли на рождение новенького молота кузнечного.

- Умойся и содись к столу, разговор есть. - Встретил отец меня. Видимо действительно важное чего, раз он всё ещё не лёг спать.