Я-Старик доплёлся до городка и также как и Бару в своё время, произвел на аборигенов неизгладимое впечатление своим воскрешением. По преданиям, передаваемым из поколения в поколение, ставшего легендарным сказочником, Наху, Вазу-Бах перед исчезновением много говорил ему, летописцу города, о смерти и о своём желании покинуть бренный мир, чтобы встретиться в пучине моря (а именно там, по поверьям местного племени находилось царство мёртвых) со своей незабвенной Тхамагу, женой, расставание с которой угнетало Старика.
В городке у я-Старика жил пожилой сын со своей женой и двумя взрослыми семейными внуками и кучей правнуков. Так что, последующие полгода я-Старик провёл в играх и общении с правнуками, которые, в отличие от остальных, быстро признали во мне-Старике своего родственника. А в семье сына родственные чувства расцвели пышным цветом, когда я-Старик разблокировал свой счёт и в небогатой общине появились, сумасшедшие с их точки зрения, деньги.
Я-Старика, в силу возраста и нрава, не волновало ничего - ни злато, ни власть, ни женщины. Главным стимулом жить стало стремление доползти, докарабкаться до следующего Крещения. Современные стимуляторы жизнедеятельности, эдакие "молодильные яблочки", успешно справились с задачей, хотя, полагаю, даже им пришлось нелегко - уж больно древним был я-Старик. Организм, несмотря на мощнейшую подпитку, давал сбои (старческий склероз доканал беднягу - всё вышеописанное лишь малая толика случившегося со мной за годы приключений: остальное я-Старик забыл!). И получалось так, что жизнь пролетела как-то вскользь, мимоходом, пунктиром...
Время, в стариковском измерении, неслось галопом, толкая своим острым жалом несчастного к краю могилы и, остро чувствуя свою недолговечность, готовиться к погружению в подводные катакомбы я-Старик начал задолго - с ноября.
А в долгие зимние вечера, сидя в баре, я-он постоянно размышлял над вопросом: а нужно ли возвращаться в родное тело? Ведь с тех пор прошло 28 лет, на родине, в России, большинство родственников и друзей умерло, дочь выросла и у неё уже свои внуки...Кому я там нужен? И нужен ли мне там кто-нибудь? А сейчас есть великолепный шанс спокойно завершить жизненный путь, и покинуть этот глупый мир.
Я-Старика мучила, не берущаяся никакими снотворными, старческая бессонница, а вот днём сон морил совершенно неожиданно и не к месту. Так случилось и день Большого Нырка. Ещё с вечера я-Старик был в бухте, чуть рассвело, на лодке подплыл к месту погружения, напялил костюм и акваланг и... уснул! Однако видимо, в старом теле образовался камертон на мелодию, приманивающую акул, и очнулся я-Старик, надо отметить, всё же вовремя - плавники хищных рыб просматривались в 50 метрах от бухты. Но, пришлось мне-Старику попотеть и сильно поднапрячься, чтобы успеть улизнуть от зубов этих злобных тварей в пещеру. В последние годы "Итальянцу" надоели частые вторжения в его чрево и охранники-акулы, созываемые в период Заглота, были настоящими монстрами. Прокусить кайтиловый костюм они бы не смогли, а вот целиком проглотить беспомощного старичка - это запросто. Хвала Великому Граднеду, и на сей раз обошлось!
И каким стремительным соколом пролетел прошедший год, таким же невыносимо тягучим показалось время ожидания в "желудке" и прочих внутренностях, особенно тяжелым, мучительно трудным и долгим стало преодоление желе-фильтра. Оно отняло все силы, и в "колодце" я-Старик впал в забытьё и опять лишь стариковское чутьё не позволило пропустить момент выброса...
6.Эпилог
1.
...После перехода, прилив сил и бодрости указал на окончившуюся старость, и на валун я выскочил молодым козликом. Огляделся. И странное чувство - как будто где-то это уже видел, овладело мною-кем?: справа от меня, у берега, а, в общем-то, на территории частной собственности я-Тиаты, стоял старый драндулет (как они тогда назывались - джип? пикап?), которых и в музеях не сыщешь, разве только в частных коллекциях, а возле него мелкого вида субъект из аборигенов суматошно бегал и орал несусветно: "Акулы! Акулы! Спасайтесь, мистер! А-аа! Караул!".
Я посмотрел налево - действительно в бухту на полном ходу вносились проклятые рыбы, направляясь к плавающей кверху брюхом акуле. И, как удар молнии, поразила меня фантастическая догадка - внимательно ещё раз вглядевшись в придурка на берегу, я опознал его и обомлел - это был ЗАМОРЫШ!!! Я подошел к лужице и взглянул - из неё на меня смотрел белый мужчина лет 40 , с удивительно знакомой физиономией.
О, Господи, я опять Я???!!!! Бог мой, свершилось, вернулся Вова снова в свои телеса! Завершив полный круг, испытав и увидев то, что никто из ныне живущих и представить себе не мог, узнав многое, а ещё больше позабыв, я вновь стал 40-летним Вовой Пусиным! Но...куда же делось прожитое мною время?! Неужели...
И тут выдержка снова подвела меня, и я(!) без чувств упал на камень...
Очнулся от резкого запаха нашатыря, Заморыш увидел таки мой кульбит с падением и поспешил на выручку. Он сноровисто переправил моё тело на берег к машине, заботливо усадил в свой джип и лихо погнал в посёлок, в медсанчасть. Там меня отпоили ромом, и местный эскулап прописал мне полный покой, хотя, казалось бы, какой ещё такой покой нужен человеку, находящемуся в ступоре!
Утром больного бережно усадили в автобус и повезли в аэропорт. Проезжая по центральной площади городка (клянусь, посёлок вдруг вырос и стал маленьким городком), я ненароком поворотил голову и увидел памятник - это было изваяние Бару!!! То есть я-Бару! Разрази меня гром, если он был здесь прежде и если я вру! Жалобно всхлипнув, я судорожно присосался к горлышку бутылки с неопознанным алкогольным напитком.
2.
Весь обратный полёт я, в прострации, спал, ел и много, много пил. Рейс прибыл в родной город 21 января и только, когда я вышел на трап и вздохнул полной грудью морозного воздуха, меня отпустило, и я заорал в полную глотку: "АААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!".
БОЖЕ, КАК Я ЛЮБЛЮ РОССИЮ!..
