Спуск оказался ожидаемо непростым. Жухлая трава не успела за ночь как следует просохнуть, и ноги скользили по ней, как по льду. Спасал разве что посох, который приходилось с силой вонзать в почву, прежде чем сделать очередной шаг. К прочим «радостям» утренней прогулки прибавились ещё и комары. Они кружили повсюду. Видимо, сказывалась близость воды. Кровососущие твари чувствовали себя в таких условиях достаточно комфортно, чтобы плодиться в невероятных количествах. Я мысленно выругал Лёху за его дурацкую манеру вечно забираться в какие-то непролазные дебри. И как он вообще вчера умудрился спуститься? И главное – зачем? Ну неужели мало распаханного ровного поля? Ходи себе, наслаждайся, копай. Так нет же! Что там Гена об экстриме говорил?

Вчерашний разговор с гостеприимным комбайнёром вспомнился очень некстати. Снова в бешеном темпе забилось сердце.

– Да что ж это такое, твою мамку за ляжку, блин? – в сердцах выругался я, не выдержав своего слабоволия. – Что за детские страхи-то, ёлы-палы? Детский сад, блин! – И про себя отметил, что успел нахвататься от Гены не только детских страхов, но и «ёлок с палками».

Эта импровизированная эмоциональная разрядка помогла взять себя в руки. Пора было менять направление движения, чтобы добраться до лежащего на склоне дерева. К своему удивлению, прибора я там не нашёл, а лишь в очередной раз бросил взгляд на обломанный, острый как пика сук с запёкшейся бурой кровью на неровностях. Выше по склону его тоже быть не могло, мы бы его заметили при подъёме. Скатился, когда Лёха падал?

Посмотрел вверх. Фил пристально следил за мной, но идти следом не решался. Придерживаясь за сухие сучья злосчастного дерева, я метр за метром стал спускаться. С каждым шагом воздух становился всё более густым и влажным. Начал ощущаться отвратительный запах гниющих листьев. Не сухих и не опавших, а именно гниющих.

Как-то в школьные годы нас всем классом вывозили в городской парк на уборку территории. Дело было ранней весной, и опавшие листья, которые предстояло убирать с обочины проходящей через парк дороги, за зиму превратились в малоприятную однородную массу, сгнившую и омерзительно воняющую, до тошноты.

Сейчас же этот запах был значительно более острым и густым. Желудок тут же принялся настойчиво напоминать о том, сколько вчера было выпито. Я натянул ворот футболки на нос, в надежде хоть немного перебороть естественные позывы организма, и продолжил спуск. Нужно было как можно скорее найти прибор и выбираться из этой проклятой балки к чёртовой матери.

«Ну, Лёха, я тебе устрою!» – причитал я мысленно, не решаясь говорить вслух.

Дно оврага устилала высокая густая трава, которая ближе к центру поляны равномерно смешивалась с не менее густыми зарослями камыша. За ним с трудом просматривалась небольшая лужица чёрной воды. Судя по всему, это и было то самое болото, о котором рассказывали Лёха с Геной. Честно говоря, в тот момент я даже испытал некоторое разочарование. Будто в один момент рухнуло всё таинственное, что окружало их мистические рассказы. Обыкновенная лужа! Грязная, вонючая, кишащая пиявками и личинками комаров. Возможно даже, где-то внутри её бил какой-нибудь вялый родник. Простая водоносная балка, коих в наших краях – тьма.

Я окинул взглядом склоны. Густые кроны старых, высоких деревьев создавали подобие купола над водоёмом. Их скрюченные ветви переплетались между собой, создавая подобие замысловатой решётки, через которую с трудом пробивались редкие солнечные лучи. В плотном сыром воздухе они резко контрастировали с мраком лесного болота. Если бы не жуткий запах и вездесущие комары, можно было бы даже вернуться сюда с фотоаппаратом и провести фотосессию. Нетронутая природа – всегда красиво… Главное – захватить противогаз.

Залаял Фил. Сначала робко, затем всё увереннее и увереннее. Его голос казался далёким. По крайней мере, с такого расстояния он должен был звучать намного громче. Я решил, что пёс просто отбежал подальше в поле.

Металлоискатель нашёлся практически сразу. Его рукоять возвышалась над травой. Кум, как истинный копарь, оставил прибор в вертикальном положении, оперев подлокотником на рукоять воткнутой в землю лопаты. Оставались неясными три обстоятельства: во-первых, почему Лёха бросил такую дорогую вещь внизу, если так бережно с ней обходился? Во-вторых, что он здесь вообще делал, если и ежу понятно, что находок в таком месте не может быть по определению? И наконец: почему это я, такой полностью вменяемый, практически протрезвевший, взрослый человек, стою здесь и невыносимо хочу подойти поближе к воде? А ещё я слышу голоса!

– Шшшиииееесссь…

Каждая волосинка на коже в мгновение ока встала перпендикулярно телу.

– Есссааааашшшш… Хххххаааааасссссаааасссс…

Это был не один голос. Это был целый хор шепчущих в полной тишине сиплых голосов, исходящих отовсюду! Я схватил металлоискатель и рванул к склону, по которому только что спускался. Опираясь на Лёхину лопату, скользил, падал, больно ударяясь животом и коленями, старался ухватиться за траву. Воздуха не хватало, и меня начал душить кашель. Упав в очередной раз, я выронил прибор и на миг обернулся, чтобы успеть его подхватить, пока тот не скатился по склону. И когда пальцы уже сомкнулись на штанге металлоискателя, тёплая, массивная, отвратительно пахнущая волна воздуха с силой ударила мне в лицо:

– Сссаааааааааахххххссс… – На этот раз шёпот был настолько отчётливым и громким, что у меня не осталось сомнений в его реальности.

Он был рядом! Он был прямо передо мной!

Я взглянул на лужу, которую даже болотцем назвать язык не поворачивается, и замер. Вода в ней дрожала, пульсировала, расходясь кругами от центра к берегам. И пульсация эта точно совпадала с теми звуками, которые я слышал. С движением воздуха, бьющим в лицо. Грязная лужа словно дышала смрадом, бесновалась, извивалась в ярости. Чем дольше я смотрел на это, тем твёрже крепла уверенность: оно, чем бы оно ни было, живое, и ему не нравится, что я ухожу.

Следующие несколько десятков метров подъёма я преодолел, будто на реактивной тяге. Уже у самой вершины склона снова поскользнулся и упал. Свет солнечных лучей, до этого скрываемых ветвистыми деревьями, сюда проникал без труда. Дурной запах практически не ощущался, и я позволил себе обернуться.

Ничего необычного, сверхъестественного или пугающего не обнаружил. Всего лишь стволы деревьев, между которыми проглядывалась зелень низины и чёрное пятно омута. Оно было похоже на огромный мёртвый зрачок, кишащий живой мерзостью. Ко мне подбежал Фил и, радостно виляя хвостом, принялся облизывать лицо.

Звонил мобильник.

– Коль, где тебя носит?

– Кум прибор свой вчера забыл, надо было забрать. Уже назад иду… – приходилось говорить сквозь сбившееся дыхание.

Маша перебила:

– Юлька заболела. Давай быстрее. Надо срочно домой ехать. Фил с тобой?

– Да, со мной. Чем заболела?

– Температура высокая ночью поднялась, её рвёт постоянно и вообще плохо. Отравилась, наверное. Утром хуже стало. Мама врача вызвала, ждут сейчас. Давай быстрее, я тебя прошу!

«Час от часу не легче», – подумал я и, прихватив металлоискатель, поспешил к дому Гены.

Отошёл на приличное расстояние от оврага, обернулся, прислушался. Ничего… Сделал попытку обмануть себя, убедить в том, что все необычные события, с которыми пришлось столкнуться на болоте, – не более чем плод воображения. А ещё можно было списать все страхи на похмелье.

Можно было, но не получалось. Я знал. Я был уверен, что всё было по-настоящему.

Перепрыгивая лужи на размытой полевой дороге, набрал номер матери. Это её Маша называла мамой, хотя, на самом деле, она была ей свекровью. Я надеялся разузнать подробности о Юльке, но ничего нового, кроме причитаний и оханья, не услышал. Оставалось надеяться, что всё не так плохо, как кажется.

Маша ждала на скамейке около калитки, нервно теребя в руках мобильник. Фил, завидев её, обрадовался и рванул вперёд.