Количество убитых и раненых среди татар всё увеличивалось.

Противник нёс большие потери, но почему-то не отступал.

Сознание атамана было для меня, как открытая книга, как чужая квартира для любопытного невидимки. Можно было ходить по комнатам и заглядывать во все шкафы, копаться в сейфе, просматривать книги, письма, карманы одежды, но то, что делать это было возможно, ещё не означает того, что делать это нужно.

Я не позволял себе излишнего любопытства, сразу определив границы допустимого.

То, что касается тайны личной жизни человека, без его согласия тайной и должно оставаться, а вот то, что относится к историческому наследию всего человечества и вопросам его выживания, в том числе и моего, – тут уж совсем другое дело!

Надо разобраться!

Я видел и чувствовал, что Белогор встревожен. По своему богатому боевому опыту он знал, что небольшие татарские отряды обычно редко нападают в открытую, в лоб, на русские заставы.

Если врагу не удалось обойти дозор незаметно или взять рубеж с наскока, то он, как правило, сразу же уходит и пытается просочиться в другом районе.

Но, в данном случае противник повёл себя необычно.

Крымцы вернулись именно к тому месту, в котором пытались прорваться совсем недавно и где погиб атаман Немыкин.

Это очень странно и им не свойственно. Даже с учётом того, что фрагмент участка засеки татарам в прошлое нападение почти удалось разобрать, и большая часть работы по расчистке пути была уже сделана, когда врагу пришлось отойти.

Конечно, возможно, лазутчики татар пытались этой ночью напасть на известный им старый лагерь казаков, снять часовых и перебить спящих, но когда увидели, что русских там нет, решили, что те вернулись в крепость и дорога к беззащитным деревням открыта. Вот после этого и рванулись расчищать проход в засеке.

Возможно.

Но Семёну в это не очень верится.

Его смущает, почему татары не остановились и не повернули обратно, когда увидели, что ошиблись и попали в хорошо подготовленную засаду.

Ведь враг знает, что в любом случае гонец с места стычки успеет предупредить воеводу Белгородской крепости, и крымцев, даже если они пробьются сквозь заслон, обязательно будут ждать на пути вглубь московской Руси княжеская дружина и государевы полки.

Правда, тут у татар уже будет преимущество во времени и возможность маневра. Им нужно успеть быстро напасть на несколько деревень, захватить побольше пленников и поскорее убраться восвояси с добычей, пока мстители не настигли.

Это очень рискованно, а крымцы по многолетним наблюдениям Белогора, рисковать не любят.

Атамана терзало беспокойство.

Момент, когда потребуется отправлять гонца к князю с сообщением о новом появлении татар у Изюмской сторОжи, ещё не наступил. Нельзя ослаблять гарнизон, людей и так осталось мало.

Этим надобно заняться либо после того, как нападающие будут отбиты, либо… если они явно будут одерживать верх. Чего, конечно, Семён постарается не допустить. Но небывалое упорство и несвойственная тактика татар на этот раз, удивляли.

Сеча была яростной.

Тёмная, густая и быстро подсыхающая на солнце кровь, забрызгала затоптанную ковыль-траву и листья у низа заграждения на небольшом полукруглом участке, на который сваливались вниз, перебираясь через гребень вала сверху, атакующие и где раздавались яростные крики, стоны, глухие удары по металлу и чавкающие, по человеческой плоти.

На толстой берёзовой ветке, высунувшейся из зелёного вала, сложившись пополам, безжизненно повисло уродливое тело мёртвого ханского воина. Его отрубленная рука, с зажатой в ней скрюченными пальцами саблей, валялась чуть в стороне, на потемневшей смятой траве.

Двое раненых ползком, бросив оружие и помогая себе локтями, пытались отползти в сторону от места боя.

Всё выглядело слишком натурально и уже совсем не походило на образовательное кино. Мне было не по себе, несмотря на то, что приходилось когда-то бывать в «горячих точках», видеть убитых и участвовать в боестолкновениях.

Но то была другая война.

А эта – какая-то первобытная, дикая, звериная, допотопным оружием.

Хотя, война в любой форме и в любое время – страшная штука!

Представляю, что сейчас, видя эту картину, чувствует Мэгор. К тому же он не спецназовец или военный, а обычный гражданский учёный из цивилизованного мира. Я уже многое узнал о нём, покопавшись в сознании эндорфа.

Эх, вот бы сейчас сюда автомат Калашникова хотя бы с тремя-четырьмя рожками, да одну-две гранаты Ф-1 для пущего эффекта!

И мелькали бы пятки этих «бандитос» до самого Крыма, до самого ханского дворца!

На горизонте, за спиной крымцев, стало постепенно выползать тёмное облако, и послышался еле уловимый, но постепенно нарастающий далёкий гул.

Гроза?

На беду или во благо защитникам?

Усталые казаки стали временами поглядывать вдаль.

Ещё с десяток татар перебрались через вал и нападающие с новой силой бросились на казаков.

Стрелки оставили свои укрытия, побросали пищали и мечами поддержали товарищей, прикрывающих уже почти расчищенный со стороны татар, ещё узкий, шириной в полсажени, проход. Вот-вот оттуда тоже повалит враг.

Над огромным вытянутым на юго-запад полем, перекрытым длинным валом из срубленных деревьев, далеко разносилось ржанье раздувающих ноздри, косматых татарских лошадей, тяжёлый запах свежей человеческой крови, крики сражающихся и неумолкаемый звон калёной стали.

Прошло несколько томительных минут, за которые новая группа из 5-6 крымцев, проваливаясь в пустоты между деревьями и цепляясь за торчащие ветки, перебралась через гребень вала сверху и, спустившись с его внутренней стороны, присоединилась к своим, повысила ещё больше накал схватки.

Рубка пошла уже в отдалении от пробиваемого татарами прохода, во внутренней, русской части территории.

Татарский мурза бросил в бой всех своих воинов.

Среди казаков было уже трое убитых и пятеро раненых.

Крымцы потеряли около двадцати бойцов, но на их стороне было огромное превосходство сил.

Создалась опасная ситуация.

Атаман на коне бросился в самую гущу сечи, разя чужаков и разметая их в разные стороны, как нос струга режет мелкие барашковые волны на реке.

Меч Семёна остановил татарскую саблю, летящую на шею самого молодого воина дозора, Антона Кречета. Следующим ударом Белогор обезглавил оскалившегося врага, забрызгав красным свои меч и кольчугу.

Вмешательство атамана, конечно же, не остановило крымцев, они продолжали напирать всей своей массой, пытаясь разделить оставшихся в живых защитников рубежа и перебить их поодиночке. Как только это им удастся, татары спокойно полностью расчистят проход и проведут через него коней. А потом пронесутся чёрным вихрем по беззащитным русским сёлам и деревням, уводя в полон и старых, и малых, оставляя позади пепелища, да истоптанные копытами поля.

И умоется в очередной раз русская земля горькими слезами.

Ох, и хотелось мне вмешаться в драку и помочь отважным землякам! Но, это было совершенно невозможно, я был бестелесен и понимал, что передо мной разворачивается не реальная битва, а всего лишь её древняя документальная запись, сделанная хен-хаем и выборочно прокручиваемая фрагментами.

Неожиданно пришло на ум воспоминание из далёкого детства, когда на коллективном просмотре фильма «Чапаев», школьники, чтобы помочь «нашим» продержаться, закидали белых на экране завтраками и книжками, стреляли по ним из рогаток, за что после кино были вызваны к директору и строго наказаны.

Изо всех сил сдерживаясь, я наблюдал за битвой, «варился» в ней и, одновременно, контролировал чувства и мысли Семёна и Мэгора.