1. Когда вам требуется поддержка семьи или ближайших друзей.

   2. Когда вы присоединяетесь к политической партии.

   3. Когда вы вступаете добровольцем в благотворительную организацию или общество.

   4. Когда вы решаете сражаться за свою страну или защищать её иным способом.

   5. Когда вы идентифицируетесь со своей национальностью.

   6. Когда вы мыслите терминами «мы против них».

   7. Когда катастрофа, произошедшая в другом месте, затрагивает вас лично.

   8. Когда вы охвачены коллективной паникой.

Это чистая фантазия — считать, что можно устраниться от «нас», даже если бы мы все попытались сделать это. Мы хотим, чтобы на нас смотрели как на американцев, но не как на «противных американцев». Мы сочувствуем другим этническим группам — но также ощущаем себя отличными от них, обособленными и. обычно, лучшими, чем они. Во времена кризисов мы хотим, чтобы наши семьи были как можно сплоченней, однако в других случаях настаиваем на своём праве быть отдельными личностями, имеющими какую-то жизнь за пределами семьи. Коалиция между «я» и «мы» никогда не была бесспорно устойчивой.

Юнг сделал её ещё менее устойчивой. Когда речь идёт о коллективной тени, люди изо всех сил стараются от неё устраниться. (Общество никогда не перестанет развиваться путями, которых мы не одобряем!) Но на самом деле это труднее, чем самоустраниться от семейной роли. Действительно, семья — всего лишь первый элемент или уровень коллективного «я», который мы склонны воспринимать довольно легко. За столом в День Благодарения вы можете объявить, что изменились, что не стоит больше относиться к вам как к испорченному пятилетке или бунтарю-тинэйджеру. Вы можете почувствовать, что вас не слышат. Ваша семья, возможно, вложила слишком много усилий в то, чтобы удержать вас в старых рамках. Общество, однако, ещё грубее и склонно проявлять ещё меньше понимания.

Общество запустило свои невидимые когти в каждого из нас. Вы можете объявить себя пацифистом во время войны. Это индивидуальный выбор. Однако он не извлекает вас автоматически из коллективной тени, где война появляется на свет из ярости, предрассудков, негодования, старых обид и темного подбрюшья национализма. Вероятно, дискредитированный термин «расовой памяти» в данном случае жизнеспособен, несмотря на то что вызывает у нас крайнюю неловкость. Однако миллионы людей не ощущают никакой неловкости, отпуская замечания вроде «типично мужская реакция» или «баба за рулём». Вопрос пола превратился в бурно дискутируемый вопрос лояльности. В этот момент коллективное бессознательное поймало вас в свои сети. На поверхности гражданин X может яростно противостоять гражданину Y, но на бессознательном уровне они объединены, как концы каната для перетягивания.

Выбор — объединиться или обособиться — становится центральной проблемой коллективной тени. Он поднимает множество вопросов повседневной жизни:

   1. Каковы мои социальные обязанности?

   2. В чем состоит мой патриотический долг?

   3. До какой степени я должен соглашаться с обществом или сопротивляться ему»?

   4. Как я связан с другими людьми?

   5. Что я должен тем, кому меньше повезло в жизни?

   6. Могу ли я изменить мир?

Задав любой из этих вопросов, ваше сознательное мышление не может дать целостный ответ или даже наиболее правдивый ответ. Под внешней поверхностью коллективное бессознательное мутит воду побуждениями, предубеждениями, неосуществлёнными желаниями, страхами и воспоминаниями, которые являются частью вас, потому что «мы» в гой же мере определяет вашу идентичность, что и «я».

Где доказательства?

В течение долгого времени концепция коллективного бессознательного оставалась интригующей теорией, не подкреплённой достаточными доказательствами. Никто не оспаривал того, что человеческая природа обладает темной стороной, но было ли объяснение Юнга действительно полезным или представляло собой блестящую интеллектуальную выдумку? Лишь недавно кусочки и фрагменты доказательств были собраны, и, если уж на то пошло, они только углубили таинственность. Например, в течение десятков лет было известно, что, когда человек становится одиноким и обособленным, как часто случается со вдовыми людьми преклонного возраста, риск серьёзных болезней и смерти для них возрастает по сравнению с теми, кто сохранил прочные социальные связи. Счастливый брак способствует здоровью. Поначалу это открытие было трудно принять, поскольку медицинские исследования не видели связи между ментальным состоянием и телом. Откуда бы сердцу или предраковой клетке где-то в недрах тела знать, что человек чувствует? Потребовалось открытие так называемых сигнальных молекул, чтобы доказать, что мозг переводит каждую эмоцию в химический эквивалент. Когда сигнальные молекулы устремляются по течению крови, циркулируя между сотнями миллиардов клеток, несчастье или счастье передаётся сердцу, печени, кишкам и почкам.

Внезапно медицина разума/тела обрела «реальное» обоснование, ибо ничто так не реально, как химические вещества. Но Юнг предполагал, что счастье или несчастье могут разом ощущать целые группы людей. Почему разражается массовая вспышка ярости в Ираке или Руанде? Мы можем отыскать объяснение в застарелой племенной вражде и сектантских разборках. Хранятся ли они в коллективном бессознательном, или это поколения родителей велят своим детям вдыхать новую жизнь в распри предков? Нет никакого смысла качать головой и бормотать что-то насчёт нецивилизованного, варварского поведения. Величайшие «кровавые бани» в истории случились во время двух мировых войн. Миллионы цивилизованных солдат маршировали прямиком в пасть к смерти — те самые люди, которые писали стихи, играли на рояле, знали латынь и греческий. Потом Европа оглядывалась назад и называла эти бойни безумными, но отменно разумные люди вели войну и умирали в её ходе, и, когда сознательные противники войны протестовали, их сажали в тюрьму или наказывали, посылая на передовую в качестве медицинского персонала, — трагическая ирония, которая убила многих из тех, кто более всех ненавидел войну и хотел предотвратить её.

У бессознательного есть цель, и состоит она в там, чтобы оставить нас бессознательными. Правда, порой знание все равно прорывается наружу.

В знаменитом социальном эксперименте в Стэнфорде психологи воспроизвели тюремные условия, чтобы попытаться понять, как тюремщики обращаются с узниками. Студенты были разделены на две группы — заключённых и надзирателей — и получили задание играть свои роли так, как они хотят. Руководившие экспериментом психологи ожидали, что увидят выраженные перемены в поведении каждой группы, и все же эксперимент пришлось прекратить буквально через несколько дней. Студенты, игравшие тюремщиков, стали необыкновенно жестоко обращаться с заключёнными — вплоть до такой стадии, на которой появилось унижение и сексуально окрашенное насилие. Эта ошеломительная «осечка» положила начало теории «хороших яблок в гнилых бочках». Старый способ мышления говорил психологам, что «гнилое яблоко» может принудить группу к неправильному поведению. Здравый смысл говорит о том, что лидер банды может побуждать своих пассивных последователей к совершению преступлений; задиристость в колледже заходит чересчур далеко потому, что маленькое ядро «гнилых яблок» оказывает давление на остальных сверстников. Однако стэнфордский тюремный эксперимент поведал противоположную историю. Все участники были хорошими ребятами, учившимися в престижном университете. Девиантное поведение проявилось у них не потому, что они были «гнилыми яблоками», а потому, что они находились в «гнилых» условиях, которые позволили проявиться темным силам. То, что наблюдали психологи, было не больше и не меньше как инкубатором для тени и условия, которые взрастили групповую жестокость, были подробно задокументированы.

Тень может проявиться, если присутствует полная анонимность — как часто случается, когда вместо того, чтобы быть личностями, люди становятся «лицами в толпе». Эта потеря индивидуальности усугубляется, если не наступает никаких последствий дурного поведения. Отсутствие закона и порядка усиливает эффект, так же как и данное кем-либо позволение вести себя, презрев границы нормальной морали. Если присутствуют авторитетные фигуры, активно поощряющие дурное поведение и обещающие отсутствие наказания, тень выныривает на поверхность с ещё большей лёгкостью. Нам пет необходимости делать бочку ещё более гнилой, добавляя нищету, безграмотность и старые племенные узы, но они с очевидностью заражают среду ещё больше. То же самое обеспечивает любая разновидность мышления «мы против НИХ.