— Почему я не могу дотронуться до тебя?
— Потому что меня здесь нет.
— И где же ты тогда?
— Нигде.
— А что делают привидения?
— Привидения раздают детям подарки.
Подозрительная гримаска.
— Ты не врешь?
— Я же сказал.
— А у тебя есть подарок для меня?
— Да, замечательный подарок. Но тебе придется пойти со мной.
— Ты не принесешь его сюда?
Я развожу руками, стараясь придать лицу как можно более невинное выражение.
— Я ничего не могу взять в руки.
— А он далеко, этот подарок?
— Нет. Каких-нибудь четверть часа пешком.
— Так мы идем?
* * *
— Подожди меня здесь. Я пойду проверю, нет ли опасности.
— Почему там может быть опасность?
— Ну, ведь подарок мог найти волк.
Я вхожу в дом. Сомнения все еще не покинули меня. Мне не удается избавиться от симпатии к ребенку, в которой есть, очевидно, нечто отцовское. Но мои чувства к Сандре сильнее. Она должна жить любой ценой.
Волчица лежит в коридоре. Она без сознания. Неравномерные колебания ее грудной клетки свидетельствуют, что она все еще жива. Я негромко окликаю ее. Опухшие веки медленно приподнимаются; взгляд, сначала совершенно пустой, постепенно оживает, пока я продолжаю тихо и настойчиво повторять ее имя. Наконец, она узнает меня и пытается сесть, но тут же падает на спину, бессильная и безвольная.
— Это ты, Взгляд? Ты вернулся…
— Я нашел пищу для тебя.
— Пищу?
Она уже стоит на коленях, опираясь на шаткий стул. Усилие, которое потребовалось от нее, чтобы подняться, страшным образом исказило правильные черты ее лица. Ее худоба пугает меня. Передо мной сейчас не женщина; это голодный хищник, свирепый зверь. Правилен ли мой выбор? Как мне хотелось бы избавиться от сомнений…
— Я приманил сюда ягненка…
— Где он?
Она перебивает меня, всецело поглощенная близостью добычи. Струйка слюны сбегает по ее подбородку. Конечно, рефлекс Павлова…
— Он в саду.
Шатаясь, она направляется к двери. В тысячный раз я поражаюсь сохранившейся в ней жизненной силе, позволяющей ее передвигаться. Ее тело сейчас — это пустая оболочка из кожи, слишком просторная для нее. Местами кожа обвисает, словно болтаясь на скелете. Мне страшно, что она вот-вот упадет с нее.
Она выбирается в сад. Ее кровавый взгляд впивается в глаза ребенка. Несмотря на ужас, он не в состоянии бежать. Сандра кидается на него, выставив скрюченные пальцы с длинными ногтями, с жадно раскрытой пастью, в которой видны блестящие белые клыки. Это настоящий хищник. Она хватает ягненка и нацеливается на его горло, собираясь перегрызть его.
— Пошел отсюда!
Я вижу, что она выпустила ребенка и пытается оттолкнуть его от себя. Ноги подгибаются под ней и она медленно оседает на землю. Скорчившись, она то осыпает малыша проклятьями, то умоляет поскорее исчезнуть с глаз. Ничего не понимающий перепуганный до полусмерти ягненок застыл на месте, с искаженным ужасом лицом.
— Да убирайся же, идиот!
Она пытается броситься на ребенка, но тут же падает к его ногам. Ее когти раздирают кожу на пухлой ручке. Ребенок, наконец избавившийся от оцепенения, бросается бежать со всех ног и быстро исчезает в направлении госпиталя. Скоро он поднимет на ноги все стадо. Они примчатся сюда с ружьями и собаками, чтобы выследить волчицу и убить ее. А уж потом они всласть поизмываются над ее трупом, эти подлые трусы.
— Почему ты сделала это?
— Это был ребенок.
Я едва разбираю слова в ее шепоте, сочащемся тончайшей нитью между ее обесцвеченных губ.
— Ну и что?
— Ты что, совсем не понимаешь? Я не смогла, вот и все.
— Материнский инстинкт?
— Можешь смеяться, если хочешь. Да, материнский инстинкт, эта чертова штука, дерьмо проклятое. О, теперь я знаю, кто ты такой. Сначала я забыла, но вот теперь вспомнила. Ты Взгляд. Глаз Науки. В те времена вокруг тебя был поднят такой шум… Ты думаешь, что ты чье-то отражение, чей-то образ? Да ты гораздо меньше, чем образ. Ты даже не образ образа!
Она падает без сознания, оставив меня в одиночестве.
Весь этот мир — один большой опыт.
Я думаю об имени, которое мне дала Сандра. Глаз Науки. В свое время человек осознал, что никогда не сможет посетить миры за пределами Солнечной системы, опуститься на дно океана или проникнуть в атмосферу планет-гигантов. Слишком много неразрешимых технических проблем. И тогда была разработана программа, которая, будучи введенной в компьютер, связанный с различными приборами, позволила создать виртуальную копию человека, его образ, который одновременно играл роль видеокамеры. Никакие внешние условия не могли помешать функционировать этому вездесущему наблюдателю.
На меня нахлынули воспоминания. Электронные цепи, породившие меня, теперь ничего не могут скрыть от меня. Этот компьютер избежал остановки времени. Может быть даже, что он в какой-то степени виновен в случившемся. Оценив ситуацию, он послал меня на пораженную болезнью Землю. Наверное, для того, чтобы иметь свидетеля происходящего в случае — впрочем, маловероятном — если время восстановит свое привычное течение.
Мы оказались в тупике, в слепом меандре потока времени, когда все основы, на которых зиждется реальность, претерпели глубочайшие изменения. Очевидно, поэтому люди, избежавшие стазиса, превратились в волков и овец; поэтому, надо полагать, у моего виртуального образа появилась совесть и он начал постепенно очеловечиваться.
Сандра ошиблась. Я больше не продолжение компьютера, даже не его порождение. Мой создатель потерял контроль надо мной. Став автономным, отныне я приобрел — пусть и в несколько карикатурном виде — способность чувствовать то, что чувствует в подобной ситуации обычный человек.
И теперь я, любящий жизнь, испытываю страдания, видя, как она чахнет, как движется к неизбежному концу. Но я всего лишь отображение созданного машиной изобретения. Благообразная видимость, не имеющая никакой власти над происходящим.
Мне так хочется, чтобы Сандра пришла в себя, чтобы она проявила какую-нибудь, пусть совсем слабую привязанность ко мне, потому что теперь мне необходима дружба, может быть даже любовь. Но как можно требовать от кого бы то ни было, чтобы он проявлял какие-нибудь чувства — конечно, за исключением ненависти — к простой иллюзии?
Я слышу доносящийся издали собачий лай. Мне чудится, что кто-то произносит мое имя, но это, разумеется, всего лишь галлюцинация, вызванная моим состоянием. Я хотел бы, чтобы псы вцепились мне в горло, чтобы они разорвали меня на куски.
Но мне некуда деваться. У меня нет горла, нет тела. Я не могу умереть, если только кто-нибудь не выключит создавший меня проклятый компьютер.
Мое существование будет длиться вечно. Какую-то долю секунды, которая никогда не закончится.
Сандра только что умерла.
