А Психея обеими руками ухватилась за его правую ногу, но наконец, устав долгое время быть висячей спутницей в заоблачных высях, упала на Землю. Бог, взлетев на ближайший кипарис, с его верхушки, взволнованный, так говорит ей:

- Ведь я, Психея, вопреки повелению моей Матери Венеры, приказавшей внушить тебе страсть к последнему из смертных и обречь тебя убогому браку, предпочёл прилететь к тебе в качестве возлюбленного. Я поступил легкомысленно, но, знаменитый стрелок, я себя своим же оружием ранил и тебя своей супругой сделал для того, значит, чтобы ты сочла меня чудовищем и захотела бритвой отрезать мне голову за то, что в ней находятся эти влюбленные в тебя глаза. Я всегда убеждал тебя остерегаться, всегда уговаривал. Твои советчицы ответят мне за свою выдумку, тебя же я накажу моим исчезновением.

И устремился на крыльях ввысь.

А Психея, распростёртая на земле, следя, пока доступно было взору, за полётом мужа, надрывает себя воплями. Когда же всё увеличивающееся расстояние скрыло из глаз её супруга, на крыльях уносившегося, она ринулась к реке и бросилась с берега вниз. Но речка вынесла её на берег, покрытый цветущей зеленью. На береговом гребне сидел бог Пан, обняв богиню Эхо, которую он учил петь на разные голоса. Неподалёку от воды на пастбище резвились козочки, пощипывая травку. Козлиный бог подзывает к себе Психею и, так как её несчастье было известно ему, успокаивает:

- Милая девушка, я - деревенский житель, пасу стада, но, благодаря своей старости, научен долгим опытом. Так вот, если правильно я сужу, - а это умные люди и называют даром провидения, - то неровная, часто колеблющаяся походка, крайняя бледность тела, частые вздохи, а главное - твои заплаканные глаза говорят, что ты страдаешь от любви. Послушайся же меня и не старайся вперёд погубить себя, снова бросившись в воду или другим способом насильственной смерти. Отложи грусть и брось печаль, а лучше обратись с мольбами к Купидону, величайшему из богов, и так как он - избалованный и капризный юноша, то постарайся предупредительностью расположить его в свою пользу.

Поклонившись богу, Психея тронулась в путь. Когда она прошла далеко, к вечеру тропинкой она достигла города, где царём был муж одной из её сестёр. Узнав об этом, Психея пожелала сообщить сестре о своём присутствии. Как только её ввели, после взаимных объятий и приветствий, на вопрос о причине её прибытия она начала:

- Ты помнишь, как вы меня уговаривали, чтобы я чудовище, которое под обманным названием мужа проводило со мной ночи, раньше, чем оно пожрёт меня своей прожорливой глоткой, поразила обоюдоострой бритвой? Но как только, согласно уговору, при свете лампы я взглянула на его лицо, вижу сына богини Венеры, Купидона, сном объятого. И пока, приведённая в восторг видом такой красоты, смущённая таким обилием наслаждений, я страдала от невозможности вкусить от них, в это время лампа брызнула маслом ему на плечо. Проснувшись от боли, как только увидел меня с лампой и оружием в руках, он сказал: "Ты за столь жестокое преступление уходи с моего ложа и забирай свои пожитки, я же с твоей сестрой, - тут он назвал твоё имя, - сочетаюсь браком". И приказал Зефиру, чтобы он выдул меня из его дома.

Та, воспламенившись порывом вожделения и зависти, обманув мужа, будто получила известие о смерти родителей, взошла на корабль, направилась к обрыву и, хоть дул не тот ветер, всё же она, охваченная надеждой, крикнула:

- Принимай меня, Купидон, достойную тебя супругу, а ты, Зефир, поддержи свою госпожу! - и бросилась в бездну. Ударяясь о камни скал, её члены разбились и разлетелись в разные стороны, и она погибла, доставив своими внутренностями добычу для птиц и зверей. Психея, пустившись в скитания, дошла до другого города, где была царицей её вторая сестра. И эта также поддалась на приманку сестры, и соперница Психеи поспешила к утёсу на брак, но упала, найдя себе гибель и смерть.

Пока Психея, занятая поисками Купидона, обходит страны, он, страдая от ожога, лежал и стонал в спальне у своей Матери. Тут чайка, что по морским волнам на крыльях плавает, в недра океана ныряет. Там, представ перед Венерой, докладывает Ей, что Её сын обжёгся, стонет от боли, причиняемой раной, лежит - неизвестно, поправится ли, а у всех народов из уст в уста уже ропот идёт и Венеру с Её роднёй поминают недобрым: сынок на горах занимаясь любовью, а Она, купаясь в океане, от своих дел отстали, а через то ни страсти нет, ни очарования, ни прелести, а всё стало неблаговидно, грубо и дико. Ни супружеских браков, ни дружеских союзов, ни от детей почтения, но всеобщее позорище и от грязных соединений горечь и отвращение. Так эта птица верещала в уши Венеры, пороча имя Её сына. А Венера, придя в гнев, воскликнула: