- Ах, теперь уже наверно, теперь уже я погибла бесповоротно, отказалась от надежды на спасение. Остаётся искать мне петли, меча или пропасти.
На это старуха рассердилась и потребовала, чтобы та объяснила ей, чего это она плачет и ради чего, успокоившись, снова принялась за жалобы.
- По всему видно, ты решила моих парней выгоды от выкупа за тебя лишить. Будешь так дальше продолжать, так я не погляжу на твои слёзы, которые у разбойников дёшево стоят, живьём тебя сжечь сумею.
Устрашённая такой речью, девушка осыпает поцелуями её руки и говорит:
- Пощади, родимая, вспомни о жалости и помоги мне в моей беде. Не совсем же в тебе, дожившей до седин, иссякла жалость. Взгляни же на картину моих бедствий. Есть юноша редкой красоты, меж сверстниками первый, которого город выбрал в приёмные сыновья, к тому же он мне приходится двоюродным братом, только на три годочка старше меня. С младенческих лет он воспитывался и рос вместе со мной, живя в одном доме, даже комната у нас была одна, одно ложе, мы связаны с ним чувством любви, и давно уже он назначен мне в наречённые обручальным обрядом, с соизволения родителей, даже он записан как мой муж. Он уже приносил предсвадебные жертвы, окружённый толпой знакомых и близких, по храмам и общественным местам. Дом украшен лаврами, блестит от факелов, звенит свадебными песнями. Тут мать, прижав меня к груди, украшает венчальным убором и, неоднократно осыпая поцелуями, уже лелеет в думах надежду на будущее потомство, как происходит набег головорезов. И они нападают на нашу спальню. Никто из наших домашних не оказал сопротивления, даже защищаться не осмелился, и меня, лишившуюся от страха чувств, трепещущую от ужаса, похищают, оторвав от лона матери. Так была расстроена и расторгнута свадьба.
Но вот сон возобновил и усугубил моё несчастье: приснилось мне, будто, отторгнутая из дома, из брачных покоев, из спальни даже, влекомая по пустыням, я зову супруга. А он, так и не изведав моих объятий, но, уже овдовев, ещё влажный от умащений, с венком на голове бежит за мной. Пока он криком сетует на похищение супруги и взывает к народу о помощи, какой-то из разбойников, схватив с земли камень, моего супруга поражает насмерть. При виде такой жестокости я пришла в ужас и пробудилась.
Тут, на её слёзы ответив вздохами, старуха начала так:
- Не тревожься и не пугайся призраков сна. Не говоря о том, что образы дневного сна считаются ложными, но и ночные сновидения иногда предвещают обратное. В конце концов, слёзы, побои, иногда и смерть означают удачное и выгодное следствие, а смеяться, сладкими кушаньями желудок набивать или любовной страстью наслаждаться предвещает душевную печаль, телесную слабость и прочие неприятности в будущем. Давай лучше я тебя потешу сказкой, - и начала:
- Жили царь с царицей. Было у них три дочки-красавицы, но старшие по годам, хоть и были прекрасны на вид, всё же можно было поверить, что найдутся у людей достаточные для них похвалы. Младшая же девушка была такой красоты, что и слов-то в человеческом языке, достаточных для описания и прославления её, не найти. Так что многие из местных граждан и множество иноземцев, которых толпами собирала молва о зрелище, восхищённые и потрясённые красотой, прикрывали рот правой рукой, положив указательный палец на вытянутый большой, словно они творили поклонение богине Венере. И уже по ближайшим городам и смежным областям пошла молва, что Богиня, Которую породила глубина моря и воздвигла влага волн, по Своему соизволению являет повсюду милость, вращается в толпе людей, или же заново из нового семени небесных светил произвела на свет Земля другую Венеру, одарённую цветом девственности.
Такое мнение со дня на день укреплялось, и растущая слава по ближайшим островам, по материкам, по множествам провинций распространялась. Толпы, не останавливаясь перед дальностью пути, перед пучиной моря, стекались к чуду. Никто не ехал в Пафос, никто не ехал в Книд, даже на Киферу для лицезрения богини Венеры никто не ехал. Жертвоприношения стали реже, храмы заброшены, священные подушки раскиданы, обряды в пренебрежении, не украшаются гирляндами изображения богов и алтари вдовствуют, покрытые золой. К девушке обращаются с мольбами и под смертными чертами чтят величие Богини. Когда поутру дева появляется, ей приносят дары и жертвы во имя отсутствующей Венеры, а когда она проходит по площадям, часто толпа усыпает ей дорогу цветами и венками.
Перенесение божеских почестей на смертную девушку воспламенило Венеру, и в негодовании, потрясая головой, так Она говорит Себе:
- Как, Мать Природы! Как, Родоначальница стихий! Как, Родительница мира, Венера, Я терплю такое обращение, что смертная дева делит со Мной царские почести и Моё Имя, утверждённое в Небесах, оскверняется земной нечистотой? Да неужели Я соглашусь делить почести со Своей заместительницей, принимающей под Моим Именем искупительные жертвоприношения, и смертная девушка будет носить Мой образ? Напрасно, что ли, Пастырь, суд и справедливость Которого подтвердил Юпитер, предпочёл меня за несравненную красоту столь прекрасным богиням? Но не на радость себе присвоила та самозванка Мои почести! Я устрою так, что она раскается даже в своей красоте!
Она призывает Своего крылатого сына, который, в своём злонравии общественным порядком пренебрегая, вооружённый стрелами и факелом, бегает ночью по домам, расторгая супружества, и, совершая такие преступления, хорошего ничего не делает. Его, необузданного от природной испорченности, Она возбуждает ещё и словами, ведёт в тот город и Психею (таково - имя девушки) показывает ему, рассказывает историю о соревновании в красоте. Вздыхая, дрожа от негодования, Она говорит:
