– В центре не хватает пульта дежурного офицера, – заметил Олег.

– Его комната рядом. А что, ты прав, с начальником за спиной операторы не будут отвлекаться, а сам дежурный не рискнёт покемарить.

Они прошли вдоль столов, где девушки принимали звонки от удалённых коллег и вносили записи в толстые журналы. Штаб контролировал обстановку вокруг Москвы на глубину в триста километров. Дежурные с мест сообщали о подлёте своих самолётов или учебных полётах на подмосковных аэродромах. Но вот Маленков ещё раз глянул на часы и сказал:

– Пора, график дежурств четыре через восемь часов. Тебе двадцать минут на лекцию, затем четверть часа перекур, и повторишь для этой смены.

Когда Олег вышел к трибуне ленинской комнаты, кто-то из зала насмешливо спросил:

– Товарищ подполковник, вы пришли рассказать о том, что увидели под крылом своего самолёта?

– Нет, я расскажу о том, что увидел, топая ножками в форме офицера Люфтваффе.

Зал грохнул аплодисментами, что сразу настроило на дружеский тон и позволило вспомнить множество мелких деталей. Население Рейха уже не верило своим правителям и сидело тихими мышками из опасений за собственную жизнь. Кровавая машина СД устраивала массовые казни не только на оккупированных территориях. Нацисты не щадили своих соотечественников, называя саботажем даже остановки производства из-за поломок механизмов.

СД начало контролировать даже окопы, где появились Eіnsatzkommando zur besonderen Verwendung[8]. Осмелившихся роптать фронтовиков «исправляли» расстрелом перед строем боевых товарищей. Моральный дух Вермахта решительно изменился, что подтверждает приказ фюрера расстреливать семьи перебежчиков.

Армия Рейха расслоилась на два лагеря. В одном находились немцы, которые помнили о собственных деяниях в начале войны и справедливо ожидали ответной мести со стороны Красной Армии. Они уже не верили в победу, но всё ещё надеялись на чудо и сражались с упорством обречённых. Второй лагерь состоял из насильно призванных голландцев, датчан, французов, чехов и людей других национальностей. Эрзац-солдаты покорно сидели в окопах и ждали краха Третьего рейха.

Долгожданный вызов в управление закончился для Олега разочарованием. Петр Николаевич зачитал ему приказ о переводе на должность начальника оперативной группы номер двадцать три.

– Не хочу! – выпалил Олег и прикусил язык. Он хотел сказать: «Не хочу быть группенфюрером», да вовремя спохватился. Сейчас за подобные слова влупят по самое не могу.

– Держи копию приказа и топай к начальнику. Там тебе доходчиво объяснят, что ты хочешь, а чего не хочешь.

– Я ни бельмеса в твоей работе! Вон гора папок, которые ты заполняешь, не говоря о подготовке к заданиям!

– Для начала поработаешь у меня стажёром.

Работа в новой должности начиналась с утреннего троллейбуса с последующей пересадкой в фанерный автобус-развозку. Далее он с другими стажёрами бежал за принятыми за ночь криптограммами, затем на расшифровку в первый отдел. Рабочий день заканчивался пятиминуткой продолжительностью в пару часов, где обсуждался график рутинных заданий. Иногда начальник с недовольным видом зачитывал запрос Генштаба, а кураторы наперебой отбивались от неведомого задания с неизвестным исходом.

Через пару недель Олег уже освоился с расположением кабинетов, крутыми лестницами боковых переходов и не путал разведчиков с офицерами вспомогательных отделов. Со служебными обязанностями тоже начал разбираться и понял, что до самостоятельного планирования заданий ему тянуть лямку не один год. Всё изменилось во время очередной пятиминутки. Начальник нехотя взял пустую папку, вложил в неё одинокий листок и недовольно произнёс:

– К нам пришёл запрос от Конева. Фронтовая разведка и СВР оказались бессильны, и надежда только на наших бойцов.

Кураторы разом уткнулись в свои блокноты. Работа в ближнем тылу врага требует других навыков, и не факт, что боевой отдел сможет выполнить задание. Разведывательно-диверсионные отряды четвёртого управления НКВД готовятся по совершенно иной программе. О фронтовой разведке и говорить нечего, там высококлассные специалисты с двухлетним боевым опытом.

– Лучше передать смежникам, – заметил один из старших кураторов.

– От них и получил, – криво усмехнулся начальник. – Теперь по существу. Требуется найти три тысячи штурмовых орудий и две тысячи танков.

– Что значит найти? Коневу нагадала гадалка или получена информация из недостоверного источника?

– Всё намного хуже, – вздохнул начальник. – Это личный резерв фюрера, и находится он между Кировоградом и Кривым Рогом.

– В голой степи авиация не может найти танковую армию?

– Ещё хуже. Агентура сфотографировала оперативную карту, а разведка танков не нашла. Штабы есть, склады есть, а штурмовых орудий и танков нет.

– Агентуре подсунули дезу?

– Исключено, наш человек из Оберзальцберга[9] подтверждает факт нахождения танковой армии из личного резерва фюрера.

– Фронтовая разведка и Четвёртое управление ничего не нашли или им не позволили проникнуть в заданный район?

– В том-то и беда, что район прочесали вдоль и поперёк! Авиаразведка сфотографировала каждый квадратный метр. Немцы спрятали «тигры» с «пантерами»!

– Есть предложение, – встал со стула Олег.

– Садись и говори, здесь совещание, а не строевой смотр. – Начальник с интересом посмотрел на стажёра.

– Самолёт связи ни у кого не вызовет подозрений. Сесть на площадку штаба Южной группы войск, а дальше немцы сами выведут на войска резерва.

– Сотрудникам аппарата уходить в тыл запрещено, а других пилотов с немецким языком у нас нет, – отрезал начальник.

– Приказ о переводе в стажёры можно положить под сукно, – резонно заметил Олег.

– Если других идей нет, топай, Студент, домой и жди окончательного решения.

Валя сразу поняла причину столь раннего возвращения со службы и пустила слезу. Обняв мужа, молодая женщина тихо шепнула:

– Я на шестой неделе, сегодня была у врача, он подтвердил.

– Молодец! – Олег радостно обнял жену. – Береги нашего англичанина!

– Или англичанку, – сквозь слёзы улыбнулась Валя.

– Не плачь, я быстро вернусь.

Он действительно был уверен в краткосрочности предстоящего задания. На облёт района Кировоград – левый берег Буга потребуется не более недели.

Олег полетел со связным СВР, которого ему подсунули в качестве попутчика. Линия фронта на юге Украины напоминала ломаную кривую с заворотами на север, юг и восток. Рассвет он встретил в глубоком тылу, а пробив облака, попал в густой снегопад. Пришлось снова набирать высоту и лететь в объятиях солнечных лучей.

Он не думал о предстоящем задании, здесь всё просто, продумана каждая деталь, на любой случай подготовлен соответствующий документ. Тяготил разговор с дедом, который попросил отвезти его в магазин за валенками. Олег не стал жмотничать и поехал в коммерческий отдел ГУМа, где продавали шикарные бурки.

– Запомни, ты попадёшь в переполненный немецкими войсками район, откуда полностью вывезли гражданское население, – предупредил дед.

– С чего это немцы напихали туда солдат?

– Слышал о тактике «выжженной земли»? К этому добавь маниакальное желание фюрера выйти на побережье Каспия.

– Сам знаешь, что раньше война меня не интересовала.

– Наши придумали гениальную операцию, которая приведёт к уничтожению всей Южной группы войск Рейха, а Манштейна турнут со службы.

– Кроме Сталинграда я не помню других глобальных баталий, – с сомнением сказал Олег.

– Причина в послевоенных разборках маршалов. Конев попёр на Малиновского, а Хрущёв вычеркнул его из истории освобождения Украины.

– Моё задание действительно имеет стратегическое значение?

– Не знаю, – пожал плечами дед, – сейчас наши имитируют попытки прорваться в Одессу, а Гитлер перебросил на юг половину всех войск.