– Насчет памяти, все очень сложно, это штука хитрая – то есть, то нет, но я могу с уверенностью процентов на семьдесят сказать, что она к вам вернется, но вот когда это случится, не знает никто. А что касается второго вопроса, то вскоре вам сделают новые документы на имя, которое вы себе сами выберете и предоставят жилплощадь, денег немного дадут, а если захотите, то и работу, а если нет, найдете сами.

– Понятно. Тогда вопросов больше нет.

Доктор поднялся и направился к выходу, в дверях он повернулся и абсолютно серьезно сказал:

– Знаете, вы самый интересный пациент, который у меня был. Клиническая смерть, кома, потеря памяти, а вы выглядите, будто и не было всего этого. После комы люди не то что ходить, двигаться не могут, а как я слышал, вы сами дошли до регистратуры, причем довольно бодренько. Такое ощущение, что вы эти девять лет и не лежали здесь, а так, на обследование пришли. – Кивнув на прощание, он прикрыл за собой дверь, оставляя меня наедине со своими мыслями.

– Вот как значит, – сказал я сам себе, – документы будут, имя будет то, которое я захочу, угол дадут, деньжат мальца подкинут. Да, Влас, а жизнь-то налаживается… Стоп, Влас, – так меня прозвали, вот только где и кто? Ну да ладно, придет время и это вспомню, а имя для документов у меня уже есть. Жаль, только фамилии нет, ну ничего, и с этим разберусь.

Через неделю я вышел из больницы, имея на руках ключ от комнаты в одной из общаг, тысячу рублей (как мне сказали медсестры, хватит недели на три) и документы на имя Власа Комова.

Сделав два шага, я остановился. Город был мне явно незнаком, хотя нет, город-то был тот же, вот только я его таким еще не видел. Там, где раньше был целый квартал, теперь руины, такое ощущение, что я вижу кадры из Ирака или Югославии после натовских бомбардировок. Больница «Автоприбора» стоит прямо на краю города, чуть дальше только блокпост, сложенный из больших бетонных блоков, окруженный колючей проволокой, рядом с ним закопан в землю танк Т-72, от него видно только башню. Под стеной стоит БТР, сидя на нем, курят крепкие парни в камуфляже. Играет магнитофон. По дорогам носятся открытые внедорожники с установленными в кузове пулеметами. Идя по городу, который был раньше тихим и мирным, я чувствовал себя как актер на съемках боевика «Безумный Макс».

Какой идиот выделил мне комнату, до которой нужно идти через весь город? Но делать нечего, взять ноги в руки и вперед. Напевая в голове хит девятилетний давности я интенсивно вертел головой, заново изучая вывески магазинов, людей, спешащих по своим делам, новые городские достопримечательности в виде сгоревших машин и следов от пуль на стенах домов.

– Ваши документы, – раздался справа требовательный голос.

Не делая резких движений я повернулся к двум крепким парням, держащим меня на прицеле своих короткоствольных автоматов.

– Ваши документы, – еще раз требовательно повторил высокий парень с каштановыми волосами и цепким взглядом.

– Конечно, – протягивая новенькую ксиву, сказал я.

Продолжая держать палец правой руки на курке девятимиллиметрового «Бизона», он принял документ и очень ловко развернул его одной рукой. Его напарник продолжал держать меня на мушке.

– Влас Комов, – прочитал первый и пристально посмотрел на меня, сравнивая оригинал с фотографией.

– Проживает на ул. Университетской, три, ком. 820. Где работаешь?

– Пока нигде, – отозвался я и, поймав удивленный взгляд, тут же пояснил, – только сегодня вышел из больницы, девять лет в коме провалялся.

– Ни хрена себе! – отозвался второй, отводя от меня ствол своего «Бизона». – Витек, это, похоже, про него Стас рассказывал.

– Помню, было такое, – кивнул Витек. – Ты Стаса знаешь?

– Видел раз, нормальный парень, выпить дал. Он на звук моего падения прибежал, за секунду до этого я узнал, что провалялся в кровати девять лет.

– Все сходится, – сказал Витек, возвращая мне документы. – Ну и как тебе город?

– Честно, я любил тот, который видел до комы, а к этому, – мои глаза проводили «Ниву» с пулеметом на борту, – не привык еще.

– Ничего, – сказал второй, – Владимир – не самый плохой вариант, вот если бы в Рязанском княжестве очнулся, то я бы за твою жизнь и рубля бы не дал, попал бы в рабы и сгнил бы в какой-нибудь нарко-лаборатории, рассыпая героин или еще какую дрянь по пакетикам. Или выкинули в клетку гладиатором. Кстати, меня Серегой звать, а это Витек.

– Влас, – еще раз представился я.

– Слушай, – оглядев опустевшую улицу, сказал Витек, – давай-ка мы тебя проводим, а то комендантский час скоро, еще прицепятся. Нам все равно с тобой в одну сторону.

– Не возражаю, – улыбнувшись, согласился я, – тем более я пока плохо представляю себе окружающую обстановку.

– Заметно, – сказал Серега, – а то вышел бы с утра, а не к вечеру или в больнице так фигово?

– Да нет, нормально, – отозвался я, стараясь шагать со скоростью моих новых знакомых, – Просто я там девять лет провел, пусть и не помню, а все равно тошно.

Так, разговаривая, мы неторопливо шли к бывшей общаге ВГПУ. Иногда в отдалении слышались выстрелы, я, непривыкший к такому, постоянно вздрагивал, мои спутники реагировали на них совершенно спокойно.

– Ребят, а как в городе с работой?

– Работы много, – ответил Виктор, а потом после небольшой паузы иронично добавил, – хорошей мало.

– А какая хорошая? – спросил я.

– Ну, в дружинниках хорошо, – и он указал на свою нашивку со словом «Витязь», – на заводе здорово, но туда абы кого не берут, в торговле тоже все ниши заняты, еще в мастерских по ремонту машин неплохо платят. Вроде все, остальная считается не работой, а говном. Ты чего умеешь делать? Чем занимался до комы?

– Не помню, – осознавая невеселую перспективу, грустно ответил я.

– Да, тяжело тебе придется, – сказал Серега, – даю бесплатный совет, завтра же иди на биржу труда и вставай на учет. На вопросы, чем занимался, отвечай всем. Скажи, что стрелять умеешь.

– Но я же не знаю, умею или нет.

– А это неважно, – заверил меня Виктор, – у нас вчера «Нива» с тремя ребятами подорвалась на фугасе, так что в отряде есть две вакансии, завтра капитан поедет на биржу, людей подбирать. Я с ним обычно езжу, как охранник, так что если будешь там к десяти утра, я на тебя укажу. Скажу, что годишься.

– Виктор, спасибо, конечно, но что будет, если я тебя подведу? Окажется, что и стрелять не умею и вообще к службе негоден.

– Таких не бывает, – хитро сказал Серега, – он меня подобрал, когда я электрику чинил, и ничего, неделя в тренировочном лагере, куда всех новичков отправляют – солдат готов. А ты парень крепкий, справишься. Да и не так сложно это.

– Спасибо вам, – сказал я, понимая, что жизнь потихоньку налаживается, – завтра в девять буду на бирже, как штык.

– Вот и ладно, – сказал Виктор. – За это с тебя бутылка и мы в расчете. К тому же будет у нас в отряде своя знаменитость. Шутка ли, девять лет в коме и абсолютно здоров.

– А откуда ты знаешь? – удивился я. – Ведь сам только вчера анализы увидел.

– Да все просто, – хитро улыбнулся он. – Оксана, медсестра, моя жена.

– Вот так сюрприз.

– А я думал, Стас рассказал, ведь он, по-моему, вчера дежурил.

– Не он, – улыбнулся Виктор. – Еще она сказала, что ты Вике очень понравился, девчонка перед тобой и так, и сяк, а ты ноль внимания.

– Прости, – сказал я, – но мне сейчас как-то не до девчонок, в голове бардак, в жизни тоже. Вот обустроюсь и об этом подумаю, а сейчас ни-ни.

– Ну, как знаешь, – кивнул Витя, – рано или поздно все равно в больницу загремишь, либо на дежурство, либо пациентом. А поскольку госпиталь у нас один, то с Викой еще не раз столкнешься. Кстати, мы пришли, – и он указал на недалекое здание, – тебе туда, если чего купить надо, магазин прямо за общагой. Комендантский час с одиннадцати и до пяти, мой тебе совет, лучше в это время на улицу не ходи. Да и вообще лучше без документов из комнаты не вылезай, даже если на кухню, чайник поставить.