– Я увидела, как хорошо вы ездите верхом, и осмелилась его вам предложить. Его зовут Измаил, он родом с Варварского берега[4]. Король подарил мне его на свадьбу, и я никому еще не позволяла на нем ездить, – с гордостью говорит Иоланда, и они скачут вслед за охотниками, которые приметили дичь.
Оба Людовика обожают соревноваться друг с другом, скачут ли они верхом или сидят у огня. Они постоянно играют – в шарады, в шахматы, в карты, в пантомиму, чтобы развлечь своих дам, когда ужин уже окончен и гости и музыканты разошлись.
Когда Людовику с Валентиной приходит время уезжать, все чувствуют искреннюю грусть – как всегда бывает, когда расстаются хорошие друзья.
К их общей радости, дядя Людовика, Жан Беррийский, тоже приезжает их навестить и составляет компанию Иоланде, когда та сопровождает мужа, разъезжающего по делам герцогства. Она, как положено, идет на несколько шагов позади Людовика и отмечает, с какой преданностью на него смотрят люди. «Вот он, наш добрый и щедрый герцог!» – несется со всех сторон. Людовик не играет роль, не притворяется, как другие правители, которых она успела повидать в своей жизни, он искренний, и люди видят это в его глазах. Иоланда чувствует, что с каждым днем все сильнее восхищается мужем.
– Дядя Жан, я так горжусь Людовиком, когда вижу, какой он разумный правитель! Он был еще ребенком, когда потерял отца. Скажите, это вы научили его всем премудростям?
– Дорогое дитя – простите, но в моих старых глазах вы еще совсем юная, – мать Людовика, Мария де Блуа, отлично справлялась с обоими сыновьями. Но да, я приезжал в Анжер. Я часто гулял с Людовиком по его владениям и советовал ему, как выбирать достойных людей себе в услужение. Думаю, я открыл ему глаза на кое-какие вещи, хотя он быстро нащупал свой собственный стиль управления.
– Я заметила, как он мудр в общении с подданными, – замечает Иоланда, надеясь еще что-нибудь услышать.
– Что меня всегда восхищало в племяннике, – говорит дядя Жан, – так это его талант общения. Он умеет найти подход к любому человеку, будь то простой крестьянин или высокородный герцог, – он показывает на себя и смеется. – Видите ли, дорогая, он всегда был любопытным. Это у него от матери. Любопытный ребенок тянется к знаниям, а ему многому надо было научиться, и довольно быстро, в особенности тому, как избегать подлецов, которые хотят им воспользоваться. Его отец, мой старший брат, был проницательным, но слишком добрым, и это вышло ему боком. Уверен, именно поэтому он лишился неаполитанского трона и собственной жизни, – с печалью в голосе добавляет дядя Жан.
В глазах у него стоят слезы.
– Я вижу, вы очень любили брата, – тихо говорит Иоланда.
– О да. Я его боготворил. Он был старшим в семье после короля и настоящим героем. Людовик пошел в него – он был такой же высокий и белокурый. И еще очень добрый – он всегда был добр ко мне, своему младшему брату. Остальное вы знаете: его старший сын, ваш Людовик, еще совсем юным отправился покорять мираж под названием Неаполь. Мария ведь рассказывала вам эту историю?
– Да, конечно, – отвечает Иоланда, и мысли ее вновь уносятся к далекому королевству. «Это будет непростая задача – избавить моего мужа от морока, который зовется Неаполем», – думает она.
Послы – частые гости в замке, и Людовик при их визитах встает со своего кресла на возвышении, чтобы тем не приходилось смотреть на него снизу вверх, тем самым он демонстрирует изысканные манеры. Слуги подробно докладывают ему о жизни каждого гостя, но Людовик держится так, будто сам припомнил все эти детали. Он так обходителен, что все тают. Во время и после каждой встречи он делает заметки и хранит их, чтобы освежить в памяти перед следующим визитом того или иного человека, и в итоге создается впечатление, будто он только и думает, что о своем госте.
Но он может быть и жестким. Если посол или важный гость позволяют себе в общении с ним лишние вольности, в особенности если они намекают на душевное расстройство короля, глаза Людовика сверкают, а язык становится острее бритвы.
– Сир, я полагаю, что вы заблуждаетесь, – говорит он спокойно, но с ядом в голосе, и неучтивый гость тихо, незаметно удаляется.
Иоланда замечает, что Людовик не бежит своей власти – напротив, он наслаждается ей в полной мере и делит ее с другими. На встречах совета, куда у Иоланды есть допуск, ее постоянно поражает великодушие супруга: он щедро раздает привилегии всем, кто о них просит. Мария де Блуа, наставница Иоланды во всех делах, касающихся двора, тоже ее удивляет:
– Дорогая, только не думайте, что все французские герцоги ведут себя, как Людовик Анжуйский! Как ни жаль, большинство наших правителей трясутся над своей властью и богатством, как скряга над мешком золота.
Поместья Людовика неисчислимы, однако постепенно Иоланда вслед за мужем посещает их все. Ей еще многому предстоит научиться. Но иногда за завтраком муж объявляет:
– Довольно работы, сердце мое, сегодня будем веселиться!
Потом подают лошадей, и они вместе несутся галопом по лесам и полям, иногда с соколами на руке, или отправляются на охоту вместе с соседями. Иоланда и Людовик часто отправляются на прогулку вдвоем, прихватив только своих собак; слуги следуют за ними на почтительном расстоянии. Супруги устраивают пикники на речном берегу, под сенью деревьев, и Иоланда поет любовные песни, которым ее научили трубадуры в Арагоне, или аккомпанирует мужу на испанской гитаре, когда тот исполняет для нее старинные анжуйские баллады.
В наследство Иоланде достался прекрасный замок Сомюр в долине Луары, во владениях Анжу. Он вслед за Анжером стал ей вторым домом. Замок с открытыми башнями и зубчатыми стенами, преисполненный величавой пышности, возвышается над городом. Хотя он мощно укреплен, устрашающим он не выглядит – по крайней мере, для Иоланды. Она может делать с ним все что захочет, и решает перестроить его внутри и снаружи, добавив с каждого угла по высокой башне с островерхой крышей. «Эти крыши почти как эннины, которые носят мои дамы, только без вуалей!» – говорит она Людовику. Чтобы было где отдохнуть летом, она обустраивает несколько внутренних двориков, окаймленных апельсиновыми деревьями в квадратных кадках. Упоительный запах цветов возносится вверх, к открытым окнам. А чтобы зимой было уютнее, она велит сложить во всех комнатах камины, и в них день и ночь трещат поленья. Каменные полы устланы коврами, а на них щедро разбросаны всевозможные меха; на кроватях – мягкие покрывала из куницы, норки или выдры. Повсюду стоят свечи и бросают отблески на роскошные гобелены, которыми увешаны стены – не только для красоты, но и для тепла. Самюру, самому роскошному из своих замков, Иоланда старается придать изящество родного Арагона. Мать прислала ей из Сарагосы несколько гобеленов, ковров и сундуков для одежды, и Иоланда с легкостью нашла им место в новом жилище.
Летом они живут то в Анжере, то в Самюре, проводя везде по нескольку недель. Они плывут по Луаре на кораблях под парусами или на баржах, оснащенных веслами; на первой барже располагаются они сами, за ними следует свита. Они берут с собой все, что только может им понадобиться, – белье, скатерти, тарелки, столовое серебро, сундуки, полные одежды и разнообразных портьер, ковров и гобеленов; их всегда сопровождает несколько слуг. Вместе с Иоландой из Анжера в Самюр ездят Карло и Винченцо – она хочет проверить, смогут ли эти двое стать ее глазами и ушами.
Осенью они отправляются в длительное путешествие – в Тараскон, свою южную столицу. Большую часть пути можно преодолеть только по воде. Дорога занимает семь-восемь дней; баржи и галеры плывут вниз по реке, и ритмичный плеск их весел вторит пению гребцов. Те порой затягивают такие непристойные песни, что Иоланда краснеет. Долгое путешествие на юг по реке – настоящее счастье для всех: предвкушая веселое приключение, они покидают северный город, где с каждым днем все сильнее холодает, и направляются навстречу солнцу, в теплый Прованс.
