6 «Прочь из города». Лэнд-арт. 1960-1980е. С. 43.
7 Указ. соч. С. 42.
8 Указ. соч. С. 45.
9 Шубин А.В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008. С. 276, 279.
10 Козлов В.А. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953–1985. М., 2006. С. 435.
11 Служба национальной безопасности ЧССР (Sbor narodni bezpecnosti, сокращенно – SNB) в тот период включала силы Общественной и Государственной безопасности. Силы Общественной безопасности (Verejna Bezpecnost или VB) – представляли из себя обычную полицию, а Силы Государственной безопасности – Statni Bezpecnost или StB – выполняла функции, аналогичные КГБ СССР.
12 Речь идет об И. Халупецком.
13 Воспоминания о 60-х и 70-х годах Галины Маневич и публикуемая ею переписка Эдуарда Штейнберга и Индржиха Халупецкого необычайно ярко воссоздают атмосферу времени. Подробнее см.: Маневич Г.И. Штейнберг и Халупецкий // Русское искусство. 2008. № 3. С. 150–162.
14 Характерной особенностью Чехословакии рассматриваемого периода было наличие в её общественной жизни политической оппозиции, которая охватывала как большинство участников событий 1968. года, так и другие слои, примкнувшие к ней позже. Она находилась в летаргическом состоянии, хотя после образования политической группы, получившей название «Хартия-77», несколько оживилась. «Хартия-77» – программный документ, ставший основанием для формирования группы политических диссидентов в Чехословакии, просуществовавшей с 1976 по 1992 г. Ее основатели (Вацлав Гавел, Иржи Динстбир, Зденек Млынарж, Иржи Хайек, Павел Когоут) стали ведущими общественными и политическими фигурами в стране после Бархатной революции 1989 г. Философ Ян Паточка, одним из первых подписавший хартию, был арестован в 1977 г. и умер на допросе. Текст хартии был составлен в 1976 г.; одним из стимулов к его созданию стал арест андеграуд-группы The Plastic People of the Universe. Первые подписи были поставлены в декабре 1976. Вместе с именами 242 подписавшихся хартия была опубликована 6 января 1977. Последовали аресты и конфискация оригинала хартии, однако ее копии продолжали циркулировать. 7 января текст хартии был размещен в нескольких крупных газетах Европы и США.
15 «Прочь из города». Лэнд-арт. 1960-1980-е. С. 42–43.
16 Указ. соч. С. 43–44.
17 Указ. соч. С. 44.
18 Указ. соч. С. 45.
19 Это был Ян Палах / Jan Palach (11 августа 1948, Вшетаты – 19 января 1969, Прага) – студент специальности «история и политическая экономия» философского факультета Карлова университета в Праге, который в знак протеста против оккупации Чехословакии войсками Советского Союза и других стран Варшавского договора 16 января 1969, облив себя бензином, совершил самосожжение близ Национального музея на Вацлавской площади в Праге. 3. Млынарж в своих воспоминаниях указывает, что его могилу «распорядились убрать с центрального Ольшанского кладбища» (см. Млынарж 3. Мороз ударил из Кремля. Пер. с чеш. М., 1992. С. 286).
20 «Прочь из города». Лэнд-арт. 1960-1980е. С. 44.
21 Указ. соч. С. 46.
СССР и война в Корее: новые подходы
Егорова Н. И.
Для истории Корейской войны 2010 год является юбилейным. Как известно, она началась 60 лет назад, 25 июня 1950 г., и продолжалась до подписания 27 июля 1953 г. перемирия командованием северокорейских войск, представителем китайских добровольцев и командованием интернациональных сил ООН. Однако до сих пор применительно к войне в Корее используются такие определения, как «забытая» война, «засекреченная» война, что связано и с состоянием исторической памяти об этой первой локальной горячей войне, в которой противостояли друг другу главные военно-политические противники в глобальной холодной войне, и с далеко не полной открытостью архивных документов. Получило также довольно широкое распространение и определение Корейской войны как «великой ограниченной войны»1. Ведь участниками данной войны была заплачена очень высокая цена. По числу жертв она уступала только двум мировым войнам. Но если в США в 1995 г. был открыт мемориал, посвященный войне в Корее, то в современной России подобного мемориала пока не существует. И ветераны Корейской войны говорят об этом с большим сожалением.
В российском научном сообществе не проводилось специальных конференций, посвященных очередной юбилейной дате с момента начала войны в Корее. Однако появившееся значительное число публикаций в СМИ и в Интернете свидетельствует как об актуальности этой темы в изучении международных отношений XX века, и в частности истории холодной войны, так и о существовании все еще значительного количества «белых пятен» в исследовании хода и исхода Корейской войны, порождающих различные ее интерпретации.
В данном сообщении автором ставились следующие задачи. Во-первых, показать, как постепенное открытие российских архивов отражалось на изучении войны в Корее в современной отечественной историографии. Во-вторых, на конкретном примере продемонстрировать, какую важность представляет новый документ для корректировки интерпретации событий. И в заключение – обратиться к вопросу о том, насколько новые рассекреченные документы расширяют наше знание о влиянии войны в Корее на дальнейшую эволюцию холодной войны.
Для современной историографии Корейской войны важным рубежом явилось рассекречивание в начале 1990-х годов большого массива документов по данному вопросу из Архива Президента Российской Федерации. Передача Борисом Ельциным части этой коллекции документов властям Республики Корея (во время визита российского президента в Южную Корею в 1963 г. и ответного визита президента Ким Янг Сэма в Москву в июне 1994 г.) положила начало доступа исследователей к ряду рассекреченных материалов. Однако наибольшие возможности предоставила реализация соглашения между Центром по исследованию Кореи Колумбийского университета (Center for Korean Research of Columbia University), Проектом по международной истории Холодной войны Центра Вудро Вильсона (Cold War International History Project of the Woodrow Wilson Center) и Дипломатической Академией МИД РФ (Diplomatic Academy of the Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation). В результате этого соглашения копии рассекреченных документов поступили в Архив национальной безопасности (National Security Archive) при университете Дж. Вашингтона для широкого пользования.
Что касается непосредственно российских специалистов, то с 1995 г. некоторые из них получили возможность работать с частью коллекции рассекреченных документов Архива Президента. Это позволило пересмотреть многие традиционные взгляды. Однако ограниченность доступа в этот архив, а также повторное засекречивание документов по Корее, которые находятся в личном фонде Сталина и переданы в Российский государственный архив социально-политической истории, значительно затрудняют исследование. В то же время в распоряжении историков находятся недавно рассекреченные «Особые папки Политбюро ЦК ВКП(б)», рассекреченные материалы Архива внешней политики РФ, в некоторой части дублирующие документы Архива Президента. К сожалению, рассекреченные документы Центрального Архива Министерства обороны весьма немногочисленны, не говоря уже о недоступности Архивов ФСБ, Службы внешней разведки, которые могли бы пролить свет на все еще малоизвестные страницы войны в Корее, в частности, на роль разведки. Вместе с тем могут оказаться весьма полезными фонды секретариатов Совета Министров в Государственном архиве РФ, а также коллекции документов а Государственном архиве экономики (Государственный Комитет планирования, Министерство финансов СССР и др.).
Таков в целом тот круг документов, на котором базировались работы российских исследователей о войне в Корее в последнее десятилетие. Необходимо также иметь ввиду и использование российскими специалистами первых появившихся в России и за рубежом в 1995–1998 гг. публикаций рассекреченных российских документов в различных изданиях.
