Но зато губители ко мне уже подбирались. Пока, правда, они лишь примеривались, но и это мне уже совсем не нравилось. Постоянно приходилось быть настороже: то вдруг отваливалась ручка у чайника, и меня едва не обдавало кипятком, то обрушивалась - в мое, к счастью, отсутствие книжная полка, висевшая над моим любимым креслом, то, что пока казалось самым скверным, вдруг резко падал напор холодной воды как раз в тот момент, когда я намыленный забирался под душ. Все это, правда, могло бы произойти с каждым, и временами мне казалось, что я принимаю за действие потусторонних сил события совершенно случайные, но в глубине души я был уже твердо убежден - губители подбираются ко мне и отныне не оставят меня в покое.
Надо было срочно принимать какие-то меры защиты, и единственное, что я смог придумать - это вызвать духа-охранителя. Все остальные возможности, в том числе и радикальное средство - обратный оговор - были мне недоступны из-за полной невозможности достать все необходимые компоненты для приготовления заговорных составов или из-за незнания так и оставшегося зашифрованным заклятия. Да и сам вызов духа-охранителя, по правде говоря, был бы мне совершенно недоступен, если бы не одна хитрость - так называемая "магия представления". Не знаю, приходило ли в голову кому-нибудь из чернокнижников воспользоваться этой магией так, как это сделал я, но если такое и случалось, Аггронус об этом не упоминал. Да и сам я, не будь ситуация столь тревожной, вряд ли додумался бы до такого вот применения магии представления. Просто теперь я не видел другого выхода.
Дело в том, что в числе ингредиентов, необходимых для проведения действа по вызову духа-охранителя - достаточно экзотических, но, в основном, вполне доступных и сегодня - значился клок рыжих, обязательно рыжих волос из хвоста единорога. Если я мог правдами и неправдами добыть все остальное, то шерсть из хвоста единорога была совершенно недоступна, ибо единорог - зверь фантастический, в природе не встречающийся. Не прочитай я в книге Аггронуса о магии представления, у меня просто-напросто опустились бы руки.
Единорога я соорудил из старого воротника, кое-как скрепив его булавками и приделав вместо рога шариковую ручку. Комната был наполнена тянущимся с кухни дымом - я только-только потушил начавшийся было там пожар - в прихожей оставалась не вытертая с утра лужа после того, как прорвало трубу в ванной, и я очень спешил, опасаясь, что вот-вот произойдет еще что-нибудь похуже. Но я понимал, что главное - это не перепутать слова заклятия. Повторной попытки у меня, возможно, уже не было бы. Видимо, мне это удалось - я сужу по результату. Заклятие было слабенькое, хватило его всего на пару секунд, но клок шерсти из хвоста ожившего вдруг единорога я вырвать сумел. Эта тварь, правда, в долгу не осталась и успела изрядно боднуть меня в бровь, но тогда мне было не до таких мелочей.
Когда я произносил третье заклятие по вызову духа-охранителя, на кухне что-то рвануло, и это чуть не испортило все дело. Но отвлекаться я не стал. Я раскалил в пламени свечи золотое кольцо и прожег им кожу лягушки, натянутую на череп бабуина. В тот же момент погас свет, в углу что-то вспыхнуло, повалил густой дым, и, падая на пол, я думал, что это конец.
Но это было только начало. Когда я пришел в себя, то увидел, что в кресле перед телевизором сидит мой столь желанный дух-охранитель.
Ошибаются те, кто думает, что потусторонние силы проявляются в нашем мире в каком-то сверхъестественном виде. Противоестественный - так будет точнее. Мой дух-охранитель внешне напоминал человека, но чем дольше я вглядывался в него, чем лучше его узнавал, тем это сходство становилось для меня все менее очевидным. Он был невысок и кривоног, с солидным брюшком, и явился ко мне одетым в невероятные лохмотья. Лицо его гораздо больше напоминало человеческое, чем те жуткие личины, что мы привыкли видеть в фильмах ужасов, и лишь землистый цвет кожи и поросшие сероватой шерстью длинные уши с первого взгляда выдавали его нечеловеческую сущность. Переодевшись в один из моих костюмов и прикрыв уши шляпой, он стал настолько похож на человека, что мог бы без особого риска пройти по улице в вечерние часы. Но это было лишь внешнее сходство. Духам, как писал Аггронус, чуждо все человеческое, и я мало-помалу пришел к выводу, что все, что было общего у меня с моим духом-охранителем, не есть человеческие черты или человеческие желания, что все это чуждо человеческой моей сущности.
Но возможность размышлять и делать выводы я получил уже здесь, во время моего такого, в общем, безмятежного теперешнего существования. Тогда мне было не до размышлений. Тогда мне нужно было действовать, хотя, честно говоря, лучше бы я сначала задумался, стоит ли делать все, что я тогда совершил. Но Гагаман - так, оказывается, звали моего духа-охранителя времени на раздумья мне не оставил.
В сравнении с другими духами, с которыми мне пришлось познакомиться впоследствии, он оказался довольно неплохим парнем. Наше знакомство, правда, началось с того, что он обозвал меня придурком и заявил, что мне еще не раз будет икаться от того способа, каковым я добыл шерсть единорога. Оказалось, что из-за этого - по крайней мере, так он мне объяснил ситуацию - он, мой личный дух-охранитель, испытал превеликие трудности при переходе к нам из потустороннего мира, и, самое печальное, оказался тут в незавидном положении, ибо не смог пронести с собой и малой доли той мощи, каковой обладал бы, сделай я все по правилам. Он, конечно, сумеет защитить меня от губителей, губители для него - тьфу, но зато сам он требовал постоянной заботы и защиты от сил гораздо более могущественных. Короче, хоть я и избавился, вроде бы, от тех бед, каковыми угрожали мне губители, но взамен получил беды едва ли не худшие, ибо эти новые могущественные потусторонние силы были в равной степени опасны как для самого Гагамана, так и для меня. Он оказался совсем не тем духом-охранителем - незаметным и могущественным помощником своего повелителя - о котором писал Аггронус, и я не успел опомниться, как все его слабости, порожденные моей неспособностью точно выполнить заклятия по его вызову, обрушились на мою голову.
И покатилось.
Правда, вначале ничто не предвещало особых неприятностей. Вскоре я почувствовал, что в присутствии Гагамана могу чувствовать себя абсолютно спокойно, что оно избавило меня даже от таких мелких неприятностей, как оторвавшаяся пуговица или развязавшийся в неподходящий момент шнурок. И, хотя вдали от него мелкие неприятности продолжали меня преследовать, я ощутил некое подобие уверенности в будущем. Тем более, что мой охранитель, несколько оправившись от перехода из потустороннего мира, пришел в прекрасное состояние духа и постоянно уверял меня, что теперь мне нечего опасаться, что все отныне будет великолепно, а нынешнее мое состояние зависимости от его постоянного присутствия надолго не затянется.
Короче, я несколько успокоился и решил, чтобы не искушать судьбу в этот опасный период, отсидеться дома, использовав время для более обстоятельного ознакомления с трудом Аггронуса и сопутствующими материалами. К счастью, как раз подоспели каникулы, и я без особого труда сумел уйти в отпуск. Единственное, что меня постоянно раздражало, так это манеры Гагамана, который был крайне неопрятен, ел за троих, постоянно рыгал и шмыгал носом. Впрочем, в тот начальный период нашего знакомства он старался не досаждать мне своим присутствием и обитал преимущественно на кухне. Он старался быть предупредительным и делал все, чтобы предотвратить малейшую опасность, угрожавшую моей персоне. Так, например, уже на второй день моего отпуска я имел неосторожность возмутиться тем, что он выбросил мою любимую чугунную пепельницу. Ни слова не говоря, он открыл крышку мусоропровода, нырнул в отверстие и через минуту показался с пепельницей в зубах. Тщательно вымыв, он поставил ее на место, но на другой день я уже сам швырнул эту пепельницу в мусоропровод после того, как трижды подряд свалившись со стола, она таки расшибла мне ногу.
