— Пожалуйста, мой миленький Тони, — говорит она.

— Прошу тебя, полезай под этот брезент, вот тут спереди, и спрячься, пока мы не проедем мимо, Я думаю, она ещё не заметила нас. Ты сама понимаешь, что мы должны жить в мире и согласии, тем более, что скоро рождество, и если ты спрячешься под брезент, то этим мы избежим зла, о чём мы всегда должны помнить.

— Раз ты просишь, Тони, то можно это сделать, — сказала Милли, и хотя ей не совсем улыбалось лезть под брезент, но она полезла и притаилась около самого сиденья, а Юнити лежала не дыша в другом конце телеги.

Скоро телега подъехала к хижине, стоявшей у дороги. Завидев издалека приближающегося Тони, Ханна стала поджидать его у окна. Когда он подъехал, она гордо качнула головой и презрительно усмехнулась.

— Неужто ты будешь такой грубиян, что не предложишь мне подъехать с тобой? — говорит Ханна, видя, что он, кивнув ей и улыбнувшись, проезжает мимо.

— А, с удовольствием! И как это я забыл? — засуетился Тони. — Но я думал, что ты пришла навестить тётушку.

— Я только зашла к ней на минутку по дороге, — говорит Ханна. — Разве ты не видишь, что я даже не стала раздеваться? Какой ты увалень, Тони!

— Ну, коли так, то едем вместе, — говорит Тони, чувствуя, как на лбу у него выступил холодный пот. Он придержал лошадь, пока Ханна сошла с крыльца и подошла к телеге, помог ей взобраться, затем хлестнул лошадь вожжами, и они поехали.

— Как это приятно, Тони, вот так ехать вместе! — сказала Ханна.

— И мне тоже приятно, — сказал он, помолчав.

Словом, оглядев её хорошенько, он воспылал к ней любовью, и чем больше смотрел на неё, тем больше она ему нравилась. Он совершенно не мог понять, как это ему пришло в голову выбирать себе в жёны Милли или Юнити, когда Ханна Джоливер — первая невеста в округе. Он поближе придвинулся к ней, и, когда они поехали дальше, Тони ни о чём другом не мог больше думать, как только о том, какая Ханна красавица. Он говорил с ней самым нежным голосом и наконец потихоньку назвал её «дорогая Ханна».

— Я думаю, у вас с Милли уже всё улажено, — сказала она.

— Не-ет… не совсем.

— Что с тобой, Тони? Почему так тихо говоришь?

— Да, видишь, у меня немножко… хрипота… Не-ет, не совсем…

— Но скоро дело поладите?

— Ну, как сказать… — Его взгляд остановился на её лице, а она пристально посмотрела на него. В душе он уже называл себя дураком, что вздумал бросить Ханну.

— Моя дорогая Ханна! — воскликнул он, беря её за руку, не будучи в состоянии удержаться и забывая о Милли, Юнити и обо всём на свете. — Говоришь, улажено? Да я совсем и не думаю улаживать с Милли!

— Что это? Послушай! — воскликнула вдруг Ханна.

— В чём дело? — говорит Тони, отпуская её руку.

— Мне послышался писк под этим брезентом. Ты, должно быть, везёшь хлеб и там мыши.

Она быстро подобрала повыше своё платье.

— Нет, нет, это ось скрипнула, — говорит Тони. — В сухую погоду это бывает.

— Может, и так… Ну, скажи мне по совести, Тони, неужто тебе больше нравится Милли, чем я? Хоть я немножко и задирала нос перед тобой, но, по правде сказать, ты мне очень нравишься. Я никогда бы тебе не отказала, если бы ты предложил мне… предложил мне…. сам знаешь что.

Тони был так польщён хорошим расположением к нему девушки, которая иногда относилась к нему свысока, что, бросив взгляд назад, сказал ей потихоньку:

— Я ещё не давал ей твёрдого слова и мне нетрудно будет от неё отделаться. Тогда я женюсь на тебе.

— Бросишь Милли и женишься на мне? Ах, как я рада! — воскликнула Ханна, хлопая в ладоши.

Только она сказала это, как под брезентом действительно раздался писк — громкий, сердитый, а за ним — протяжный стон, как будто надрывалось чьё-то сердце, и что-то там зашевелилось.

— Гляди, гляди, шевелится! — воскликнула Ханна, приподнимаясь.

— Говорю тебе, ничего там страшного нету, — успокаивает её Тони, а сам молится в душе, чтобы как-нибудь из этого дела выпутаться. — Я не хотел говорить тебе с самого начала, чтоб тебя не напугать. У меня там в мешке пара хорьков, которых я везу для охоты на кроликов, и вот они вздумали драться. Я не хочу, чтоб об этом знали, — меня тогда прозовут браконьером. Но ты нисколько не бойся: они не вылезут. Тебе совершенно нечего бояться. И… и… какая славная сегодня погодка, Ханна! Редко такая бывает в эту пору года. Пойдёшь на рынок в следующую субботу? Как поживает твоя тётушка?..

Тони, хорошо зная, что их слушает Милли, засыпал её вопросами, чтоб она больше не говорила о любви.

Но он всё ещё не мог придумать, как ему выйти из этого щекотливого положения, и беспокойно оглядывался вокруг, не подвернётся ли чего. Подъезжая к дому, он заметил невдалеке своего отца, работавшего в поле. Вот отец поднял руку; видно, он хочет что-то сказать Тони.

— Подержи-ка вожжи на минутку, Ханна, — сказал Тони с некоторым облегчением, — а я пойду узнаю, что моему старику надо.

Ханна взяла вожжи, а Тони быстро зашагал к отцу, радуясь, что можно немного передохнуть. Подойдя к отцу, он заметил, что тот сурово смотрит на него.

— Послушай, Тони, — начал старый мистер Кайтс, когда сын остановился перед ним, — это никуда не годится.

— Что такое, батюшка? — говорит Тони.

— А ты будто ничего не знаешь? Раз ты задумал жениться на Милли Ричардс, то женись — и кончено. И нечего разъезжать с девицей Джоливера, чтоб только люди глазели. Этого я не потерплю.

— Я только попросил её… то есть она попросила меня подвезти её домой.

— Она попросила? Видишь, если б это была Милли, тогда другое дело, но ехать вдвоём с Ханной Джоливер…

— Милли тоже там, батюшка.

— Милли? Где?

— Под брезентом, батюшка! Да. Видите, батюшка, я попал немножко впросак… И Юнити Сэллет там под брезентом — в другом конце телеги. Все три на телеге, и что мне с ними делать, хоть убейте меня — не знаю. Лучше всего, я думаю, сказать одной из них ясно и громко при других, что я женюсь на ней, и этим всё будет кончено. Конечно, остальные немножко поерепенятся, ну да не беда. И вот я хочу спросить вас, батюшка, на ком бы вы женились, если б были на моём месте?

— Которая из них не просила тебя, чтоб ты её подвёз?

— Сказать по правде, батюшка, — Милли, Я сам ей предложил. Но Милли…

— Тогда и держись её, она лучше всех… Но погляди, погляди!..

Отец указал на дорогу, где стояла телега.

— Девка не может удержать лошадь. Не надо было давать ей вожжи в руки. Беги скорей и попридержи коня за морду, а то он растрясёт твоих девиц!

Как Ханна ни натягивала' вожжи, но лошадь быстро зашагала по дороге. Она утомилась за день, и ей скорей хотелось попасть на конюшню. Тони бросился за лошадью.

Надо сказать, что ничто так не могло отдалить Тони от Милли, как совет отца остановиться на ней. Нет, о Милли он теперь и не думал! Он женится только на Ханне, раз нельзя жениться на всех трёх. Так думал он, когда бежал вслед за телегой. Но там уже разыгрались события.

Конечно, то Милли пищала под брезентом, когда Ханна думала, что пищат мыши. Этим она выражала своё возмущение, но она стыдилась высунуть голову из-под брезента, боясь, что её засмеют. Но ей не сиделось на месте, и, подвигаясь всё дальше и дальше, она вдруг увидела прямо у себя перед носом чью-то могу в белом чулке. Это её порядком напугало — она ведь не знала, что Юнити Сэллет сидит тут же под брезентом. Но, оправившись от испуга, она решила узнать, в чём тут дело, и потихоньку стала ползти под брезентом в другой конец телеги, как змея, пока не столкнулась лицом к лицу с Юнити.

— Какой позор! — шипит Милли, злобно глядя на Юнити.

— Да, настоящий позор, — отвечает Юнити, — вот так прятаться под брезентом на телеге молодого парня, когда всем известно, что ты очень лёгкого поведения!

— Думай, что говоришь! — отвечает Милли уже гораздо громче. — Я с ним помолвлена и имею полное право сидеть здесь! А вот какое ты имеешь право, хотела б я знать? Что он тебе обещал? Какую-нибудь глупость, надо полагать! То, что Тони говорит другим женщинам, всё это говорится на ветер, и меня мало касается.