Броню примарха забрызгала грязь. Клочья кожи свисали с “Зубов Шторма”. Он снова стоял неподвижно, словно фигура, только что шагавшая сквозь резню, отступила за стену спокойствия и контроля.

– Передай приказы флоту выйти на ближнюю орбиту, – сказал он, посмотрев на Архама. – Пусть высадят тяжёлую инженерную технику и камеры сгорания. Преврати эту равнину в погребальный костёр. Все остальные подразделения должны перевооружиться и приготовиться рассредоточиться по поверхности. Не должно остаться ни следа орков. У тебя двадцать часов. После этого я изучу твои планы укреплений и размещения гарнизонов на планете.

– Будет исполнено, повелитель, – ответил Архам, прижав кулак к груди в приветствии.

Дорн коротко кивнул и направился к приземлившемуся на поле битвы “Аэтос Диос”. Хускарлы последовали за ним, пропитанные кровью плащи жёстко свисали с их плеч. Архам остался и собрался отдать первый из долгого перечня приказов, когда Дорн обернулся.

– Будущее завоёвывают не в битвах, а в моменты перед началом битвы и после её завершения. Запомни это и запомни этот день. Это – победа Империума, но и твоя победа, капитан.

Архам опустился на колени, услышав скрип забитых механизмов бионики. Стоявший рядом Катафалк и остальные воины отделения последовали его примеру, а затем по всему полю битвы каждый легионер и солдат ауксилии опустился на колени. Затем Катафалк выкрикнул клич, который секунду спустя отозвался эхом сквозь дрейфующий дым, как обещание ещё не рождённому будущему:

– Imperium victor!

– Imperium victor!

– Imperium victor!

Часть третья:

Первая аксиома   

Один

Корабль-мародёр “Богатство Королей”

Солнечный космос

Силоний нажал кнопку, открывая ставни иллюминатора. Они с лязгом пошли вверх, и свет упал ему на грудь, а затем стал подниматься, пока он не почувствовал его на лице. Силоний закрыл глаза, прежде чем солнечный свет коснулся их. Он подождал и медленно открыл веки. Солнце находилось за кругом золотистого кристалла. Свет оказался таким ярким, что, словно толкал его, тянул и заполнял, пока он смотрел на него. Глаза приспособились, уменьшив ослепительную яркость до ровного блестящего круга.

Он не помнил солнце, под которым родился. Теперь он помнил фрагменты прошлого, куски жизни, прожитой на войне, но картина оставалась неполной и перед определённым моментом… пустой.

Психическая реконструкция. Так он сказал Альфарию. Он был тем, что осталось от этого процесса. Такое знание мало помогало. Оно всего лишь оставило его с чувством пустоты, словно телом, ждущим крови, чтобы жить. Но это было просто фактом, следствием того, что он должен был сделать то, что должен.

Он крутил в пальцах одно из лезвий, пока смотрел на солнце. Он принёс оба клинка из подвалов под Императорским дворцом, и сохранил даже после того, как оставил большую часть оборудований первого этапа миссии. В последние несколько дней у него появилась привычка приходить в эту заброшенную башню и смотреть на солнце, видимо, и клинки он сохранил по таким же мотивам.

Он медленно моргнул на солнце, разум вычислял, где они находятся по яркости, положению и далёким звёздам. “Богатство Королей” не следовал курсу, а петлял в пустоте между Террой и Сол. Они совершили короткие встречи с тремя другими судами и остановились на станции-мародёре, построенной в выдолбленном астероиде. В каждом случае корабль задерживался только для краткого обмена, и каждый раз Сорк приходил к Фокрону с новым инфопланшетом или архивным устройством. Силоний знал, что хранилось в каждом устройстве, и знал, почему они так важны. Это было одним из подарков его медленно восстанавливающейся памяти. Предполагалось, что он не знал, или скорее Фокрон считал, что он не знал.

Он неожиданно замер, клинок остановился в пальцах.

Он услышал сердцебиение. Двойной ритм.

Сверхчеловек.

Затем он услышал шипящее дыхание и почти неслышные движения, настолько плавные, что они слились с гулом корабля и потоками воздуха из вентиляционных отверстий.

Он узнал, кто это раньше, чем легионер заговорил.

– Нам не стоит покидать ангарные палубы, – произнёс Фокрон. Силоний повернулся. Охотник за головами прайм стоял в шаге от него, небрежно сжав руки за спиной. Как и Силоний он снял броню и облачился в рваную серую спецовку. Длинная полоса ткани закрывала его голову и нижнюю половину лица. Фокрон подошёл ближе и посмотрел в иллюминатор.

– День, когда Легион себя в чём-то ограничит – станет днём, когда мы умрём, – ответил Силоний. Фокрон бесстрастно фыркнул и повернулся, чтобы прямо посмотреть на Силония.

– Нам нужно поговорить, брат, – сказал он.

Силоний пожал плечами. Он знал, что рано или поздно это произойдёт. Легион обучил своих воинов никогда не полагаться на оружие или конструкцию, которая могла быть изменена или разрушена. Во время тренировок и в бою они постоянно меняли задачи, формирование и даже структуру командования. Тот факт, что Силоний присоединился к группе Фокрона на середине операции, ничего не значил. Но, как и большинство теорий и даже практик, это имело недостатки, сталкиваясь с реальностью.

– Если ты так считаешь, брат, – сказал Силоний, ожидая упрёка или вызова. Он ошибся? Позволил Фокрону понять больше, чем нужно?

– Ты можешь поверить, что дошло до этого? Что мы здесь ведём эту войну? – спросил Фокрон, кивнув на солнце за иллюминатором. Силоний сумел не показать удивление на лице и собрался ответить, но Фокрон продолжил раньше. – Когда меня отправили спать под землю Терру, галактика была другой. Это будущее ещё не родилось – все возможные войны являлись теориями и непредвиденными обстоятельствами. Теперь они – реальность.

Силоний посмотрел ему в глаза и подумал обо всех параметрах миссии, которые ещё должны были оставаться в разуме позади глаз, всех других форм войны, которые могли разблокировать разные слова.

Орфей…

Эвридика…

Гадес…

– Это было неизбежно, брат, – произнёс он. – Всё шло к этому. Галактика была переполнена сыновьями войны, возводившими королевство из пыли, каждый из них отличался и всё же был таким же. Чем ещё это могло закончиться?

Фокрон вздохнул.

– Тебя послали сюда до начала? – спросил он.

Силоний ответил не сразу, задумавшись. Он чувствовал ловушку в вопросе. Он не сомневался, что Фокрон был искренним в желании понять текущий контекст его миссии, но он также использовал искренность в качестве прикрытия. Стоило сказать часть правды или солгать?

– Нет, – произнёс он. – Я оказался на Терре всего год назад.

– Для этого мы должны были потратить множество активов.

– Несомненно.

– Буду честен, брат. Мой первоначальный параметр миссии не включал дополнение к группе.

– Миссию потребовалось расширить, – ответил Силоний. – Люди-оперативники предоставили тебе эту информацию после пробуждения.

– Они сами получили приказы с обновлённым местом встречи всего за несколько часов перед тем, как разбудить нас.

– Ты спрашиваешь, зачем я здесь?

Фокрон кивнул. – Если желаешь обрисовать в общих чертах.

– Я не знаю. Я узнал, что должен сделать, когда проснулся. Теперь я следую за тобой.

Они молча смотрели друг на друга.

– Мы не можем помочь, не так ли? – спросил Фокрон после долгой паузы. – Ничто, что мы делаем, не проложено по прямым рельсам. Ничто не может быть простым. Никакая правда не должна оставаться доступной.

– Простое легко разрушить, брат. Посмотри на то, что мы уже сделали здесь и увидишь, что мои слова истинны. Под защитой Седьмого легиона сердце Империума должно быть нерушимым и несгибаемым. Но мы здесь.

– Да, мы здесь, – Фокрон покачал головой. – Иногда я завидую им. Я о Кулаках.