До самого рассвета Рустам спорил с незримым соглядатаем, которому странным образом были известны мельчайшие подробности его жизни и даже тайные побуждения, а когда посветлело в окнах, отбросил одеяло и вышел во двор, Кто это укорял его всю ночь напролет? Совесть?
Заскрипели ступеньки лестницы, показался Гараш, с привычным почтением пожелал отцу доброго утра.
- А я тебя жду, - сказал Рустам и, показав на пестрого петуха, мчавшегося за испуганным белокрылым цыпленком, распорядился: - Сегодня же вечером прирежь этого забияку - и в котел! Совсем загонял цыплят, молодым петушкам в кровь гребни исклевал. Настоящий разбойник с большой дороги.
Сын коротко сказал: "Слушаюсь", - не без удовольствия посмотрев на украшенного шпорами и кивером вояку, шуганул его:
- Чтоб ты сгинул!...
Гараш видел, что отец хочет что-то еще сказать. Но спрашивать не положено, нужно терпеливо ждать. И верно, Рустам, как бы между прочим, сказал:
- Возьми-ка "победу" и поезжай в степь. Жена Керема больна. Отвези ее в больницу.
Гарашу следовало бы напомнить отцу, что через час начнется пахота, но он молча взял ключ от сарая, где стояла машина.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Тетушка Телли, спой, чтобы душа радовалась! - попросила Першан.
Тетушка даже не ответила - подобрала край рубахи, сунула в юбку и деловито осведомилась у Гызетар:
- Откуда начнем, звеньевая?
Она хотела дать понять председательской дочке, что в поле пришли работать, а не развлекаться.
- Да вот с восхода и пойдем!, - сказала Гызетар, глянув на огненно-рыжее солнце, выкатившееся из-за горизонта и осветившее золотистыми, пока еще не жаркими лучами широкую грудь Мугани.
Девушки в пестрых ситцевых платьях взялись за лопаты, начали вскапывать землю возле арыков, где не мог пройти трактор.
Першан не унималась и за работой.
- Тетушка Телли, к лицу ли тебе землю копать! Тебе бы ашугом быть: повесить на плечо саз, ходить по деревням и радовать людей песней.
- Прошли мои времена, - проворчала тетушка. - Постарела я, и белый свет мне не мил.
Воткнув лопату в землю, Першан подбежала, обняла тетушку, расцеловала.
- Не отказывай мне - спой, прошу!
- Отстань, на душе тяжело...
Тетушка Телли была всех старше в звене, девушки уважали ее, посвящали в свои заботы и радости, она всегда давала мудрые советы, которые, к слову сказать, редко выполнялись. Когда она была весела, то потешала девушек забавными историями и побасенками, обязательно добавляя, что рассказывает не потехи ради, а в назидание.
Не легко сложилась жизнь тетушки, но, пожалуй, никогда еще не видели ее такой мрачной, И девушки нестерпели: побросали лопаты, окружили Телли, стали расспрашивать, что случилось.
- Лучше не спрашивайте. - Тетушка вытерла глаза концом выцветшего платка. - Ребенок, - это она своего сына, чернобородого Керема, называла ребенком, - со всем голову потерял: жена больна, дети заброшены. Как маленькой Гарагез с близнецами справиться?
- Не горюй, тетушка. Хочешь, отцу скажу, он по шлет машину, детей привезут в село? Хочешь, сама поедешь за ними? - предложила Першан.
Тетушка Телли вспылила:
- Говорят: "Не ходи за орехами в лес - и черта не встретишь!..." Не хочу иметь дела с твоим отцом! Ребенок в таком горе, а он назначил ревизию на ферме. Мой сын на колхозное добро не позарится! Пусть не одна, а сто комиссий работают, ничего не найдут!
Слова тетушки больно задели Першан. Она не смела обвинять отца: должность у него ответственная... Как же не проверять подчиненных? Значит, есть какие-то серьезные соображения. Но и тетушку жаль. И Першан, нахмурившись, принялась работать. Взялись за лопаты и остальные.
Спустя час, когда высоко поднялось солнце, усталые девушки расстелили у арыка брезент, прилегли отдохнуть. Кто жевал чурек, запивая молоком из бутылки, кто дремал, кто мурлыкал песенку... Першан легла с краю, потянулась, закинув руки за голову, и закрыла глаза. Ей было неприятно, что Телли так злобно сказала об отце. Конечно, Першан сама часто была им недовольна, но она считала, что осуждать отца может лишь она одна, да и то в домашнем кругу.
Послышался шум мотора - вдали шли автомашины, Гызетар, шагами измерявшая вскопанный участок, из-под ладони посмотрела в степь.
- А вдруг комиссия? Вставайте, вставайте! - встрепенулась тетушка Телли. - А то Ширзад еще выговор за нас получит! - И раньше всех поднялась, схватила лопату.
И хотя здесь комиссии еще нечего было осматривать, девушки по знаку Гызетар дружно взялись за лопаты.
В конце поля, там, где пролегало шоссе, показались две "победы" и "москвич". Какие-то люди вылезли из машин, подошли к вспаханному участку. Прищурившись до боли в глазах, Гызетар разглядела среди них стройного Ширзада и расхохоталась:
- А там и правда бригадир! Как ты его, тетушка Телли, приметила? Видно, сердце сердцу весть подает!
Девушки так и прыснули, зажимая рты косынками, а Першан сказала с хитрой улыбкой:
- Что ты! Тетушка хочет только услужить бригадиру и премию заработать...
Тетушка возмущенно отплюнулась - вот болтушка-то! - с силой вонзила лопату, вывернула огромный ком земли, руками разрыхлила и лишь после того сказала, выпрямившись:
- Да, хочу услужить!... Не скрываю. А тебе-то что? Парень представительный, умница, одним взглядом покоряет женское сердце!... Была бы лет на десять помоложе, отбила бы его у тебя...
Першан пренебрежительно сказала:
- И на здоровье! Возьми это сокровище себе, никто не заплачет.
Тетушка покачала головой.
- Да где лучше найдешь, слепая ханум? Вроде отца, видно, никто на вас не угодит. Будешь выбирать - и останешься на бобах. Прекрасный, как весенний цветок, юноша! А что за характер! Душа чиста, как родниковая вода. Такой полюбит - лелеять жену станет...
Девушки продолжали прилежно копать, но потихоньку хихикали, перешептывались.
- Аи, тетушка, если ты в сердечных делах все понимаешь, почему пятнадцать лет вдовеешь? - не осталась в долгу Першан.
- Это уж не твоя забота, не меняй разговора, председательская дочка! невозмутимо ответила тетушка. - Смотри, как бы отец не поставил разборчивую невесту перед Плоским Салманом: вот, мол, твой нареченный.
Першан растерялась, даже рот раскрыла, а Гызетар тоже не пощадила подругу, плеснула керосину в огонь:
- Чем же плох Салман? Мужчина как мужчина...
- А, чтоб он в преисподнюю провалился! - простонала тетушка Телли. Не мужчина, а бурдюк с патокой!
- Не могу согласиться с вами, тетушка. Правда, раньше он был сладеньким, но теперь, на посту заместителя, стал, пожалуй, внушительнее Рустама-киши, - серьезно возразила Гызетар, но не выдержала, расхохоталась.
А тетушка, ударив себя кулаком в грудь, с негодованием воскликнула:
- Чтоб я поверила человеку, который изменился, оседлав стул у телефона!... Пусть его улыбка цветет, как роза, а я говорила и говорю: двуличный! А как мужчина - яйца выеденного не стоит, уж в этом-то не сомневайтесь!
Девушки надрывались от смеха, и если бы не строгая Гызетар, побросали б работу.
А Першан с яростью копала, расшвыривая комья, лопата так и мелькала в ее загорелых сильных руках, соленый пот струился со лба; не разгибаясь, она вытирала лицо рукавом. Она знала, что тетушка Телли издавна недолюбливала Салмана, но все же как она смеет так отзываться о нем: не может мудрый отец взять себе в заместители двуличного человека, - в этом Першан уверена.
Странно только, что, хотя Салман постоянно оказывал людям услуги - и авансы выдавал, и выписывал увольнительные, чтобы хозяйка могла съездить на базар, и отпускал кирпич для печей, - среди колхозников все упорнее шли слухи, что бухгалтер мошенничает.
Рустам, не задумываясь, приписывал такие разговоры завистникам.
Один позавидовал, другой позавидовал, это Першан допускала, но чего тетушке Телли завидовать? Руки ее в мозолях, из года в год выращивает она хлопок на муганской земле, на место Салмана не стремится.
