- Что мне сделает волк? - Майя беспечно рассмеялась. - Схвачу камень да и швырну ему в морду.

- Ну, не скажите... - Инженер относился к Майе покровительственно. - Я о двуногих говорю. С четвероногими-то справиться нетрудно.

У Майи был решительный характер.

- Нет, нет, ни за что не соглашусь, вы устали, идите домой.

Инженер колебался: Майя могла ошибочно истолковать его настойчивость, но и отпускать неопытную, не привыкшую к Мугани девушку тоже рискованно. Путь дальний...

Неожиданно в кустарниках показался всадник. Когда статный, с желтой грудью и серой полоской на лбу конь легко перепрыгнул через канаву, Майя узнала Салмана, ловко сидевшего в седле.

Увидев Майю с посторонним мужчиной, Салман остановил коня, спрыгнул на землю. На нем была солдатская шинель, через плечо висело охотничье ружье.

Протянув Майе руку, Салман расплылся в приветливой улыбке.

- Невестушка, в Муганские степи войти легко, а выбраться, ох-ох, трудно!... Погоди, когда созреет хлопок, ты так здесь освоишься, что всю Мугань приберешь к рукам! Узнаешь каждый уголок, от "Слияния вод" до любой протоки.

- Посади-ка ее на коня, отвези домой, - сказал инженер, который немного знал Салмана, и, пожелав Майе здоровья, пошел своей тропою.

Майя с детства любила верховых лошадей. Во время праздничных демонстраций она всегда любовалась возвращавшейся с парада конницей, наблюдая, как грациозно переступают по асфальту точеными ногами красивые, выхоленные лошади. Прокатиться верхом - до чего хорошо!... И как удачно получилось, что она надела шерстяной лыжный костюм и легкое голубое пальто.

- Невестушка, косынку-то завяжи потуже, поедем - почувствуешь, какой свежий ветер, - сказал Салман, помогая Майе взобраться на лошадь.

От ходьбы Майя раскраснелась, шелковая голубая косынка словно старинный тюрбан, охватывала ее пышные косы, - Салман жадным взглядом скользнул по ее красивым плечам.

Он будто птица, с ловкостью, не вязавшейся с его плоской, некрасивой фигурой, взлетел в седло.

Лошадь резко тронулась с места, свернула было с дороги в кустарник, но Салман воротил ее на обочину, где меньше грязи, отпустил поводья, и студеный ветерок ударил Майе в лицо... Вдруг ей захотелось помахать на прощанье рукой инженеру, поблагодарить его за внимание, она резко повернулась, но пошатнулась, и тотчас Салман обнял ее за талию, крепко прижал к себе.

- Осторожнее, осторожнее, ханум, - вполголоса сказал он. - Падать с лошади не так-то приятно. Нравится тебе такая прогулка?

- О, с детства мечтала!

- Счастлив, что твоя мечта осуществилась с моей помощью, - учтиво сказал Салман.

Он вкрадчиво ворковал о чем-то, но Майя не слушала, - так ей нравилась быстрая скачка; ветер свистел в ушах, влажный степной воздух опьянял, как молодое вино.

А могучий конь летел галопом, будто не чувствуя тяжести двух всадников.

Внезапно пошел мелкий дождь, даже не дождь, а легкая изморось, водяная пыль завихрилась, покрыла траву, деревья, землю крошечными серебристыми бусинками. На волосах, на бровях и даже на ресницах Майи повисли сверкающие капельки.

- Тебе не холодно, ханум? Может, шинель накинуть?

- Нет, мне хорошо.

Салман показал на сверкавшее от мелких капель, будто сказочное, дерево у дороги,

- Посмотри, как красиво! Ни роса, ни дождь, - только в Мугани бывает такая светлая весенняя изморось.

- Никогда не видала такого чуда, - призналась Майя. - Вот как удачно, что мы встретились!

- А я счастлив! - прошептал Салман. - Едва из дали я увидел тебя, как в груди моей вспыхнула лучезарная радость... Моя покойная мать не раз говорила: "Сынок, счастье ищи на дороге. Встретится белолицая невысокая полная женщина - продолжай спокойно путь, удача сопутствует тебе. Если ж наткнешься на загорелую худую старуху, тотчас возвращайся обратно: горя хлебнешь!..." Не упрекай, ханум, что я тоже влюблен немножечко в такие старинные приметы: от матери и отца перешло. Кажется, ты тоже любишь народные изречения?

- С чего вы взяли?

- Вижу. Эх, ханум, вы, горожане, думаете, что в деревнях-то живут первобытные дикари! Вам и в голову не приходит, что каракулевые папахи украшают героев, храбростью превосходящих львов! Мы тоже любуемся звездами в небесах и чистыми, словно звезды, очами красавицы. Не только куропаток, прячущихся под кустами, ищем, но и райские цветы. И в нас бьется сердце, полное любви и обожания.

Салман говорил гладко, с напускным волнением, как примерный ученик, выучивший назубок стихотворение, а Майя, не придавая его словам никакого значения, думала, что бухгалтер, видно, любит почесать язык, но в общем-то человек сердечный, приветливый.

Лошадь чего-то испугалась, всхрапнула, метнулась в сторону и помчалась, закусив удила, по извилистой, исчезавшей в кустарнике тропинке.

Майя невольно прижалась всем телом к Салману.

- Что случилось?

- Волк где-то близко, в зарослях, - со спокойствием бывалого муганца ответил Салман. - У моего красавчика нюх борзой собаки. Чуток, как дикий гусь. На весь мир не променяю такого скакуна!

А конь вынес их из густого камыша, перепрыгнул через арык, и Майя увидела огромную отару ягнят.

Ягнята разных мастей - желтые, серые, каштановые - разбрелись по степи, то сбивались в кучу, то расходились, то ложились, похожие на сугробы грязного снега.

Пастух в белой барашковой шапке, в накинутой на плечи шубе медленно шел посреди отары, насвистывая, размахивая длинной палкой.

- Ах, негодная, подкралась! А я - то думал, - волк! - воскликнул Салман и сбросил с плеча двустволку. - Теперь держись, - велел он Майе; раздался гулкий выстрел, конь заплясал, вспугнутые ягнята метнулись к пастуху, ища защиты.

Взрывая копытами сырую землю, расшвыривая комья грязи, лошадь понеслась прямо в заросли, и Майя еще крепче уцепилась за Салмана, чтобы не слететь с лошади.

- Держись, ханум! - кричал он во все горло. - Вот она, проклятая, не ушла!

Истекая кровью, большая рыжая лисица била хвостом, царапала когтями землю, хрипела и ползла в кусты, все еще надеясь спастись, а когда лошадь ударила ее копытом, в предсмертной тоске хищница укусила свою лапу.

- Какая тяжелая смерть! - вздохнула Майя, глядя, как извивался в последних судорогах зверь.

- Ишь как ловко подкралась! - говорил, тяжело дыша, Салман. - Минутка еще - и ушла бы. Ладно, я помогу ей околеть...

И направил упиравшегося коня на лисицу; копыта с хрустом пригвоздили ее к земле; всхрапнув, высоко задрав хвост, лошадь выпрыгнула из кустарника, словно ей самой было омерзительно давить беспомощное животное.

- Что вы сделали! Стыдно! - сказала Майя.

- Что поделаешь, - засмеялся Салман. - Еще ни одна моя пуля не пропадала зря. Лошадь шарахнулась, вот и попал не в голову, а в живот.

Подбежал пастух, схватил за хвост лисицу, потащил ее, пятная кровью траву, а Салман начал хвастливо рассказывать ему, как издалека приметил рыжую и подбил метким выстрелом.

3

Майя ехала молча. Ее поразило, с какой холодной жестокостью Салман прикончил раненую лисицу, а тот, заметив, как замкнулась Майя, пытался оправдаться.

- В прошлом году возвращался из Сальян, вот так же выскочила из засады лиса, распорола живот ягненку. Кто хоть раз это видел, - лисицу не пожалеет, нет! Своими руками задушит. Я лисиц ненавижу потому, что сердце уж очень доброе, ягнят люблю! - Эти слова так понравились Салману, что он повторил с грустью: - Сердце уж очень доброе, ягнят люблю...

- А почему у пастуха нет собаки?

- У некоторых есть. Обычно волкодавов берут на яйлаги, там волки. Не приведи бог в горах с ними встретиться!

- А у нашего колхоза много баранты? - заинтересовалась Майя.

- Да не так уж мало. А скоро станет еще больше. Рустам-киши - хозяин мудрый, расчетливый...

Воспользовавшись тем, что увлеченный собственным красноречием Салман опустил поводья, лошадь пошла шагом по извилистой тропке вдоль небольшого озера. Время от времени из камышей взлетали, со свистом рассекая крыльями воздух, дикие утки и гуси. И снова воцарялась тишина, глубокая, словно это степное озеро. Вдруг лошадь подняла уши, нетерпеливо заржала и пошла крупной рысью, стуча копытами по глинистой, плотно вытоптанной тропе.