Все эти мысли быстро пронеслись в голове Ширзада. И, сердясь на себя, что не сумел вовремя убедить председателя в правоте молодежи, он резко заговорил:
- Полностью согласен с предложением товарища Кулиевой. Да, мы не учли наших резервов, взяли за основу не достижения передовиков, а скорее настроения отстающих. К сожалению, не перевелись у нас такие звенья, где работают лениво, ни к чему не стремятся, ничего не ищут. Мы поддались влиянию этих равнодушных людей, уступили им...
Рустам спокойно катал по скатерти спичечный коробок, но и щеки его и шея багровели, а в глазах зажглись недобрые огоньки. "Бахвальство неопытного юнца", - вот как оценил он речь Ширзада.
В зале заметили настроение Рустама и зашептались: как видно, между председателем и секретарем колхозной парторганизации не так уж все гладко.
Наконец Рустам не выдержал, вспылил:
- Деточка, если часто повторять: "Халва, халва", - во рту сладко не будет. Для приготовления халвы требуется мука, орехи, мед. Так и ваши двадцать пять центнеров. Можно и на пятьдесят замахнуться, - язык-то без костей! За смелость похвалят, как же! А попробуй-ка собери двадцать, сколько потов сойдет, из кожи вон вылезешь, да еще не раз покаешься в глупости.
В зале послышался ропот.
Ширзад, конечно, годится в сыновья Рустаму-киши, но так разговаривать с секретарем парторганизации на людях, на торжественном заседании, все-таки не годится. Колхозники "Красного знамени" привыкли, что Кара Керемоглу неизменно вежлив, ни на кого голоса не повысит. Нрав-то показывать, по нынешним временам, и в семье не стоит, а тем более в гостях, в чужом колхозе.
Только Ярмамед, вытянув тощую шею, так и подавшись всем туловищем из первого ряда к президиуму, захихикал, желая показать Рустаму-киши, что он-то безусловно с ним согласен.
Этот подобострастный смех разозлил Ширзада, и он продолжал с еще большим запалом:
- О пятидесяти центнерах толковать рано, хотя лично я не сомневаюсь, что у нас такие урожаи будут. Сейчас речь идет о тех, кто хочет заведомо занизить план, чтоб осенью без борьбы поздравить себя с победой, о тех, кому лень шевелиться.
- Послушай-ка, ты меня упрекаешь в лени? - спросил Рустам.
- Вы, товарищ. Рустамов, уклоняетесь от напряженной борьбы за урожай. Иначе вы бы не стали так спорить с Зейнаб Кулиевой. Наоборот, ухватились бы за ее предложение.
Затаив дыхание, весь зал следил за поединком. Такого колхозники "Красного знамени" давно, не видывали...
- Хор-ррошо, я обленился, я самоуспокоился, - покорно склонил голову Рустам,^ - но что ты скажешь о районных руководителях? Они же договор читали и одобрили полностью, без возражений,
Ширзад разбил и этот довод, кое-кому показавшийся основательным.
- Значит, там ошиблись, не учли резервов. Если б районные работники изучили наши возможности, то поняли б, что нельзя соглашаться с заниженным планом.
- Деточка, в прошлом году плановая урожайность была двадцать центнеров. Двад-ца-а-ать! - выразительно, будто передразнивая кого-то, сказал Рустам,
- Конечно, движение есть, - пожал плечами Ширзад. - Но только если из года в год смотреть с крыльца собственного дома на поле, то нам каждый бугорок покажется с исполинскую гору. А выйдешь в поле, окинешь взором Муганскую степь, так этого бугорка и не приметишь. Так и с двадцатью пятью центнерами. На бумаге, быть может, они и страшны для маловеров, а возьмемся за работу засучив рукава, - так, пожалуй, и больше соберем.
Аплодисменты покрыли слова Ширзада, а пылкий Наджаф вскочил, замахал руками и гаркнул:
- Давай, давай, друг, не робей!...
Заметив недобрый взгляд Рустама, Кара Керемоглу сообразил, что гость способен на любой скандал и неминуемо сорвет собрание.
- Пятнадцатиминутный перерыв! - объявил он, вставая, взял Рустама-киши под руку и увлек в комнату за кулисами.
3
Перерыв продолжался не пятнадцать минут, а добрых полчаса, но и за этот срок Кара Керемоглу не удалось переубедить упрямого, обиженного до глубины души Рустама. Хозяин взывал к его благоразумию, просил прислушаться к голосу народа, но тот, будто капризный ребенок, твердил одно:
- А мы с тобою не народ, что ли? Мы и народ, и вожаки народа.
Раздосадованный Кара Керемоглу наконец ушел, сожалея, что заранее не согласовал договор в райкоме партии.
А Рустам, прохаживаясь по комнате, думал, что если б его мысли высказал с трибуны какой-нибудь рядовой колхозник, то все получилось бы иначе... А ведь у нас как заведено: достаточно одному слушателю хлопнуть в ладоши, как весь зал начнет аплодировать и кричать "ура"... Вот тут-то и нужен трезвый, предостерегающий голос человека солидного, авторитетного. Но кому же выступить? Ярмамеду? Засмеют! Салману? Не поверят, скажут, что парень из кожи лезет, чтобы стать заместителем Рустама-киши. Гызетар? Да, это самая подходящая фигура: она близка Ширзаду, она комсомолка, общественница, и выросла вместе с Першан, будто родной дочерью Рустаму приходится, значит, не откажет старику в просьбе.
- Дочь моя, - кротко сказал Рустам, отыскав в толпе Гызетар, - разве не видишь, как мы опозорились? Почему же молчишь, словно воды в рот набрала?
Гызетар была умна и, разгадав уловку председателя, лукаво усмехнулась.
- О чем же говорить-то?
- Как о чем? Смело выходи на трибуну, скажи, что мы собрались не для пустой болтовни.
В глазах Гызетар появилось недоброе выражение, помрачнев, она отвернулась.
- Нет, дядюшка, колхозники "Красного знамени" ставят серьезный вопрос, и я бы посоветовала не спорить, а поскорее согласиться. Их речи соответствуют духу решений партии. Уж это я поняла точно. Они по-партийному подошли к делу, а мы...
Рустам-киши сокрушенно вздохнул и зашагал обратно на сцену.
В это время Кара Керемоглу объявил, что собрание продолжается, и предоставил слово председателю колхоза "Новая жизнь". Туго зажав ладонями щеки, уставясь в чистый лист бумаги, он с досадой прислушивался к хриплому, раздраженному голосу Рустама:
- Семь раз отмерь, один раз отрежь. Бросить на ветер необдуманное словечко - что за диковинка? Можно и аплодисменты сорвать. Такой, как Ширзад, не выполнит осенью своего обещания - и что за беда! Отвечать-то перед районом не он станет, а я, Рустам-киши!...
"Нет, и он тоже, - коммунист, секретарь парторганизации!" - подумал Кара Керемоглу.
- На суд потянут не его, а меня. И не Зейнаб Кулиеву, а дорогого моего друга товарища Кара Керемоглу.
"Не впутывал бы меня в это дело, - поморщился Кара Керемоглу. Как-нибудь сам о себе позабочусь".
- Счастлив человек, знающий смысл каждого своего слова! Не привык я бросать слова на ветер! Сказал - так головой отвечай! В прошлом году двадцать, в нынешнем - двадцать три центнера, чем же это не движение вперед? Да о большем пока и мечтать не стоит! В Муганской степи нет ни одного колхоза, который бы двигался быстрее нас! - отрывисто бросал в зал Рустам, заложив палец правой руки за пояс и выпятив обширный живот.
"Ну, теперь разговор начнется!" - подумал Кара Керемоглу, и действительно, сидевший позади него Ширзад воскликнул:
- Ошибаешься, товарищ Рустамов, есть такие! А ты бы повнимательнее почитал партийные решения.
- Читал, деточка, раньше тебя читал! Ты не занимайся здесь агитацией... Назови-ка обогнавшие нас колкозы.
- Например, Агдамский район. С каждого гектара на участке в двести десять гектаров собрали по пятьдесят три центнера.
Рустам, прикидываясь глубоко пораженным, развел над трибуной могучие руки.
- Деточка, мы где живем: в Агдаме или в Мугани? У нас зимою грязь по колено, летом - пыль, жара, суховея, а там - рай земной!
Эти слова вызвали кой у кого из слушателей одобрение.
- Верно, верно!
- Чего нас с Агдамом сравнивать!
"Вполне допустимо сравнивать, - подумал Кара Ке-ремоглу, с нетерпением дожидаясь, когда Рустам покинет трибуну. - Тоже выдумал мне "рай"..."
