Суржиков от бутербродов отказался, а вот чай прихлебывал с удовольствием и расспрашивал Диану о Виолетте Генриховне.

Диана рассказала все, что знала, и даже упомянула об исчезновении старого, потертого ридикюльчика музыкантши.

– Этому ридикюлю лет сто, не меньше, а может, больше, – проговорила Диана. – Семейная реликвия Виолетты Генриховны. Вот кому он нужен?

Суржиков задумался.

– Действительно, странно. Может быть, она что-то ценное в нем хранила и поэтому его украли?

– Возможно, драгоценности, – загорелись у Дианы глаза.

– Попробуем выяснить, – сказал следователь. – Нужно с ее родственниками связаться, сообщить о смерти, задать вопросы… У вас есть контакты ее семьи?

– Нет, насколько я поняла, у Виолетты Генриховны никого не осталось из родных, семьи у нее не было.

– Тогда с ее соседями нужно пообщаться.

Диана вздохнула.

– Боюсь, это ничего не даст. Я, конечно, запишу вам ее адрес, это тут, неподалеку, но Виолетта Генриховна была человеком скрытным и не общалась с соседями.

Суржиков кивнул, а после паузы проговорил:

– Я должен взглянуть на личные дела ваших сотрудников.

– Пожалуйста. – Диана направилась к сейфу, где хранила документы. Покопавшись, она вытащила стопочку папок и положила перед следователем. – Вот, здесь все.

Суржиков стал изучать документы, пролистывал, внимательно читал, а через некоторое время заметил:

– Как интересно: обе ваши билетерши, что работали сегодня, живут с убитой Вебер в одном доме, и еще киномеханик Золотников тоже зарегистрирован там.

Диана удивилась.

– Не может быть. Честно говоря, я на это не обращала внимания…

– И тем не менее это так, – усмехнулся Суржиков.

Элеонора Разумовская, зеленоглазая эффектная блондинка, высокая, с привлекательными формами, только что прилетела из Италии, где была на гастролях. Ее изумительное сопрано покорило любителей музыки не одной страны, и певицу часто приглашали на выступления за рубеж.

Элеонора с трудом вытащила из лифта тяжелый чемодан и потащила его к дверям.

Справившись с замком и попав наконец в квартиру, она крикнула:

– Арнольд!

Гулкая тишина огромной квартиры красноречиво сообщила, что ее любовника и сожителя, как сердито называла Арнольда ее мать, не оказалось дома.

Элеонора принялась распаковывать багаж, первым делом вытащила новые наряды и сложила на диван. Затем туда же легли мужской свитер, джинсы, рубашка, галстук, носки и сувениры для Арнольда.

Она уже убрала пустой чемодан на антресоль, а Арнольд все не появлялся.

«Вот где он болтается? – злилась Элеонора. – Ведь прекрасно знает, что я должна приехать, и исчез, это уже не первый раз! Если завел себе даму сердца, пусть бы честно признался, держать не буду. Правильно мама говорит, что Арнольд мутный человек, непонятный, одним словом, темная лошадка. Нужно отобрать ключи у этого мерзавца, пусть забирает свои вещи и катится отсюда!»

Они жили вместе уже два года, а Элеонора по-прежнему почти ничего о любовнике не знала. Но жизни без него не представляла.

Арнольд был модным певцом, поэтом, музыкантом, композитором. Очень красивый мужчина, высокий, стройный. Бледное выразительное лицо, пронзительные темные глаза. Загадочный и притягательный. Женщины так и липли к нему. Приступ слепой ревности и ярости охватил Элеонору, она скомкала джинсы, которые привезла возлюбленному, и бросила на пол.

В прихожей хлопнула дверь, у Элеоноры радостно забилось сердце – Арнольд!

Но тут послышался голос ее матери:

– Элеонора, ты приехала?

Настроение мгновенно испортилось.

– Да, приехала, – пытаясь скрыть раздражение, буркнула Элеонора.

Мать зашла в комнату и сразу подскочила к дивану, с восторгом рассматривая наряды дочери.

– Ой, какая прелесть! – Затем, переведя взгляд на мужские вещи, покачала головой. – Зря ты его балуешь, такие подарки делаешь… Для кого ты его так наряжаешь?

Слова матери подлили масла в огонь, ревность вспыхнула с новой силой, и Элеонора почти возненавидела Арнольда. Но наперекор матери заявила:

– Это мое личное дело, что хочу, то и дарю!

Настроение дочери мгновенно передалось Елизавете Григорьевне, и она язвительно пропела:

– А где твой герой-любовник? По бабам гуляет!

Элеонора рассвирепела и сердито отмахнулась.

– Мама, я прошу, не лезь в мою личную жизнь!

Мать возмущенно пожала плечами.

– А я и не лезу, просто хочу, чтобы ты поняла: Арнольд на тебе никогда не женится, а мне нужны внуки и счастливая дочь!

В перепалке дочь и мать не услышали, как бесшумно вошел Арнольд с большим букетом чайных роз.

Он кашлянул и насмешливо произнес:

– Здравствуй, любимая, с приездом, – и, вручив Элеоноре розы, нежно и страстно поцеловал ее в губы.

Повернулся к сконфуженной Елизавете Григорьевне и усмехнулся:

– Извините, Елизавета Григорьевна, для вас цветов не купил, не знал, что вы осчастливите нас своим визитом.

Сердито фыркнув, Елизавета Григорьевна промолчала. Дочь воспользовалась ее смятением, нагрузила мать подарками и вежливо выпроводила домой.

Как только за матерью захлопнулась дверь, Элеонора бросилась к Арнольду на шею.

– Я так соскучилась по тебе, – защебетала она.

– Я тоже, – прижал он Элеонору к себе и вновь поцеловал.

Высвободившись из его рук, Элеонора потащила Арнольда смотреть подарки, что привезла ему. Схватив белый свитер, заставила примерить.

– Ой, как тебе здорово! – воскликнула она.

Арнольду понравились подарки, он повеселел, подхватил Элеонору на руки, начал кружить по комнате.

– Спасибо, любовь моя, я тебя обожаю!

Элеонора выскользнула из его объятий.

– Солнышко, я пойду ванну приму, а то устала чертовски, с трех часов ночи на ногах, а потом чуть-чуть передохну и приготовлю ужин, или нет, лучше в ресторан пойдем.

– Ужин я беру на себя, – улыбнулся Арнольд. – А ты расслабляйся в ванне сколько хочешь.

Пока Элеонора нежилась в ванной, Арнольд возился на кухне.

Вскоре по квартире разнесся запах жареных антрекотов и свежей зелени.

Элеонора прошмыгнула в спальню и, переодевшись в нарядный шелковый халат, пришла помогать Арнольду.

Но стол уже был сервирован: фрукты, бутылка чудесного грузинского вина, а посередине ваза с чайными розами и зажженные свечи в подсвечниках.

Увидев такую красоту, Элеонора застыла в восхищении.

– Как чудесно!

– Еще одну минуточку. – Арнольд промчался мимо нее, на кухню.

Элеонора тоже решила время напрасно не терять и убрала привезенные вещи в шкаф. В углу дивана остался лишь один упакованный в бумагу предмет, по виду напоминающий альбом.

– Что это? – указал на него Арнольд, появившись с очередным блюдом.

– Подарок для моей бывшей преподавательницы Виолетты Генриховны. Старинные ноты. Она их собирает.

– Это та старушка, которая была у нас в гостях до твоего отъезда?

– Она, – невольно улыбнулась Элеонора.

– Я помню, вы еще закрылись на кухне и о чем-то секретничали, – усмехнулся Арнольд.

– Было дело, – кивнула Элеонора.

Арнольд продолжал суетиться.

– У меня все готово, давай садись за стол, а то все остынет. Сегодня за тобой ухаживаю я.

Он поставил перед Элеонорой тарелку с жареной картошкой, овощами и румяными антрекотами, посыпанными зеленью. Разлил вино по бокалам.

– За тебя, моя любовь! – поднял бокал Арнольд.

Она потянулась к нему бокалом.

– И за тебя.

Пригубив вино, Арнольд и Элеонора накинулись на еду.

Насытившись, они расслабились и разговорились. Элеонора рассказала о своей поездке, Арнольд – о своем последнем концерте.

– А о чем ты все-таки беседовала с той преподавательницей? – вдруг вспомнил он. – Меня даже задело, что вы меня пить чай с собой не пригласили, небось о твоих женихах секретничали? – ревниво сверкнул он глазами.