Я снова открыла ящик стола с розами, разложила их на постели. Первая совсем черная от времени, как и несколько последующих, а самая последняя с подпаленными лепестками, все еще имела запах. Зачем он складывал их в ящик?

Думал обо мне?

– Никогда не говори никогда, малыш. Даже бессмертным не дано заглянуть за ширму вечности. Кто знает, что находится там, на границе эпох?

– Есть вещи, неподвластные смене времен, Нейл. Как моя любовь к тебе.

Вздрогнула и обернулась по сторонам. Голоса. Они звучали у меня в голове так отчетливо, что по коже пошли мурашки. И неясные образы, от них пульсировало в висках, стало не по себе. Я подошла к постели и села на краешек. В животе взметнулся дикий вихрь бабочек, но мне казалось, что их крылышки обгорели и они хаотично мельтешат внутри меня, испуганные, оглушенные, сошедшие с ума. Закрыла глаза… и образы… Я увидела их как сквозь туман… Точнее, я увидела Нейла… но не себя, потому что это я говорила… Это был мой голос, который нежно шептал:

«Есть вещи, неподвластные смене времен, Нейл. Как моя любовь к тебе».

Я откинулась на подушку и зажмурилась, сжала виски пальцами, чтобы избавиться от голосов, от навязчивого эха, от провокации собственного воображения.

«Когда они повернули регулятор на компьютере в моей камере, я словно прошла сквозь стены и оказалась в таких местах, о существовании которых не подозревала. На обшарпанных улицах с разбитыми фонарями, где в сумраке скользили жуткие, объемные тени в поисках плоти, как голодные хищники. Я слышала леденящие душу крики, видела море крови и истерзанные тела. Видела существ, совершенно не похожих на нас, настолько отвратительных, что кровь стыла в жилах, и я беззвучно кричала от ужаса. Шла через языки пламени, обжигая босые ноги, заглядывала в окна заброшенных домов, спотыкалась о кости на развороченном кладбище… а иногда… среди жутких тварей я видела живых людей. Так похожих на нас. Но они выглядели иначе, они держались за руки, прижимались друг к другу и смеялись. Смех. Мне почему-то казалось, что я никогда в жизни не смеялась. Но ведь я была счастлива? Точно была. А сейчас я словно шла сквозь них, сквозь этих людей, слышала биение их сердец, чувствовала дыхание, видела мир их глазами – полный разных оттенков, запахов, звуков, и вдруг в это счастье ворвались тени в черном, они растоптали цветы, убивали их детей, насиловали их женщин. Грязно, грубо, отвратительно, жутко. Уродливо до тошноты. Раздирали их плоть… и я видела, как разбивается счастье, рассыпается, превращаясь в пепел, насколько оно хрупкое. Где-то в уголках моей памяти пульсировало навязчивое чувство, что и мое счастье разбилось. Я видела, как смех на их лицах превращается в гримасы боли и ужаса, мне стало страшно.

Нейл! Где же ты?

Жутко. Я рыдала, стоя на коленях, кричала и умоляла прекратить эти пытки, не трогать их или не мучить меня этими жуткими картинами.

А потом я снова шла, шатаясь среди останков, спотыкаясь о мертвые тела. Крупные капли дождя смывали кровь с истерзанных жертв. Их широко распахнутые глаза смотрели в грозовое небо, а слезы смешались с грязными потеками воды. Матери прижимали к себе мертвых детей, и я кричала от ужаса, меня раздирало от их горя, от осознания их беспомощности перед чудовищами, возомнившими себя богами.

Нейл! Забери меня отсюда! Мне страшно!

Я поскользнулась и упала на них, собственный крик оглушил меня саму – я увидела среди мертвецов Мию: захлёбываясь слезами, я трясла ее за плечи и умоляла проснуться, я шептала, что заберу ее и никому не дам в обиду. Но ведь мы обе знали, что я лгу. Я такая же никто, как и она. На меня саму надвигались те же тени… я видела их идеально красивые лица и голодный блеск в глазах. Они тянули ко мне руки и смеялись.

Нейл! Пожалуйста забери меня!..

Нет, он не придет за мной, я сама прогнала его, я сама оттолкнула, он не захочет меня слышать.

И вдруг сквозь крики и жуткий смех тварей:

– Тихо, маленькая, тихо. Проснись Посмотри на меня. Я здесь, девочка. Я с тобой.

Распахнула глаза и вскрикнула, когда увидела бледное лицо Нейла, склонившегося ко мне. Неожиданно для себя обхватила его за шею дрожащими руками и сильно прижалась к нему, захлебываясь слезами. Еще не понимая, что уснула в запрещенном секторе, на его постели и сейчас все уже наяву.

– Не уходи, – вырвалось само, тихим отчаянным всхлипом, а уже через секунду мне казалось, что нет ничего более естественного, чем попросить его остаться со мной.

Почувствовала, как Нейл крепко прижал меня к себе, зарываясь пальцами в мои волосы.

– Спи, я здесь. Это просто кошмар. Просто кошмар, маленькая.

Устроился на подушках, привлекая меня к себе на грудь, а я приподняла голову и посмотрела ему в глаза. Долго. Молча. Так много вопросов, и не хочется задавать ни одного. Показалось, что он взволнован, но разве это возможно? Тяжелый взгляд и бледное лицо, покрытое многодневной щетиной. Поднял руку, убрал с моего лица слипшиеся, влажные волосы, провел большим пальцем по щеке, и я не сразу поняла, что он вытер мои слезы, но ласка пронизала все тело… Не возбуждением, а чем-то новым. Чем-то, что я никогда бы не подумала, что могу испытывать именно к нему… Только от этой ласки стало больно в груди. В полумраке спальни он казался немного иным, точнее, Нейл сейчас вообще казался мне иным, словно резкие черты лица смягчились, а в светло-синих глазах отражались сомнение и ожидание. Палец все еще гладил мою щеку, прошелся по дрожащей нижней губе, и Нейл снова привлек меня к себе. Не настойчиво, мягко.

Я медленно судорожно выдохнула и склонила голову к нему на грудь. Под щекой билось его сердце очень гулко и быстро, словно в моем кошмаре мы побывали вдвоем. Но разве такие, как он, могут бояться?

Постепенно дыхание выравнивалось, и я чувствовала, как Нейл продолжает гладить мои волосы, спину, а потом… сквозь сон, прикосновения губ к макушке и шумный вздох… Улыбнулась краешком губ. Он втянул мой запах. Это была моя первая улыбка ему, но он ее не видел.

Никогда еще за все время моего пребывания в этом доме я не чувствовала себя настолько в безопасности… И именно с тем, кого опасаться надо было больше всего в этом мире и в этом доме. Только мое подсознание реагировало совсем иначе, я успокаивалась в его объятиях так противоестественно и в тот же момент правильно.

Потому что я наконец-то именно уснула, а не забылась тревожным сном. Словно это было так привычно – засыпать у него на груди.

Обряд инициации Деуса едва ли не единственный наглядный пример того, насколько важно сильное потомство, способное отстоять фамильные территории и блага в случаях междоусобиц. Высшим хищникам не дано любить бескорыстно, беззаветно и искренне даже собственных детей. Любить своего ребенка просто так, лишь за то, что он у тебя есть. Без того, чтобы возлагать на него какие бы то ни было надежды или обязанности. Деусы, как и животные в мире смертных, сами убивают неспособных выжить да и просто гораздо более слабых детей. Это не жестоко, не цинично. Это естественно, честно и объясняется самой природой Деусов. Зачем кормить и тратить время и ресурсы на того, кто не сможет стать впоследствии достойным членом стаи – семьи?

Первые двадцать лет своей жизни Деусы питаются большей частью силой своих родителей. И отчет ведется с момента, когда мать всё ещё носит его в себе. Иначе он обречен на смерть. И слабостью здесь считались не столько физические недостатки, сколько отсутствие силы. Неспособность защитить себя и свой род. Таких безжалостно отправляли на Необитаемые земли.

Я достаточно изучал чужие миры и понял, что только смертные способны любить другое существо только потому, что оно одной с ним крови. Каким бы немощным и чахлым оно ни было. Необъяснимая готовность матери пожертвовать собой ради жизни своего слабого ребенка; отцы, которые молча прощаются со всем имуществом только за одно обещание врачей выздоровления их больных чад. Что может быть глупее и бессмысленнее? Лишать себя и свою семью возможностей к существованию ради того, кто никогда не станет ей опорой?