Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Доброе утро! Как вы себя чувствуете?

Оля молча кивнула, что хорошо.

– Имею честь представиться, – продолжал красавчик с бабочкой, – Борис Юрьевич, для дам – Борис. Можно Боб. А это – мой брат-анахорет!

Оба выжидательно смотрели на нее, и Оля, кашлянув, спросила голосом, который показался ей чужим:

– А как зовут брата-анахорета?

Оба рассмеялись.

– Меня зовут Глеб, – представился бородатый.

– А мы уже было забеспокоились, – снова вступил Борис, – вы все спите и спите. С тех пор как мальчики выловили вас из реки, прошло больше суток. Я имею в виду Глеба и Цезаря, – объяснил он, поймав ее вопросительный взгляд. Цезарь, услышав свое имя, привстал, вильнув хвостом, и коротко возбужденно вздохнул.

– Спасибо, – сказала Оля.

– Пожалуйста, – любезно ответил Борис, – мы всегда готовы помочь… хорошему человеку! – Последние слова прозвучали, как вопрос: «А что вы за человек? Хороший или?..» – Вы были скорее мертвы, чем живы, и если бы не Цезарь, который вас… унюхал? Или разнюхал? Настоящий водолаз, одним словом. А можно вас спросить, что с вами приключилось? На вас напали?

– Я не помню, – сказала Оля тихо. – Помню грозу, мост… потом удар о перила…

Она поднесла руку к лицу и тут же испуганно отдернула, наткнувшись на что-то колючее и острое, почувствовав боль.

– Осторожнее! – вскричал Борис. – Я наложил швы, там у вас глубокий порез… То есть, вы ничего не помните? Ни того, как попали в реку, ни аварии? С вами был еще кто-нибудь?

– Нет, я была одна. Было скользко… – Оля чувствовала себя гадко от своего вранья.

– Мы можем отвезти вас в больницу.

– Спасибо, не нужно, я чувствую себя хорошо. Большое спасибо.

Она по-прежнему не узнавала свой голос. В горле першило, болела правая скула, стянутая швами, шумело в голове.

– Да и заявить об аварии не помешает…

– Успеется! – перебил брата Глеб. – Как голова? Чувствуете головокружение, тошноту?

– Нет, кажется.

– Что-нибудь беспокоит? Вздохните глубоко. Как? Больно?

– Нормально.

– Встать можете?

Оля, опираясь руками о кровать, попыталась привстать, но, вскрикнув от резкой боли в правом плече, рухнула обратно. И в ту же минуту на нее обрушился потолок. Она схватилась за горло от приступа тошноты и закрыла глаза.

– Сейчас, сейчас, – пробормотала она, не открывая глаз, – я привыкну.

Братья переглянулись. Борис выразительно пожал плечами и приподнял левую бровь. Жест и выражение лица означали: «Только в больницу. Я тебе сразу сказал, неприятностей с ней не оберешься. Ей же совсем плохо! А вдруг…»

– Иди, Боб, – обратился бородач к брату, – иди вниз, достань еще один прибор, поставь чайник, что там еще… сыр, масло, завари чай.

– Йес, сэр! – Борис дурашливо вытянулся и щелкнул каблуками.

– Вам уже лучше? – спросил Глеб. – Я посмотрю вас. Не стесняйтесь, я врач. – Пальцы его осторожно ощупали Олино плечо. Она затаила дыхание, ожидая боли. – Больно? А так? Так больно? Отвечать честно! Поверните голову. Чувствуете головокружение?

– Немножко.

– А сейчас? – Глеб с отсутствующим видом, как человек, который прислушивается к чему-то, слышному лишь ему одному, нажимал пальцами на Олин живот. Оля чувствовала его руки на своем теле и не испытывала ни малейшей неловкости, к своему удивлению. Наоборот, ей было покойно, уютно и хотелось спать…

Снизу, с веранды, долетало звяканье чайных ложечек, шаги, сочное хлопанье дверцы холодильника. И вдруг в комнату ворвался густой запах кофе. Оля сглотнула и сказала:

– Можно мне кофе?

Глеб хлопнул себя ладонью по лбу:

– Оттого и головокружение! Сейчас я буду вас кормить.

– Послушайте, – сказала Оля нерешительно, – я хочу вас попросить…

– Да? – Он внимательно смотрел на нее.

– Пожалуйста, не надо никуда заявлять, ладно?

Глава 8

Коля Милосердов

Маргарита Павловна Милосердова работала инженером в КБ большого завода и одна воспитывала сына Колю, расставшись с мужем за три месяца до рождения ребенка по причине совершенного несходства характеров. Будущий папа пил и в пьяном виде из спокойного незаметного парня превращался в неприятного придирчивого типа, который скандалил из-за непришитой пуговицы, холодного супа, нестираных носков, то есть из-за всяких несущественных мелочей, случающихся повсеместно в молодых (и старых тоже) работающих семьях. Глаза его наливались кровью, артикуляция нарушалась, от чего речи молодого мужа становились бессвязными и маловразумительными. Чувство, что весь мир ему должен, подавляемое в трезвом виде, вырывалось на свободу после пары выпитых рюмок. Смысл его высказываний сводился к мысли: зачем он, Андрей Милосердов, женился, если носки грязные, обед не готов, любимой жареной картошки на завтрак не подают… Он решительно пресекал протесты молодой женщины, которая, защищаясь, в свою очередь, пыталась обвинить мужа в несостоятельности: уже две недели он не может прибить оторванный карниз, починить текущий кран или вкрутить лампочку на лестничной площадке…

Они развелись после того, как он ее ударил… благо, делить было нечего – квартиру они снимали. И вкусила Маргарита Павловна все прелести жизни матери-одиночки: больничные листки по уходу, детские садики, которые сын ненавидел всей душой, простуды, прививки… А теперь вот новая напасть – Коле шесть лет, и воспитательница сказала ей, что он растет единоличником, не находит общего языка с коллективом, не слушается, правда, и не шалит, как другие, но все время думает непонятно о чем. Правда, опять-таки, считает лучше других. Надо обратить внимание. И вообще, может, даже показать его «нервопатологу». Воспитательница была толстой молодой женщиной, необразованной, с неправильной речью. Как-то зимой на детском утреннике она сказала: «Дети, посмотрите, какая к нам Петрушка пришла!» А где взять лучших? Хороших специалистов, как и всяких других хороших вещей в нашем мире, никогда не бывает достаточно.

В силу занятости, Маргарита Павловна ничего подобного не замечала за сыном, вернее, не обращала внимания, вернее, обращала, но не придавала значения. Ну, застывает иногда с набитым ртом, перестав жевать и уставясь в пространство – она так тоже делала в детстве, особенно когда ела манную кашу. Задает вопросы. Все дети задают. Любит рассматривать животных, охотно ходит с ней на базар, в те ряды, где продают домашнюю живность. Оттащить его от щенков и котят невозможно. Как-то она предложила купить собачку, но Коля, к ее удивлению, отказался.

– Почему? – удивилась Маргарита Павловна.

– Отвлекает, – пояснил сын.

– От чего?

– От всего!

Она вспомнила этот случай после разговора с воспитательницей. Сходила в библиотеку и взяла книги по детской психологии. Наткнулась на статью об аутизме: у детей-аутистов расстроены связи с внешним миром, они асоциальны, живут в своем собственном мирке, и достучаться до них с возрастом все труднее и труднее…

Напуганная Маргарита Павловна стала присматриваться к сыну. Итогом наблюдений стал неутешительный вывод, что сыну никто не нужен, он самодостаточен; с удовольствием играет, бормоча себе под нос; внимательно рассматривает картинки и формулы из ее старых студенческих учебников; молча думает о чем-то; не боится темноты и рисует. Рисунки необычны для ребенка шести лет. Например, рисунок с аркой. Большая арка-выход со двора на улицу. Мимо арки по улице идут люди. Одного человека Коля изобразил целиком, от другого оставил только ногу.

– А где же весь человек? – спросила Маргарита Павловна.

– Он уже прошел и его не видно, – объяснил сын.

Раньше ее это забавляло, а теперь стало пугать…

…Врач, молодая, красивая женщина, встречает их деловито, без улыбки.

– Так, – говорит она, заглядывая в карточку, – Милосердов Коля, шесть лет, жалобы. Плохой сон? Недоразвитие речи, недержание мочи?

– Нет, нет, с этим все в порядке. – Маргарита Павловна с удивлением отмечает просительные интонации в своем голосе. Она вдруг вспоминает старушку, которую видела у нотариуса, все время повторявшую со слезами в голосе: «Будьте такие добренькие!»

17
{"b":"579010","o":1}