Людвиг снова улыбнулся, но было в его взгляде что-то невыразимо печальное.

– А король Людовик показывался своему народу? – спросил он тихо. – Барбаросса? Фридрих Второй? Все они были одиноки. Поверьте мне, король лишается величия, когда бросается к ногам народа.

Я почувствовал, что упрямство короля начинает раздражать меня.

– Вам достаточно лишь показаться! – воскликнул я. – Неужели это так трудно? Достаточно, чтобы люди вас увидели, – и вашим врагам наступит конец!

Король нахмурился.

– Я бывал на публике, Марот. Прежде. За этим последовали две войны, которых я не хотел. Министры водят меня за нос, над городами висит дым мануфактур, а люди болтают о социализме и революции. Этот мир уже не мой, – Людвиг шагал по освещенному залу, и голос его эхом отражался от стен. – Это не мое время, Марот. И если уж мне суждено уйти, то я останусь в памяти последним великим правителем. Образцом того, что воплощала в себе монархия. Последним истинным королем.

– Но, Ваше Величество… – начал я с мольбой в голосе.

Однако Людвиг лишь отмахнулся:

– Ступайте, Марот. Оставьте меня одного.

Король остановился перед окном и стал смотреть в сад. Несмотря на его рост и внушительное телосложение, он вдруг показался мне совершенно беспомощным. Как последний человек во Вселенной. Человек на Луне, лишенный света, тепла и жизни.

Я низко поклонился и, не сказав ни слова, поспешил вниз. Мне внезапно захотелось убраться прочь отсюда, прочь от этих голых стен, от этой холодной роскоши, тишины и тьмы. Я вышел на улицу и с шумом выдохнул, словно мог таким образом очистить легкие от всего скверного, что таилось в замке.

Когда я посмотрел наверх, король по-прежнему стоял у окна и смотрел на деревья.

Восковая кукла, бескровная и безжизненная.

TEG, GKRPH

Следующее утро было теплым и ясным.

Меня разбудил бьющий в лицо солнечный луч. Прошлая ночь изгладилась из памяти, поэтому я в прекрасном настроении спустился на кухню. Мария мыла посуду. Я подкрался к ней сзади и закрыл ей глаза. Она рассмеялась и стала ощупывать мое лицо мокрыми руками. Наш вчерашний спор о Людвиге, похоже, остался в прошлом.

– Прекрати, Теодор! А то я намылю тебе сюртук и нажалуюсь королю! – пригрозила Мария шутя.

– Сначала пообещай, что прогуляешься со мной, – не унимался я. – И без Леопольда. Я пообещал ему новую рогатку, если он оставит нас одних. За это я ни словом не обмолвлюсь о короле. Договорились?

– Ладно, – вздохнула Мария. – Но только на час. Мне еще белье нужно выстирать.

Я отпустил ее, и мы, как дети, побежали по траве, спустились с холма и направились к лесу, который занимал значительную часть острова. Я еще не заговаривал с Марией о ее странных визитах в Обераммергау и решил повременить с этим. Возможно, она потом сама все расскажет. А до тех пор я надеялся, что Леопольд – лишь плод скоротечной, давно охладевшей страсти и между мной и моей возлюбленной никто не стоит.

Едва мы оказались среди буков на южной оконечности острова, я снова попытался обнять Марию и поцеловать. В этот раз она сердито посмотрела на меня, и радость в ее глазах мгновенно угасла.

– Если ты за этим заманил меня в лес, то знай, что я не шлюха из подворотни! – прошипела она. – Такое можешь провернуть с другими своими девицами, но не со мной!

– Нет у меня других девиц! – запротестовал я. – Мария, я тебя совершенно не понимаю. Я хоть чуточку тебе нравлюсь?

– Больше, чем тебе кажется, – пробормотала она. – Но ничего не получится.

– Боже правый, но почему нет? Если это из-за Леопольда, то поверь…

Но она уже развернулась и побежала в глубь леса. Я покачал головой и поспешил следом. С того дня, как мы познакомились, Мария оставалась для меня книгой за семью печатями. Я всей душой надеялся, что она любит меня, но стоило мне выказать свою симпатию к ней, она сразу замыкалась в себе. Может, она по-прежнему испытывала какие-то чувства к отцу Леопольда, пусть он и оставил их много лет назад?

Вскоре я догнал ее. Мария сидела на замшелом камне у небольшого ручья и тихо плакала. Я сел рядом с ней и крепко обнял. Она вся дрожала.

– Он… он убьет меня, – прошептала она. – Я не могу, Теодор. Он меня убьет.

Оцепенев, я поспешно спросил:

– Кто? Кто тебя убьет? Отец Леопольда?

Наконец я решил открыться ей.

– Мария, послушай, – начал я неуверенно. – Я знаю о твоих тайных встречах в Обераммергау. Я… я проследил за вами, потому что ревность ослепила меня. Этот человек больше не властен над тобой. Он бросил тебя, и…

– Дурак! – закричала она вдруг, словно вне себя. – О чем ты говоришь? Ты ничего не понимаешь! Ничего!

В следующий миг рядом с нами закричала сойка. Я вскинул голову и увидел всего в двадцати шагах от нас стоящего за деревом человека. Он высунулся – наверное, чтобы удобнее было наблюдать за нами, – поэтому я сумел разглядеть черный плащ, цилиндр и трость с рукоятью из слоновой кости. Он неожиданно повернулся ко мне лицом, и у меня перехватило дыхание.

Это был Карл фон Штрелиц.

Прусский агент не медлил ни секунды. Он запустил свободную руку во внутренний карман и вынул небольшой пистолет. Раздался выстрел, и кора ближайшего ко мне бука брызнула щепками, как от удара плетью. Я схватил Марию за руку и увлек ее за камень.

– Ты знаешь этого человека? – прошипел я.

Прогремел еще один выстрел, и нас обрызгало каменной крошкой.

– Это ты вывела его на меня? Отвечай! Это он хочет тебя убить?

Мария молча помотала головой. Страх, казалось, парализовал ее.

Я отчаянно пытался успокоить дыхание, но сердце бешено колотилось в груди.

– У него двуствольный «дерринджер», – сказал я тихо и осторожно выглянул из-за камня. – Из него же он стрелял в меня несколько недель назад. Черт знает, как он выследил меня! В любом случае сейчас ему придется перезаряжать оружие. – Я посмотрел Марии в глаза. – А мы сейчас побежим, слышишь? К замку, там мы будем в безопасности. Не оборачивайся и беги так быстро, как только можешь. Раз, два, марш!

Мы выскочили из-за камня и побежали, как зайцы. До замка отсюда было не так далеко. Оставалось только надеяться, что Карл фон Штрелиц не догонит нас раньше. Между тем в голове у меня родилось множество мыслей. Что понадобилось прусскому агенту на острове? Неужели он до сих пор охотился за мной? Но ему следовало догадаться, что я уже рассказал королю о его встрече с доктором Гудденом! Так, может, фон Штрелица привела сюда жажда мести? Или он оказался на острове по какой-то другой причине? Что имела в виду Мария, когда говорила, что он убьет ее?

Мы перемахнули через небольшой ручей и мчались теперь сквозь подлесок. Сюртук мой покрылся грязью и разодрался внизу. Мария задыхалась, но бежала самоотверженно. Где-то впереди, скрытый за деревьями, находился замок. Оставалось только надеяться, что в суматохе они не упустили его из виду. Я оглянулся и заметил, что фон Штрелиц так и не выпустил из рук трость. Он потянул рукоять и обнажил узкий клинок, которым стал прорубать себе путь сквозь кустарник. Расстояние между нами сокращалось.

Мария вдруг споткнулась и растянулась в илистом устье ручья. Фон Штрелиц издал торжествующий вопль. В этот миг я понял, что нам от него не уйти.

– Беги к замку! – крикнул я Марии и грубо потянул ее за платье. – Я задержу его, насколько смогу!

– Но…

– Не спорь!

Я вытянул ее изо рва. Она покачнулась, сделала шаг и побежала дальше.

Прусского агента отделяли от меня всего несколько шагов. Я слышал, как хрустят ветки, как он ломится сквозь заросли и несется на меня. Он занес шпагу, намереваясь заколоть меня, как вепря. В последний момент я прянул в сторону, и фон Штрелиц ударил в пустоту. При этом цилиндр слетел у него с головы.

Не упуская агента из виду, я подобрал с земли толстую ветку и размашисто ударил. Фон Штрелиц отскочил, сделал обманное движение и ударил справа. Клинок прорвал мой и без того потрепанный сюртук, острие угодило точно в грудь и налетело на что-то твердое. Я пошатнулся и оглядел себя в поисках смертельной раны. Но счастливая случайность спасла мне жизнь. Мои карманные часы приняли на себя удар клинка!