– 

Да погоди ты! – Деми выдернул свою руку. – Что ты ведёшь себя, как ребёнок? Куда тебя несёт?

– 

Сначала в Главный Раввинат – иудеи здесь хозяева. Потом в представительство Ватикана – это самая могущественная религия. Затем надо обратиться к руководству мечети Аль-Акса – они здесь представляют мусульман. В Иерусалиме есть представительства всех религиозных конфессий.

Генри остановился, но внутренний огонь деятельности и решительности разгорался в нём всё сильней.

– 

Необходимо будет собрать

…

– 

Собрать и повести в бой против Нечистой Силы?

Деми смотрел на коллегу с явной иронией.

– 

Да! – в революционном пафосе воскликнул Генри.

–

Повести отряды святых отцов всех народов и религий

…

– 

Генри, дружище, – Деми схватил англичанина за плечи и уставился в его пылкие глаза своим спокойным и жёстким взглядом, – каждый религиозный лидер скажет тебе, что чем больше бес будет досаждать «неверным», тем лучше для его «святой веры». А дьявол, в отличие от Бога, один для всех святых учений. Дорогой пуританин, – Деми, хоть и был растерян, но сохранил присутствие духа и сумел отстранённо посмотреть на ситуацию, – до тех пор, пока святые отцы всех религий проклинают инакомыслящих,

князь Земли будет всемогущ и не позволит свершиться ни появлению Машиаха*, ни Второму Пришествию, ни воцарению рая на Земле.

Так что, давай выпьем кофе и насладимся ощущением радости от присутствия в таком благодатном месте. Сиди, отдыхай и дай своей душе покой. Не рвись в бой. Суетно это.

ВАСИЛЬ СЛАВЕНКО

Семья Василя Славенко жила на Запорожье с незапамятных времён. Эта была их земля. Здесь рождались, жили, множились и умирали все их предки. Они растили хлеб, пасли скот, сажали сады, любили, рожали детей, встречали дорогих гостей и ненавистных врагов. Каждый камешек и каждый кустик здесь были их частью, чувствовали тепло и силу их рук, ласку взгляда, соль пота и влажную вязкость крови. Это Наталка Славенко родила Тараса Бульбу, да и в жилах гетмана Сагайдачного текла их кровь.

И статью, и силой духа, и цветом глаз, и широтой души Василь сам походил на запорожские просторы. Бесхитростный, вольный, сильный и спокойный, все свои годы проходил он по этой земле.

Пас скот, играл на сопелке, ел грибы и ягоды, пил молоко и ключевую водицу, спал на густой траве, укрывшись звёздным небом, – жил степной жизнью.

Сильный и весёлый от рождения, своеобразием своих поступков он часто удивлял близких и просто знакомых людей.

Спать в постели не любил. Родители часто находили сынишку то в сене на крыше, то в яслях у отары.

Упав или получив ушиб, Василь сначала морщился от боли, потом его ясная улыбка вновь озаряла лицо, и он продолжал играть. Если рана была серьёзной, он её зализывал или промывал водой, а затем прикладывал к ней листья трав. Откуда было знать ребёнку назначение трав? Однако все ушибы заживали на нём быстро, а раны не оставляли шрамов.

Сколько дум передумала Степанида Игоревна, прежде чем поняла, что её сын не говорит в три года не потому, что

*Машиах – Спаситель, Искупитель (иврит).

21

немой, а потому, что не желает разговаривать. Он никогда не останавливался, чтобы послушать разговоры старших, ответить на оклик или замечание.

Другое дело – стихи, сказки. Каждое слово рассказчика вызывало массу эмоций, которые отражались в его синих, как небо, большущих глазах, в живой мимике. Когда в сказке заходила речь про Бабу-Ягу или Змея Горыныча, или любую другую «нечистую силу», то реакция молчуна поражала родителей. Ребёнок вставал, тело напрягалось так, что об его щёки можно было разбивать яйца, руки хватали первый попавшийся твердый предмет и, расставив ноги и пригнувшись, Василь застывал, внимательно следя за происходящим вокруг. Не понимая причины такой реакции, родители пугались, но после нескольких неудачных попыток объяснить ребёнку, что это сказочный вымысел, перестали ему докучать. А бабушка Груня смотрела на малыша влюблённым радостным взглядом и успокаивала Степаниду:

– Это божий подарочек. Его нельзя трогать. Он сам расцветёт нам на радость!

Часто отец брал в руки бандуру, и под её аккомпанемент вся семья пела. Под звуки музыки Василь становился ласковым и ручным. А когда ему было четыре года, родители обнаружили, что сын играет на сопелке колхозного пастуха. Отец купил ему маленькую бандуру и вскоре был поражён тем, что сын без обучения и репетиций сыграл весь его репертуар.

Сколько ни старались сельские острословы, выдумывая подходящие клички, ни одна из них не прилипла к мальчику. Он не злился, не реагировал на них. Они его не задевали. Поэтому, не достигнув цели, прозвища довольно быстро забывались.

К десяти годам как-то само собой нашлось приемлемое обращение: Василий Степаныч.

Преподаватели школы удивлялись его способностям, но не понимали их своеобразия и не могли смириться с его самостоятельностью и независимостью. Да и традиционность методик не позволяла оценивать должным образом успехи необычного школьника. В первом классе Василь уже читал быстро, но только то, что сам хотел. Мальчик всегда искал свою книгу, что раздражало учителей, которые требовали читать программный материал. Писать он не любил, любой

пересказ или сочинение сводил к нескольким предложениям, сжато и конкретно передающим суть. Учителю истории мальчик заявил прямо:

– 

Вы всё лжёте!

Администрация школы, наконец, махнула на него рукой. И с третьего по десятый класс ему ставили тройки по всем гуманитарным предметам.

Так называемые «точные дисциплины» были для него просты и понятны. Он выполнял любые задачи по математике, физике, химии с одинаковой лёгкостью, часто находя нестандартные решения, и большей частью – в уме. Это тоже раздражало преподавателей, поскольку осложняло процесс проверки. Легко решая устно письменные контрольные задания, он нередко забывал записывать ход этих решений. В результате и по естественным дисциплинам ему ставили тройки.

Драчуны и задиры обычно относятся с уважением к обладателям недюжинной силы, стараясь вовлечь их в свои молодецкие игры. Вот и Колька, по прозвищу Шило, решил заставить Василя подраться. Дело кончилось тем, что Шило вывихнул плечо, вырываясь из цепких рук Василя. Правда, Кольке не пришлось ходить с вывихом, так как Василий Степаныч, как только понял, в чём дело, руку обратно и вставил.

Если отец его, Степан Славенко, родился и жил всю свою жизнь в родном селе, то историю матери Василя, Степаниды, судьба круто развернула с началом войны.

Её отец собрал жену и дочь в мгновение ока. Уже к полудню 23 июня Олэна со Стэпкой были у проходной завода с чемоданом тёплых вещей.

– 

Не плачь и не переживай, – шептал отец на ухо своей жене возле машины, которая должна была довезти детей и женщин до вокзала в городе. – Я тебя найду.

Машина с заплаканными жёнами и напуганными детьми не доехала до вокзала. Мессершмидт заставил всех выскочить и разбежаться по полю. Когда самолёт улетел, Олэна, прикрывавшая собой Стэпку, почувствовала боль в ноге. Рана была сквозной и не задела кость. Люди помогли перевязать ногу, нашли палку с рогатиной, и мать с дочерью вместе со всеми продолжили путь в неизвестность. Ещё не совсем стемнело, когда толпа женщин и детей дошла до села.

Крестьяне радушно приняли их в свои хаты на ночлег. Утром все двинулись дальше в город, на вокзал. Только Олэна с дочерью не смогла продолжить путь. Ночью женщина стонала от боли и бредила из-за высокой температуры, а утром пришлось звать к ней лекарку. Та осмотрела рану и приказала отнести больную к ней. Так Степанида с матерью остались в хате бабки-лекарки, где и пережили войну.