Июльский день жарою пышет,

Струится маревом река…

В песчаный яр зеленой крышей

Вросла землянка рыбака…

Вокруг запущенного входа

Спустился старенький плетень…

И от суглинок позолота

Легла на вянущий бредень…

В стихотворении «Город Курган» (1915) дана зарисовка бытовой картины, типичной для этого города в прошлом:

Телеграфных столбов частокол

Опоясал твои переулки…

Каланчи так размеренно гулки…

Грязь, урядник, скандал, протокол…

Вот старушка крестится на храм…

Бьет извозчик клячонку нещадно…

Хулиганы бранятся площадно…

В серых будках посты по углам.

Образ родины в сознании поэта неразрывно слит с образом народа-труженика. Народ представляется ему в облике богатыря Ильи Муромца, совершившего ратный подвиг, смявшего и разбившего врагов Руси. Илья Муромец «и поныне все живой…».

И над вражьими погостами

Ходит с севом богатырь,

Бороздит плугами острыми

В летний зной степную ширь…

С горечью говорит поэт о страданиях народа не только от насильников-татар, но и от произвола и злой воли господ и царя:

Эх, не страшен плен татарщины:

Он не столько зол и лют,

Сколько палка нашей барщины,

Плаха черная и кнут…

Он призывает верить в «солнце прекрасное», которое обязательно взойдет над измученным народом («Толща народная», 1919 г.).

Во многих стихотворениях говорится о трудовых буднях крестьянина («Весной на пашне», 1915), рисуются картины деревенского быта («Осень деревенская», 1915). Поэт немногословен и точен в реалистических зарисовках крестьянского быта. Характерное этом отношении стихотворение «В избе» (1916). Неуютна, грязна крестьянская хата днем. Играют и ссорятся чумазые дети. «Ложками Филька с сестренкой лупят в ведерное дно». А ночью наступает томительная тишина, прерываемая сонными вопросами детей к бабушке, разговорами взрослых о будущем севе.

Поэт рисует не только тяжкий труд, но и радость людей, заслуживших отдых. В стихотворении «На страде» (1916) он пишет о закончивших работу жницах, с песней возвращающихся на стан:

Провожали рожь поклонами,

Садко солнышко пекло.

По ракитникам за склонами

Эхо песню разнесло…

Обогнули полумесяцем

Золотистое жнивье:

На бугре у перелесицы

Задымилось становье…

Поэт жил вместе с народом, «пил» из одной чаши с ним «горе и радости», испытал его «многострадную» судьбу.

Есть у него стихи о сподвижниках Ермака — смелых, удалых людях, «вольных кречетах», которых заставили «породниться с кистенем» помещичье самоуправство, «мор да порка с каждым днем». («Ватага Ермака», 1916). Удачно найденным ритмом, яркой лексикой, почерпнутой из устной поэзии народа, стихотворение выразительно передает силу, богатырскую удаль и бунтарство соратников Ермака:

Любо в ночку непогожую

Слушать волн гремучий хор,

Чалить струги с ценной ношею

Ветру вольному в упор…

Стихи Худякова оптимистичны. Поэт убежден, что «желанная свобода с братским равенством придут» («Рыцарь мира», 1914), он «видит отблески зарницы, в незакатный верит день» («Дети каменного века», 1916), приветствует «маячные огни», которые увлекают вперед, зовут через усталость и горе идти к осуществлению задуманного:

И слышу голос я призывный:

«Вперед!.. Сомненья отгони!» —

Вперед, вперед, на подвиг дивный

Зовут маячные огни!..

(«Маячные огни», 1914).

Веря в свой народ, поэт не отделяет его судьбу от судьбы родины, своей страны:

Я верю в чары огневые

Мечты — волшебницы моей:

Восстанет юная Россия

Для новой жизни трудовой!

(1916).

В разгар мировой войны Худяков пишет несколько стихотворений, резко отличных от многочисленных виршей, вроде стихотворения Е. Буракова «Сибиряк-воин жене», опубликованного в «Народной газете» за 20 мая 1915 г., где изображалась храбрость русских солдат в духе казенного патриотизма. «Сибиряк-воин» заявляет:

Царю и родине мы служим,

Шрапнель, гранаты — нипочем!

Худяков иначе показывает войну — в смертях, страданиях, крови, ужасах. Он видит «жалких» солдат, лежащих «в грязи окопов», идущих на «грозный бой».

И гибнут новых жертв живые миллионы

В бездушной и тупой механике войны!

(«Мировая скорбь», 1915).

Поэт видит солдат, которые идут «рядами серыми навстречу гибели и смерти» («Выступление», 1915). От взрыва снаряда, разорвавшего морозную тишину леса

…На месте чудной елки —

Сучки, древесные осколки,

В клочках кровавая шинель…

(«Рождественская елка», 1915).

Одним из ведущих жанров поэзии Худякова является пейзажная лирика. С ростом поэтического мастерства он идет от несложных пейзажных зарисовок к глубоким обобщающим картинам, находя точные и образные слова для выражения настроений и чувств, обращаясь к таким сложным формам стихотворной речи, как сонет.

Пейзажная лирика Худякова становится лирикой настроений. Картины природы вызывают в его сознании определенные ассоциации, уводят в мир общественных настроений и чувств. Стихотворение «Осенью» (1913) заканчивается словами:

И хочется верить, что лето

Осталось не там, позади…

Как много и красок, и света,

Мой друг, посмотри впереди!

В стихотворении «Весна» (1913) проходит этот же мотив. Поэт верит, что «солнце правды, солнце света разгонит долгой ночи тьму».

Умение найти яркую деталь отличает многие пейзажные произведения поэта. Таковы, например, последние две строчки в стихотворении «Осеннее» (1916):