Старший сын Кондратия Кузьмича Ф. К. Худяков вспоминает: «Однажды ему попала в руки книжка стихов Лермонтова. Эта-то книжка и повернула его судьбу совсем в другую сторону. Отца поразило: как, оказывается, можно красиво, образно и складно выражать мысли и думы на настоящем русском языке. Ему страшно захотелось самому научиться складывать такие красивые стихи и песни. И он начал пробовать».

Книгам отдавалась каждая свободная минута. Читать приходилось тайком, так как гражданские книги в семье считались «нечистыми». Однажды тетки вызнали про занятия племянника и сожгли его книги. Однако это не потушило страсти юноши к чтению.

После женитьбы, в 1906 г., Худяков переехал в Курган. Началась жизнь, полная забот о куске хлеба. Он конопатил дома, работал грузчиком на железной дороге и пивоваренном заводе, служил фонарщиком, был приказчиком в скобяном магазине, печником.

В 1910 г. Худяков устроился на работу к живописцу Я. Бабину и вскоре усвоил это ремесло, а затем открыл в подвальном помещении небольшую мастерскую вывесок.

Огромная жажда знаний по-прежнему влекла Худякова к книгам. Отказывая себе и семье во многом, он покупал сочинения Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Никитина, Дрожжина и других любимых поэтов. По словам Ф. К. Худякова, за несколько лет (1911—1914) его отец собрал библиотеку, в которой было до сорока имен русских писателей и поэтов (в том числе Мамин-Сибиряк, Короленко, Горький, Маяковский), зарубежные писатели и поэты, словари, «Большая энциклопедия», «История искусств» и различные периодические издания.

В Кургане Худяков познакомился и подружился с наборщиком типографии, будущим известным советским писателем Вс. Ивановым, с поэтом-самоучкой И. П. Малютиным, поэтессой Н. Аркадьиной, поэтом М. Голодным. В воспоминаниях об отце Ф. К. Худяков пишет: «У отца был обширный круг знакомств как в городе, так и в деревне: мастеровые, рабочие, крестьяне, мелкие лавочники, студенты, реалисты, медики, адвокаты, учителя, работники книжного дела, газетные работники, солдаты и офицеры-фронтовики, литераторы, художники».

Большая семья Худякова снимала квартиру в доме по ул. Троицкой (теперь — Куйбышева, 54), жила крайне стесненно. Вс. Иванов, живший в то время в Кургане, рассказывает: «Обитал Кондратий в двух крошечных комнатушках. В одной комнатушке был маленький письменный стол с секретным отделением, им самим сколоченный. Секрет этот был ему нужен, видите ли, для того, что он все время собирался уйти в «политику» и прятал бы тогда в секретном отделении прокламации и воззвания. Но на этом письменном столе писать ему не удавалось: за дощатой перегородкой величавыми и глубокими сибирскими голосами орало множество его детей, жена стряпала еду, соседки доканчивали беседу, о чем начали, идя на базар, — и мой Кондратий уходил писать стихи на сеновал… Бывало, придешь к нему, а сынишка говорит: «Батя на сеновал мыслить отправился»^[74].

Революцию Худяков встретил восторженно. О его политических взглядах красноречиво свидетельствует автобиографическая запись: «С первых дней революции я вступил в партию. Многие товарищи из советских работников знали мои убеждения как левого и вполне сочувствующего большевизму. Я пришел к тому сознанию, что для меня нет иного пути, кроме пути, по которому идет пролетариат России и на который зовет с собою пролетариев всего мира. Пусть будут ошибки, пусть мы даже потерпим поражение, но отступления не будет, мы будем знать, что долг свой честно исполнили, и уже одного этого сознания достаточно нам в награду за борьбу против поработителей рабочего класса. Мы будем ошибаться и учиться исправлять свои ошибки, но не отдадим свою свободу, слишком уж дорогой ценой она нам досталась. Лучше смерть в бою, где-нибудь в бескрайних полях глухой пустынной Сибири, лучше безвестная могила, чем позорная цена рабства».

Перед поэтом открылись широкие горизонты. Много планов новых произведений вынашивал он. Но задуманное, к сожалению, осуществить не удалось. Весной 1920 г. Худяков заболел тифом и 7 апреля скончался в Курганской городской больнице. Хоронили его друзья из совпартшколы и близкие знакомые.

Еще в деревне Худяков пробовал писать стихи. И живя с семьей в Кургане впроголодь, тратя много времени на поиски работы, он находил все же время заниматься поэзией. В своей автобиографии он пишет:

«Не имея никакого образования, кроме умения писать и читать, я принялся за самообразование и своими собственными усилиями, между работой за скудный кусок хлеба, без всякой системы и посторонней помощи, сумел приобрести кое-какие познания в области литературы».

С 1910 г. его стихи стали появляться в местной «Народной газете», «Курганском вестнике», «Жизни Алтая», альманахе «Пробуждение», а затем и в столичных изданиях: в газете «Правда» (петроградская), журнале «Жизнь для всех», в «Сборнике пролетарских писателей» М. Горького и других. Стихи его нередко печатались под псевдонимами «Сибиряк-Тобольский», «Черный бор», «Степной ворон».

В 1916 г. Вс. Иванов издал первую книгу стихотворений Худякова «Сибирь». Она была набрана и напечатана друзьями поэта — рабочими Курганской типографии в нерабочее время, бесплатно. Один экземпляр книги Худяков послал И. П. Малютину с автографом: «Другу поэту Ивану Петровичу Малютину. Автор. 1 ноября 1916 г., г. Курган». Сейчас книга стала библиографической редкостью.

Вскоре, в 1919 году, Худяков подготовил к печати второй сборник стихов. По сообщению дочери поэта А. К. Максимовой, в его архиве сохранилась бумажка с надписью: «Кондратий Худяков. Вторая книга стихов. Изд. В. А. Поваренкова, г. Курган, 1919 г.». Книга не увидела света: в типографии не оказалось бумаги.

Литературная деятельность Худякова, продолжавшаяся десять лет, развивалась в традициях Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Им было опубликовано около двухсот стихотворений. Многие из них, напечатанные в различных газетах, журналах и сборниках, до сего времени не собраны и ждут своего исследователя.

Сквозной темой творчества Худякова является тема родины, родного ему Зауралья. Поэту нравится бродить утрами по росистой траве, дышать горьковатым запахом полыни, слушать звуки просыпающейся природы. Поэт любит:

…Следить, как тают ночи тени,

Как новый день встает звеня;

И греть уставшие колени

У потухавшего огня…

И в колдовстве истомной неги,

Вдали от шума и молвы,

Дремать под музыку телеги

На мягком бархате травы.

В родных просторах поэт черпает силы. Восхищенный его взор любуется «стальной ширью» могучих северных рек, полетом орла в бескрайней голубизне, бесконечными равнинами, уходящими вдаль, «царственным простором» лугов, пашен, болот, лесов (стихотворение «Сибирь» — 1919 г.).

Да, это ты, моя родная,

Моя суровая Сибирь!..

Твою природу воспеваю,

Тобой живу, тобой страдаю,

Люблю твоих просторов ширь!

В стихотворении выражена горячая вера в грядущее обновление родного края:

Страна колодников, я верю, ты воспрянешь

И сбросишь гнет томительного сна!

Моих надежд ты, верю, не обманешь,

Из края изгнанных — избранных краем станешь,

Моих отцов суровая страна…

О родных местах поэт рассказывает в стихотворении «На Тоболе» (1916):