– Кроме фотографий есть еще список, – ляпнула она, так и не успев толком собраться с мыслями. – В нем приведены следующие жертвы киллера.

– Чушь собачья.

Андреа вытащила из кармана мятую ксерокопию и аккуратно сложила ее так, чтобы можно было увидеть только первую строку:

Мэр Реймонд Эдгар Тернбл – суббота, двадцать восьмое июня

Элайджа скосил глаза на черно-белый лист, отпечатанный на принтере, который Андреа держала так, чтобы шеф не мог к нему дотянуться. Перед этим он видел, как она отошла от телевизора, вернулась к своему столу и сразу же направилась прямо к нему. Сфальсифицировать бумагу у нее попросту не было возможности.

– Под первой строкой еще пять имен и дат. И клянусь, если вы попытаетесь отнять у меня список, я сожру его у вас на глазах.

Чувствуя, что она говорит убийственно серьезно, Рид откинулся в кресле, и лицо его озарилось счастливой улыбкой, будто они перед этим затеяли жаркий поединок в какую-нибудь настольную игру, и теперь наконец пришли к какому-то результату.

– Что ты хочешь?

– Мне нужны исключительные права на освещение этих событий.

– Считай, ты их получила.

– Пусть Изобель и дальше топчется попусту у здания Нью-Скотленд-Ярда. Я передам свой репортаж из студии.

– Но ты же ведь специализируешься на репортажах с места событий?

– Роберту и Мэри скажете, что вечером они нам не понадобятся. Это шоу будет всецело моим.

Главного редактора на мгновение охватили сомнения.

– Ладно, уговорила. Что еще?

– Заприте все двери и никому не открывайте. Пока я не закончу, меня не должны арестовать.

Суббота, 28 июня 2014 года

5 часов 58 минут дня

Волк в одиночестве сидел в кабинете Симмонса. Глядя на многочисленные свежие вмятины на старом металлическом сейфе и вдавленные в ковер куски штукатурки, первые свидетели скорби старшего инспектора, он чувствовал себя так, будто вторгся на чужую территорию. Детектив ждал, ощущая в душе смущение и поглаживая влажную повязку на левой руке.

Бакстер, вернувшись в допросную комнату после того, как оттуда увели Симмонса, нашла Волка скрючившимся рядом с безжизненным телом мэра в бушующих струях рукотворного дождя. Он невидящим взглядом смотрел перед собой и едва замечал ее присутствие. Таким ранимым и потерянным Эмили еще не видела его никогда. Она мягко помогла ему подняться на ноги, вместе с ним вышла в сухой коридор и тут же ощутила устремленные на них взгляды коллег, которые с тревогой на лицах назойливо и внимательно следили за каждым их шагом.

– Отойдите, бога ради, – грозно зашипела она.

Пока они с Волком тащились через весь офис к дверям дамского туалета, женщина практически несла его на себе. Ценой немалых усилий ей удалось прислонить его к столику между двумя умывальниками и придать вертикальное положение. Она бережно расстегнула испачканную рубашку и медленно ее стянула, аккуратно отдирая расплавленную ткань от сочащейся сукровицей, покрытой волдырями раны на предплечье. Комната наполнилась запахом дешевого дезодоранта, пота и обгоревшей человеческой плоти, и Бакстер самым нелепым образом разволновалась, что кто-то сейчас войдет в туалетную комнату и застигнет ее за занятием, в котором не было ровным счетом ничего плохого.

– Сиди тихо, – сказала она ему, сняв, где было можно, обрывки одежды. После чего пошла в офис, а несколько минут спустя вернулась с аптечкой первой помощи и полотенцем, которым тут же обмотала мокрые волосы Волка. Неловким движением Бакстер разорвала пакет, приложила пластырь к ожогам и туго забинтовала израненную руку, буквально превратив ее в мумию.

Несколько мгновений спустя в дверь постучали. Вошел Эдмундс и без особого энтузиазма протянул свою рубашку – ему, против своей воли, пришлось признать, что под ней еще есть футболка. Парень хоть и был высокий, но телосложением больше напоминал сухопарого школьника, поэтому его сорочка едва прикрыла собой гору мышц Волка, но Бакстер решила, что это все же лучше, чем ничего. Застегнув большую часть пуговиц, она спокойно уселась рядом, решив терпеливо ждать столько, сколько понадобится другу, чтобы прийти в себя.

Оставшуюся часть дня Волк провел в тихом углу за составлением подробного рапорта по поводу всего, что случилось в запертой комнате, начисто проигнорировав неоднократно повторенный многими совет отправиться домой, по пути обязательно заглянув в травмпункт. Без десяти шесть он направился в кабинет Симмонса и, не без опаски, стал дожидаться старшего инспектора, которого не видел с того момента, когда тот несколько часов назад обрушил на него свой гнев.

В голове роились смутные воспоминания о Бакстер и туалетной комнате, но все это казалось каким-то далеким и нереальным. Испытывая в душе некоторое смущение от того, что утром ему не захотелось делать гимнастику (как и вообще в последние четыре года), он пожал плечами и представил, как она смотрела на его неухоженное, слегка расплывшееся тело.

Он услышал, что Симмонс за его спиной вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Босс уселся в кресло напротив, извлек на свет божий бутылку ирландского виски «Джеймсон», лед и вытащил из сумки с эмблемой сети супермаркетов «Теско» несколько пластиковых стаканчиков для пикника. После того как он сначала сообщил страшную новость вдове мэра Тернбла, а потом еще и провел пресс-конференцию, у него немного опухли глаза, в них застыла усталость. Он высыпал в два стаканчика несколько кубиков льда, щедро плеснул в них виски и, не говоря ни слова, пододвинул один из них Волку. Они молча сделали по приличному глотку.

– Насколько я помню, это твой любимый сорт, – наконец нарушил молчание Симмонс.

– У тебя отличная память.

– Как голова? – спросил Симмонс с таким видом, будто не имел к легкой контузии Волка никакого отношения.

– Лучше, чем рука, – весело ответил тот, искренне не ведая, смогли бы ее спасти врачи, если бы Бакстер не наложила повязку.

– Я могу говорить с тобой откровенно? – спросил Симмонс и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мы оба прекрасно знаем, что если бы ты тогда не натворил дел, то сейчас сидел бы вместо меня в этом кресле. Потому что как детектив всегда был лучше. – На лице Волка застыло бесстрастное, вежливое выражение. – Вполне возможно, – продолжал Симмонс, – что ты принимал бы более разумные решения, чем я, и Рэй, не исключено, до сих пор был бы жив…

Симмонс взял паузу и сделал еще один глоток виски.

– Откуда нам было знать? – отозвался Волк.

– Что? Что в ингаляторе окажется легковоспламеняющееся вещество? Что те груды цветов, которые вот уже неделю стоят в офисе, обильно посыпаны пыльцой амброзии полыннолистной?

Направляясь в кабинет начальника, Волк видел груду пластиковых пакетов для хранения вещественных доказательств.

– Чем-чем посыпаны?

– Чем-то вроде криптонита[8] для астматиков. И притащил их сюда не кто иной, как я.

Совершенно позабыв, что у него в руке лишь пластиковый стаканчик, Симмонс в бешенстве швырнул его в стену. Но тот упал на стол, лениво подпрыгнул, и уже мгновение спустя Симмонс вновь плеснул в него виски.

– Давай обсудим все до возвращения коммандера, – сказал Симмонс. – Что будем с тобой делать?

– А почему со мной надо что-то делать?

– Во время этой встречи я скажу, что над тобой нависла угроза судебного разбирательства, и посоветую, в наших общих интересах, написать рапорт об отстранении от дела… – Волк собрался было запротестовать, но Симмонс продолжил: – …ты пошлешь меня куда подальше, а я напомню тебе о том, что случилось с Халидом. Ты пошлешь меня еще раз, и тогда я неохотно позволю тебе остаться, но при этом добавлю, что если я, наши коллеги или твой психиатр забьют тревогу, ты будешь уволен. Такой вот интересный у нас будет разговор.