Во внешнем тамбуре базы Красных-1 успел остыть и отвердеть расплавленный металлопластик. Пожар, проникший даже сквозь герметичные ворота внутреннего периметра, не оставил ничего внутри.

Подробности стали ясны после того, как Земля переслала Марсу отправленное в Центр радиопослание от красных-1: бедняги оставили скупые слова прощания. Так глубока была их безысходность, которую никто не захотел разделить с ними...

Капитану важно убедиться, что к случившемуся не причастен никто со стороны. Например, тот, кто хотел сделать Первую Мистерию незабываемой и провести инициацию всех красных.

Сегодня на Марсе свершится первый суд, а я - первая обвиняемая.

В ожидании суда, сидя в коридоре, разделяющем два самых просторных бокса нашей базы - кухню и столовый зал, приспособленный под зал правосудия, - я жадно вслушиваюсь в звуки человеческой речи. Две недели мне пришлось провести в недостроенном убежище. Место заключения было комфортным, но глухим и беззвучным, - этот бункер должен служить нам в периоды активного солнца, он находится глубоко под нулевой отметкой. Мне было одиноко. Потом я узнала, что капитан каждую ночь приходит и укладывается спать под моей дверью с другой стороны. Это обнаружила Катя. Ей однажды не спалось и она отправилась прогуляться, навестить миниатюрных коз, наверняка дремавших в загоне в начале овощного поля, а затем, так и не словив свой сон, Катя пошла ко мне, чтобы оставить милую ничего не значащую записку на запорном устройстве внешней двери. Это не запрещено. И наткнулась на Остроухого. Катя опешила, но в мерцании сигнального маячка над дверью разглядела, что капитан крепко спит. Остроухий, разметавшись, лежал у входа на куске поролона, который явно стянул из закулисья, где складировали всё, что могло понадобиться для спектаклей.

Красные-5 сделали вид, что ничего не знают о ночёвках капитана под дверью...

А я, сидя в заточении, от нечего делать расписала стену убежища. И вот по стене плавают яркие цветные кляксы, похожие на медуз. Кляксы щекочут крапчатых рыб и задорно скалят зубастые пасти. Вокруг них свиваются кольцами фантастические водоросли, тоже невероятных цветов. Работа занимала меня, к вечеру я уставала, но не хватало общения, такого бурного прежде.

Теперь я сижу рядом с кухней, и всё, что слышу - шаги и шорохи, стук посуды в кухонном боксе, тихое сопение открывающегося холодильного шкафа, бряцание тележек, дальние разговоры, - всё кажется мне музыкой, музыкой жизни, её кровью и пульсом.

Я выделяю среди этой дневной партитуры голос Миранды, старшего психолога марсианской миссии.

Миранда, похоже, ссорится с Робертом, прохаживаясь в коридоре. Её голос то удаляется, то приближается:

- Я категорически против открытого судебного процесса!

Я чувствую, она в досаде, я знаю Миранду.

- К чему создавать прецедент, Роберт? Зачем этот административный фарс?! Это же очевидно: в группу-пять намеренно собрали безумно талантливых и гениальных детей. Они моложе остальных экипажей, учти это. Да я голову даю на отсечение: на сорок второй пункт анкеты, напомню тебе, тот, в котором нас спрашивали: "Иногда так хочется петь" - они все, до единого, отвечали, не задумываясь. Они давили на зелёную клавишу так быстро, как будто земля под ногами горела! Они хотели петь, и не иногда, а всегда! И танцевать, приплясывать, лицедействовать, страдать и умирать на сцене. Они актёры, они музыканты, их сущность радостно вибрирует при звуках музыки. Полин (Миранда произносит на французский манер, "ПолИн") слишком занята сценическим действом, - разве что в этом её вина? Ей некогда строить козни и вынашивать сложные схемы уничтожения инакомыслящих.

Капитан красных-3 Горячий Роберт председательствует на судебном заседании, и он тоже не верит в необходимость процесса, голос выдаёт его. Роберт возражает, но вяло:

- Факты, собранные капитаном Остр.., ффф... капитаном Троем Бояном, очень неоднозначные... Красные должны помнить, что даже на Марсе они находятся в правовом поле, где соблюдение закона...

Они снова отошли дальше. Нет, возвращаются.

Миранда:

- Не более полезен, чем очередной спектакль! Я уже представляю скучных актёров с постными лицами!

- Хорошо же! - внезапно обрывает свою тираду Миранда, вложив в краткий многозначительный выдох потенциал грядущей бури.

Судилище заполняется людьми.

Вызывают меня.

Я вхожу в зал и смотрю на Миранду: она кивает мне как ни в чём ни бывало, и отвлекается на экран связника.

Я бросаю взгляд на Остроухого. Впервые после того, что он сделал со мною.

Остроухий боится моего взгляда, ему не по себе - оттого таким каменным кажется его профиль. Я ловлю себя на мысли, что думаю о нём с нежностью. Корка мутировавшей кожи под его глазами твёрже, чем у других, и темнее цветом. Я знаю, я дотрагивалась до неё пальцами...

Бедные мы, бедные!

Бедные, изуродованные первые марсиане!..

Я всегда умела читать по губам, я слышу, что говорит Миранда, не любительница гаджетов, рукой придерживая возле уха айфон : "Не будет обычного процесса. Дело кончится чем-нибудь этаким... Естественно, понятия не имею. Они придумают что-то незаурядное... Извини, я переключаюсь: жду сообщение с Земли".

Все присутствующие в зале серьёзны и строги.

Колонисты в офицерской форме - всё по протоколу. Шевроны и нашивки украшают графитно-серые костюмы; белеют воротнички рубашек, узкие голубые галстуки играют муаровыми разводами, это очень дорогие и красивые галстуки, мы гордимся ими. Приглаженные волосы у мужчин; туго стянуты к затылку и уложены под пилотками голубого муара волосы девушек. У смуглянки Лиззи из команды-2 пышная грива непослушно вырывается из-под пилотки и каскад волос ниспадает вниз по спине.

Ряды офицеров в строгой форме - это эстетично, это красиво, Марс великий, я отвыкла от такого великолепного зрелища и чувствую прилив вдохновения. Но я отвлеклась, и ловлю себя на мысли, что невнимательно слушаю отчёт экспертов по делу о пожаре в модуле-1.

Грегберг выступает со стороны защиты.

Он поднимается со своего места.

Он серьёзен и подтянут. Он гладко выбрит и кажется моложе. Какой он молодой! Виолетте повезло!

Грег смотрит на председателя, мимолётным жестом указывает на меня, открывает аккуратный небольшой рот и произносит официальным тоном:

"- Её глаза на звезды не похожи,

в них бьется мотыльком живой огонь"

Музыкант Влад знает своё дело. Моя команда вступает с вокализом.

Капитан когда-то переспрашивал меня, как называется искусство создания музыки без инструментов, одним голосом?

Это называется вокализ.

Моя команда поёт вокализ на судебном заседании.

Они ведут партию в три голоса, помогая Грегу. Они делают это умело и с душой, а в зале великолепная акустика.

"Еще один обычный вечер прожит,

а с ней он каждый раз другой", - фоном моя команда. Тенор Грега звучит высоким накалом:

"Ее упреки вестники прохлады

Как скошенная в августе трава

И пусть в ее словах ни капли правды

Она божественно права..."

Вокализ усилился, голос Грега стал проникновенным, а взгляд - прицельным. Теперь он смотрит на капитана.

Под этим взглядом Остроухий опустил лицо, локти упёр в столешницу так, что стали видны не только манжеты фирменной рубашки, но и складки белоснежных рукавов, пальцы сплетены, он упёрся в ладони лбом.

Горячий Роберт растерянно переглядывается с экспертом и свидетелями: вообще-то Грегберг имеет право вести защиту в любой вербальной форме, ведь пение не указано в процессуальном кодексе марсиан, как запрещённое...