Рагнар усилием воли заставил свою ярость отступить. Его голос был почти спокоен.

- Ты сам сказал, Убийца, что каждый Орден имеет свои секреты и грехи. Мы должны помнить о нашем лицемерии. Должны ли мы лететь туда, чтобы подставить глотки и извиниться за пролитие их крови? Нет. Конечно же, нет. Мы были правы, когда сражались с ними в битве Конца Чести. Но это было тогда, а сегодня всё иначе.

Нальфир фыркнул.

- И что поменялось?

- Всё, - Рагнар и плюнул на палубу меж сапог Нальфира. Он был осторожен, и не позволил своим слюнным железам выделить кислоту. Это было бы знаком неуважения. - Ты знаешь, что изменилось, Острый Язык. Небо над Фенрисом омрачено, и наши жрецы повсюду видят мрачные знамения. Наши клинки нужно повернуть в сторону более достойных противников. Сейчас настало время разрешить этот конфликт. Раз и навсегда.

- Разрешить? - бард снова рассмеялся. - Мы можем разрешить его только победой. Уничтожением их, как еретиков, которыми они и являются.

- Это обескровит Орден, Острый Язык, - Ольвек, Первый из Волчьей Стражи, прозванный своими родичами Безъязыким за редкость услышанных от него слов, впервые за всё время собрания подал голос. Когда он заговорил, его брови сошлись вместе под красно-рыжими волосами. - Уничтожением Расчленителей мы нанесём самим себе урон, который вряд ли сможем восстановить. Думай, что говоришь перед тем, как выдыхаешь свои глупые слова в наши уши.

Рагнар почувствовал изменение обстановки, и перешёл в атаку.

- Сколько раз мы скрещивали клинки с Расчленителями после войны Конца Чести?

- Слишком много, - тотчас рыкнул Берек. Бронированные пальцы ударили в камень стола в ритме согласия. В отличие от постоянного неуважения между Волками и Темными Ангелами, напряжённость между Расчленителями и Сыновьями Русса слишком часто выливалась в открытые конфликты.

Рагнар кивнул, словно подтвердив свои слова.

- И всякий раз это заканчивалось кровью на земле, снеге и песке перед тем, как заключалось какое-либо перемирие или соглашение о прекращении огня. Мы должны сойтись с ними сейчас, не как враги, но как своенравные родственники. Мы должны определить, можно ли спасти наше старое братство.

- Ты полагаешь, что мы должны простить их? - спросил Ульрик.

- Мои недавние... опрометчивые... действия несколько изменили мои мысли. Я не говорю о прощении, Убийца. Пока - нет. Сейчас я не предлагаю ничего, кроме как вложить наши мечи в ножны на время, необходимое для того, чтобы узнать истину. Если Расчленители и вправду прокляты, то мы не потеряем ничего, увидев это своими глазами. Мечи обнажатся, и враги закончатся. Но если они все ещё могут быть нашими двоюродными братьями, когда придёт Время Волка, я хотел бы знать это. А не проливать нашу кровь и пот в расточительной и опустошительной войне. Нам нужны союзники, родичи мои. Нам нужны души, которые будут стоять с нами плечо к плечу, когда взойдёт последнее солнце.

- Красивые слова, - Нальфир вздохнул с притворной серьёзностью, - но потрачены зря на этих предателей, Чёрная Грива.

- 'Предатели' - это очень опасное слово, брат. Целые эшелоны Адептус Сороритас и Экклезиархии говорят тоже самое про нас. Сколько институций заклеймило Волков как предателей Империума, пока мы избегали воли Адептус Терра? Повороты истории часто обнажают чёрные метки. Нередко можно услышать о том, как корабли Эйнхеръяра открыли огонь по другим судам, провоцируя их. Но это не имеет смысла для тех, кто находится снаружи стен Клыка. Для защиты нашей независимости мы можем всё. Волки однажды без предупреждения открыли огонь по флоту Экклезиархии только лишь за грех выхода на орбиту над Фенрисом.

- Чтобы отвратить их от посадки, всего лишь, - сказал Берек. - Они считали, что мы поклоняемся языческим богам, ставя их выше Всеотца.

- Мы не потерпим имперского расследования, - добавил Уллер.

- И это наше право, - сказал Нальфир. - Мы не сделали ничего такого, чего бы не делали другие Ордена. Даже твоя недавняя дурость с Тёмными Ангелами не была беспрецедентной.

- У каждой монеты две стороны, бард. Это всё, что я имею в виду. Мы должны узнать правду, таящуюся среди лжи.

После его слов наступило молчание. Долгое. Напряжённое. Он встречал взгляды каждого из присутствующих, ожидая их решения. И тишина раскололась с глухим ударом чёрной перчатки Ульрика о каменный стол. Он поднял свой кулак, и ударил по камню ещё раз, потом ещё.

Остальные присоединились, один за другим. Нальфир стал последним, а перед ним по камню ударил ярл.

- Очень хорошо, - сказал Берек. Его взгляд оставался непроницаемым, а губы сжались в тонкую линию. - Ты сказал, родич. И твой ярл тебя услышал. Возвращайся к своим обязанностям. Я вынесу вердикт сегодня вечером.

- Я останусь, - сказал Ульрик. - И мы поговорим об этом подробно, ярл Громовой Кулак.

Улыбка Берека казалась злобной и вымученной. Его зубы были словно сошедшиеся воедино надгробия.

- Конечно, Убийца. Всё, что пожелаешь.

VIII

Нальфир пришёл к Рагнару той же ночью, с морозом в глазах и ножом в руке. Космодесантникам требуется гораздо меньше времени на отдых, и спят они очень чутко, в отличие от смертных. Многие даже не засыпали полностью, а только отстранялись, позволяя участкам изменённого мозга отключаться поочерёдно, в то время как тело не отдыхало вообще.

Да, в настоящем полноценном сне было нечто очищающее. Вдали от линии фронта воины Адептус Астартес предпочитали иногда спать, как обычные люди, отдыхая полностью, всеми чувствами и телом в истинном сновидении.

Обычно воины многих Орденов предпочитали оставаться в редкие часы отдыха в личных помещениях. Но в Эйнхерьяре это было не принято. Все десантники Великой Роты Громовых Кулаков, словно волки в дикой природе, спали целыми стаями. Центральный зал казармы служил святилищем, оружейной и спальней. Сервиторы и некоторые трэллы часто обитали в одном с ними общем пространстве, и отдыхали тогда, когда Волки отсутствовали.

Один из сервиторов, отвечавший за снаряжение, засек своими кибернетическими глазами передвижения Нальфира по зале. Опознав Волка, он произнёс лишённым выражения голосом:

- Чемпион Острый Язык, вам требуе...

- Тсссс! - прошипел бард. - Молчать.

Лишённый брони Нальфир приземлился рядом с постелью Рагнара. Он присел над лежащим ничком Волком, и глаза Острого Языка сузились, превратившись в тонкие щёлочки. Он легонько постукивал серебряным кинжалом по груди своего собрата по стае. Нож издавал лёгкий звон, отскакивая от темных контуров черного панциря, выделявшегося под кожей Рагнара.

- Чёрная Грива, - тихонько прорычал он. Пальцы Нальфира сжались вокруг рукояти кинжала, пока Волк боролся с желанием обагрить клинок кровью Кровавого Когтя.

Рагнар не шевелился. Каждый вздох доносил до него солёный запах пота барда и выделяющуюся ноту металлического лезвия ножа.

- Чёрная Грива, - прошептал бард сквозь стиснутые зубы.

- Уходи, - пробормотал Рагнар. - Или я возьму этот нож и вырежу тебе глаза.

- Это вряд ли, - Нальфир соскользнул с постели, прокручивая кинжал между пальцев с изяществом ярмарочного трюкача. - Нам нужно поговорить, Чёрная Грива.

Рагнар сел на постели, чувствуя неприятные ощущения и зуд в соединительных портах на спине и плечах, к которым подключались патрубки силовой брони. Кожа вокруг разъёмов покраснела и воспалилась, а сами они походили на небольшие раны. Впервые за много месяцев он был без брони, и Нальфир, со свойственным ему чувством времени, умудрился разрушить всякую надежду Рагнара на заслуженный отдых.

- Так говори, - огрызнулся Чёрная Грива.

- Ты новичок в Первой Стае, и жаждешь славы. Я вижу это в твоих глазах. Это нормально. Но ты ставишь свои амбиции превыше нужд Роты.

- Если у тебя есть какая-то мысль, кроме этой риторики, прошу, выскажи её побыстрее.

Нальфир покачал головой и вздохнул, словно никогда не видел ничего настолько же трагичного.