С двумя армейскими котелками и флягой чая заваренного на зверобое, Юрка бегом побежал в лазарет. К его удивлению в операционной он обнаружил не только акремонца, но и Кьет с Юхани. При этом акремонец с явным удовольствием тянул из кружки через свой совиный клюв, который у акремонцев, в отличие от птичьего, был пластичным и мог издалека сойти за человеческие губы, чай явно заваренный Кьетом. То, что чай именно Кьета, было понятно по запаху, витавшему в помещении – подванивало чем-то схожим между свежим навозом и ацетоном.

– Он что твой чай пьет? – спросил у Кьета Юра.

– Чего бы и не пить, он же с медом, – ответил за Кьета Юхани.

– Все, спасибо ребята, мне надо ему сделать перевязку, – сказал Юрка, одновременно выталкивая их из операционной в коридор: – а где Алим?

– Нас прислали вместо него, – опять ответил Юхани.

– Он не опасный, так что я сам справлюсь. Если что, я вас позову – кинул им уже через закрытую дверь Юрка.

Акремонец по-прежнему сидел абсолютно обнаженный на операционном столе и с интересом поглядывал на котелки в руках Юры.

– Я, Юра, – у себя в мыслях произнес он, обращаясь к акремонцу.

– Я, Савитар – праджапати бхактов, от которых, ты, меня спас.

– Я тебя не спасал, – мысленно возразил Юра.

– Есть хочу, – услышал он в ответ.

Юрка и сам хотел есть, но все-таки пообщаться с Савитаром ему хотелось больше. Однако тот закрыл свой третий глаз, который во время телепатического обмена мыслями прямо светился лиловой звездой на фоне двух его обычных глаз и протянул все свои шесть рук, пытаясь дотянуться до котелка с едой. Получив желаемое, Савитар вытянул в трубочку свой клюв и засунул его в котелок, начав с отвратительным чавканьем поедать картофельное пюре. Проглотив в несколько секунд немного жидковатое пюре, Савитар уставился на Юрку, который за это время успел съесть только три ложки своей порции.

– Есть хочу, – опять услышал у себя в голове Юра.

Он достал из кармана штанов два куска сушеной оленины и протянул их Савитару. У того при виде мяса открылся лиловый глаз и из клюва потекла слюна прямо на пол. Схватив куски мяса по одному в руку, акремонец хищно раскрыл клюв.

– О-о-о, – единственное, что услышал в голове Юрка со стороны Савитара и подумал, что, наверное, надо поторопиться со своей порцией пюре, а то возможно и это придется отдать шестируку, который в это время остервенело, рвал твердое мясо клювом и свободными четырьмя руками одновременно поглаживал себя по животу.

– Есть хочу, – опять услышал Юрка.

– На, попей чай, – ответил Савитару Юра и протянул ему открытую флягу с холодным чаем, сделав один глоток.

Тот запрокинул голову и залил себе в рот немного чая.

– У того герадамаса чай был вкусный, а это пить не буду, – отставив в сторону флягу мысленно произнес Савитар.

Юра к этому времени доел пюре и, облизав ложку, сказал акремонцу:

– Давай мы с тобой поговорим.

– Мы с тобой не говорим, а общаемся при помощи гунураджас.

– Что?

– Не знаю, как это правильно называется у вас герадамасов… Это то, что наполняет э…э.. – у вас это называется Вселенной.

– Откуда ты знаешь, как у нас это называется, – спросил у него Юра.

– Ну…, – замялся Савитар и опустил глаза в пол: – я видел некоторых герадамасов, которых приводили мой бхакты в ашваттхе.

– Куда? – перебил его Юрка.

– В ашваттхе. Мы живем в ашваттхе, а вы живете в своем ашваттхе, – ответил лицеклювый.

– Понял – это город, а бхакты – это кто?

– Мои бхакты охраняют мой ашваттхе, а твои твой.

– Понял – это воины, – подумал про себя Юра: – а как ты это слово узнал – Вселенная?

– У нас есть даммару, с помощью которых мы можем общаться с герадамасами, а я праджапати и могу иногда и без даммару понимать герадамасов, но не всех. А ты первый с кем я могу общаться через гунураджас. Таких как ты я еще не встречал.

– Я, таких как ты, тоже не встречал.

– А ты и не мог встречать.

– Почему?

– Я праджапати, а моя сестра парвати*. Мы управляем нашими бхактами, которые всегда будут нас оберегать от архонтов, герадамасов и малседонцев.

Юра хотел спросить у Савитара про малседонцев, но у него отвисла от удивления челюсть. Акремонец спрыгнул со стола и отошел в угол комнаты, где, как ни в чем не бывало, стоя справил свою нужду и по-большому и по-маленькому одновременно. При этом комнату заполнил запах очень напоминающий сомнительный аромат чая Кьета.

– Что? – спросил он у Юры, посмотрев на его ошарашенное лицо.

– Если тебе надо справить свои дела, то делай это в специальном месте как делаем мы.

– В каком месте?

– Там где это не будет никому мешать.

– Мне-то не мешает.

– Пожалуйста, не делай так больше, – мысленно попросил Савитара Юра: – и оденься.

Юра достал из шкафчика свой белый халат и кинул его через всю комнату Савитару. Тот взмахнул шестью руками одновременно, но халат пролетел ему прямо в лицо. Поначалу все шло гладко, пока он одевал верхние две руки в рукава халата. Потом возник вопрос, куда девать остальные четыре руки. Тяжело вздохнув, Юра ножницами проделал прорези в халате для остальных рук необычного акремонца. Савитар был почти на три головы ниже Юры, и халат закрывал его синие ноги почти до самого пола.

– Хочу есть, – опять услышал у себя в голове Юра.

Он хотел ответить акремонцу, что бы тот потерпел до обеда, но не успел.

Входная дверь в операционную неожиданно распахнулась и с громким лязгом ударила в стену. У Юрки от неожиданности екнуло сердце, а Савитар опять нагадил себе под ноги, окрасив халат ниже поясницы в ярко-желтый цвет, и захлопнул свой лиловый глаз.

– Я не специально, – успел услышать у себя в голове Юра извинения Савитара.

Оказалось, что это пьяный в стельку Вазген Ашотович, который, судя по резкому амбре изо рта, употребил медицинский спирт из запасов лазарета.

– Все из-за тебя синяя падаль, – сказал он, обращаясь к Савитару, грозя ему указательным пальцем: – и тот безногий, слепой черт вина пожалел. У-у-у…неблагодарный.

Парвати* – в индуизме одно из имен жены бога Шивы.

Юра догадался, что Жан, в связи с введенным чрезвычайным положением, не дал вина Вазгену Ашотовичу и тот в результате использовал спирт не по назначению.

– Вазген Ашотович, – попытался успокоить его Юрка: – я осмотрел раненных и все подготовил для перевязок.

– Я уже все сделал сам. Хотя это должен был сделать ты, а не дуть в задницу этой мерзости. Это из-за него Давид лежит в депрессии. Хоть та девчонка и была не лучшего сорта, но мальчик очень из-за нее переживает, – остывая, пьяным языком промямлил Вазген Ашотович.

– Извините меня, но мне надо было подготовить пленного для допроса. Мне лично дали такое указание члены совета, – извинился Юра.

– Ладно, – примирительно сказал Вазген Ашотович: – я пойду, прилягу, а ты за старшего. Давид сегодня выходной. Фу… Что тут так воняет? Опять Кьет тут свой чай пил. Я же его предупреждал, что бы он свои помои в лазарете не заваривал. Ладно, потом с ним поговорю.

Когда Вазген Ашотович, пошатываясь, неуверенно вышел из операционной Юра закрыл дверь и мысленно высказал Савитару:

– Я же тебя просил так больше не делать.

– Я не специально. Меня этот герадамас напугал, – открыв свой третий глаз, ответил ему акремонец.

– Пошли в душевую, там помоешься в ванной.

Савитар беспрекословно пошел за Юркой в душевую лазарета, где скинул с себя испоганенный халат и залез под ледяную воду. Юра видел, что акремонцу очень холодно, но тот стойко молчал, закрыв все свои три глаза, и всеми своими руками смывал с себя продукты своей жизнедеятельности.

– Все вылазь, – сказал Юрка и вытащил акремонца из-под ледяной струи: – пошли тебе поменяю повязку.

IV

Перематывая бинтами диафрагму Савитара, Юра спросил у него:

– Почему ты не такой как твои собратья.