– Габриэль. – Он сует медсестре планшет, находящийся в его руке, прежде чем подойти ко мне. – Мы тебя ждали.

 Я не стесняюсь, когда он крепко меня обнимает. Мы не всегда были близки, но это изменилось, когда он наладил отношения со своим братом–близнецом, Ноем. Бен отстранился от семьи после смерти своей матери, и мы потеряли связь. Теперь, когда он находится в Нью–Йорке и работает главой Отделения Скорой помощи в одной из самых оживленных больниц города, я постоянно его вижу. Мы медленно возобновили нашу дружбу, что было хорошо для нас обоих.

 – Как она? – я слышу дрожь в своем собственном голосе, когда касаюсь его щеки. – Я пытался дозвониться Калебу по дороге сюда, но он не отвечал.

Он кладет руку мне на спину.

– Мы делаем анализы. Калеб и Роуэн находятся с ней. Я отведу тебя к ним.

Анализы. Само слово не о чем не говорит. Ей делали анализы и раньше, но каждый раз результаты были одинаковы. Она испытывает тревожность. Она перевозбуждается. Она требует внимания.

 – Кто–нибудь звонил Ашеру? – ее голос – это первое, что я слышу, когда отодвигаю в сторону синюю занавеску, отделяющий ее кабинку от других. – Он приедет? Он приедет, чтобы меня увидеть?

 Калеб сидит на пластиковом стуле, близко придвинутом к кровати. Роуэн, все еще одетая в серебристое платье–футляр, которое было на ней ранее, стоит позади него, ее руки покоятся на плечах Калеба.

 – Сейчас он не может, Джанна, – тихо говорит она. – Я сказала ему, что мы ему позвоним, как только узнаем больше.

 – Я хочу с ним поговорить. – ее голос дрожит. – Может кто–то позвать его к телефону?

 Я делаю шаг вперед не только, чтобы ответить на ее вопрос, но чтобы сменить моего брата на его посту.

– Я здесь. Я пришел, когда услышал.

 Ее глаза лениво проходятся по моему лицу, ни разу не останавливаясь, чтобы выразить признательность за мое присутствие.

– Если вы скажете Ашеру, что он мне нужен, то он приедет.

 – Скажи мне, как ты себя чувствуешь, мама. – я стукаю Калеба по плечу, показывая, чтобы он двигаться. – Сейчас я с тобой посижу.

 – У нее повышенное артериальное давление. – Роуэн смотрит на меня. – Ей было трудно дышать. Я была на кухне, делая ей кофе, а Калеб переодевался в спальне. Я слышала, как она упала.

 – Она с вами поехала домой? – спрашиваю я, выгнув бровь. У моей матери есть номер в отеле нашей компании. Это личное пространство, выделенное только ей, когда она находится в Нью–Йорке.

 Калеб сжимает мое плечо.

– Я подумал, что так будет лучше. Я надеялся, что мы оба могли поговорить с ней утром о последнем развитии событий с папой.

 Я бросил взгляд вниз на кровать. Очевидно, что это больше, чем приступ тревоги. Краска полностью сошла с ее лица. Она заметно дрожит.

 – С тобой все в порядке? – наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Что случилось? Ты почувствовала слабость?

 Ее нижняя губа слегка дрожит, прежде чем ее глаза останавливаются на Калебе, а потом на мне.

– Он позвонил, когда я пошла в дамскую комнату.

 Я делаю глубокий вдох, теперь понимая, что произошло. Она знает. Отец звонил, чтобы сказать ей.

 – Я думаю, что мое сердце разбито. – ее рука, с трубкой, прикрепленной чтобы подавать жидкость из капельницы, покоится на середине груди. – Он любит кого–то другого. Он никогда снова меня не полюбит.

Глава 17

Айла

– Ты когда–нибудь была влюблена, Айла?

Интересно, это вопрос с подвохом или нет. Он может быть искренний, но это сомнительно. Я отвечу честно, потому что это лучшая политика, или так говорят. К тому же, этот разговор может реально помочь отвлечь меня от Габриэля. Я все еще чувствую наслаждение после того, что случилось в его машине прошлой ночью.

– Нет, я никогда не была влюблена.

– Это из–за твоего веса?

 Ну, бля. Я сама на это пошла.

– Что не так с моим весом?

 Глаза Сесилии осматривают то же розовое облегающее платье, которое я надеваю, по крайней мере, один раз в неделю.

– Ничего. Я не имею в виду, что у тебя на самом деле есть лишний вес. Я думаю, что ты относишься к тем, кого люди называют «соблазнительная».

 Я думаю, что ты относишься к тем, кого я называю «бесноватая сучка».

– У меня никогда не было жалоб. – Я провожу своей рукой вниз по своему боку к талии.

– Ты говорила, что у тебя есть парень, – непринужденно продолжает она. – Ты его не любишь?

– Нет. – Я вытаскиваю больше бюстгальтеров из картонной коробки у моих ног. – У меня был парень, и я его не любила.

– Он тебя бросил, да?

 Серьезно, Сесилия? Преодолей уже себя.

– Наш разрыв был взаимным, – говорю я, хотя знаю, что я должна увести ее от этого разговора, как бы он не закончился. Я вернулась сюда более часа назад, чтобы помочь ей распаковать доставленный товар. Сейчас очередь Стеф это сделать. – Что насчет тебя, ты когда–нибудь была влюблена?

– Да.

 Ответ на этот вопрос так сильно застает меня в врасплох, что я роняю обратно в коробку бюстгальтеры, находящиеся в моих руках.

– Ты была влюблена?

– Однажды. – Она так громко сглатывает, что я уверена, что все в бутике могли это услышать. – Это было очень давно. Я была молода.

 Она все еще молодая.

– Каким он был?

 Ее брови слегка морщатся, когда она подбирает бюстгальтеры и сама начинает сортировать их. Я смотрю, не произнося ни слова, как она шевелит губами, как будто репетирует то, что скажет.

– Сегодня твой день рождения? – Она одаривает меня слабой улыбкой. – Сегодня утром я забыла поздравить тебя с днем ​​рождения.

 Я никогда раньше не чувствовала жалость к Сесилии. Она преподносит себя, как закрытую и холодную личность. Может быть, это только фасад и под всем этим находится сердце, которое подвергалось мучениям, и было разбито. Возможно, ей причинили такую сильную боль, что она не может позволить себе чувствовать что–либо к кому–либо, нет даже намека доброты и сострадания.

– Спасибо. Я улыбаюсь в ответ.

– Ты должна идти обратно в зал. – Она кивает подбородком в сторону открытой двери на склад. – Товар, не может продать себя сам.

***

 – Я думаю, что это принадлежит тебе. – Габриэль держит футляр для скрипки в своих руках. – Сожалею, что не вернул ее раньше.

 Я слегка качаю своей головой.

– Нет, пожалуйста. Тебе не за что извиняться. Как твоя мать?

 Он протискивается мимо меня, чтобы поставить футляр на прилавок.

– Она будет в порядке. Все дело было из–за переутомления и стресса. Она день или два будет восстанавливаться в больнице. Затем мы ее оттуда заберем.

 Я смотрю через бутик туда, где Сесилия помогает клиенту.

– Я рада, что она в порядке. Вчера вечером я волновалась после того звонка.

 Он делает шаг вперед, его рука подпрыгивает к темно–синему галстуку на его шее. Он поправляет его, пока смотрит на меня сверху вниз.

– Если бы это был кто–либо другой, остро во мне нуждающийся, я бы сказал ему идти в ад.

 Я опускаю свои глаза в пол, когда чувствую румянец, охватывающий мои щеки. Он был джентльменом, после того, как водитель рассказал ему о своей матери. Он стянул меня со своих коленей, почти сразу же вышел из машины, а затем помог выбраться мне. Проводив меня к входной двери моего дома, поцеловал меня в лоб, прежде чем развернуться и пойти обратно к машине.

– Спасибо, что довез меня домой.

– Ты можешь поблагодарить меня, позволив мне сегодня вечером купить для тебя ужин, в честь твоего дня рождения.

 Я смотрю снизу вверх​ в его глаза.

– Сегодня вечером? Ты хочешь пойти на ужин сегодня вечером?

 Резко выдыхая, он подходит еще ближе.

– Я понимаю, что это приглашение в самый последний момент. У тебя есть планы?

 Это неофициальные планы. Когда я прошлым вечером зашла в дверь квартиры, Найджел и Кассия свернулись в клубок под одеялом на диване. Я сразу же почувствовал облегчение, когда увидела, что они оба были одеты. Я попыталась прошмыгнуть мимо них к себе в спальню, но Кассия остановила меня, чтобы настоять на том, что я буду сегодня ужинать с ней и с Найджелом. Я согласилась, главным образом потому, что была очень уставшей, и все еще под кайфом от того, что несколько минут назад поцеловала Габриэля.