На улице было свежо, первые дни осени радовали своей прохладой. Темнеть начинало раньше, но в сумерках, глядя на небо, можно было утонуть. Оно было нежно-голубым, где-то на горизонте, постепенно переходя в насыщенный бирюзовый. Дышалось легко и свободно. Закат он уже пропустил, да и не слишком любил его. В кроваво-красном заходе солнца скрывалось что-то огненное, будто там, вдалеке, бушевал пожар, выжигая все на своем пути. По вечерним улочкам бегали дети, проезжали машины, и хоть их коттеджный городок был за пределами столицы, тут всегда кипела жизнь. Он очень любил такие пешие прогулки, но в последнее время, настолько был завален работой и своими проблемами, что ему было просто не до этого.

      Дойдя до Лениного дома, он на секунду замер, сердце сбилось с ритма, появилось ощущение тревоги. Разум подсказывал, что ему тут не рады, что лучше ему убраться подобру-поздорову и забыть. Забыть обо всем. Раньше он не замечал за собой такого, даже не верил в это. Калитка неожиданно распахнулась, рыжий вихрь волос буквально снес его с пути, опрокидывая на землю и придавливая обладательницей роскошной копны сверху. Девушка, лежа на нем и недоумевая что произошло, внимательно вглядывалась в его лицо. Он же не мог отвести от неё взгляд. Кудри, цвета заката, волнами спускались вниз, дотрагиваясь до него и вызывая щекотку, взгляд темных, почти как шоколад, глаз пронизывал до мозга костей, заставляя ощущать мурашки на коже. Слишком яркий макияж скрывал красноту век, видимо, она не высыпалась. Что-то в этой девушке было не так. Слишком уж она будоражила его сознание, вызывая определенные чувства в груди и не только. Она была слишком яркой, какой-то нереальной, словно не от мира сего. Он лежал и не шевелился, боясь, что она растает… Но она также смотрела на него и тяжело дышала. Через минуту в её глазах мелькнуло что-то осмысленное, и она попыталась встать. Сжав её запястья и не давая ей это сделать, он по прежнему всматривался в её лицо. Она ему кого-то напоминала, цепляя своим сходством за струны души. Вот только образ, который раньше стоял и днем и ночью перед глазами, поспешил куда-то исчезнуть, уступая место этой рыжей бестии.

      — Пустите меня! — шепотом попросила она.

      — Зачем? — он улыбался как блаженный.

      — Мне надо! Пустите! — снова настойчиво прошептала, потом резко дернув и освободив свои руки, влетела обратно во двор, захлопывая за собой калитку.

      Он встал, отряхнувшись, подошел к калитке и дернул за ручку. Никакого эффекта, та оказалась заперта. Сквозь тонкую щель, он разглядел, что рыжая все еще здесь, стоит, прижавшись спиной к двери и старается не дышать.

      — Как тебя зовут, рыжая бестия, свалившаяся мне на голову? — спросил он, но ответа не последовало. — Почему ты не хочешь назвать свое имя?

      — Неважно! — долетел до него шепот.

      — Почему шепотом? — тоже прошептал Демьян.

      — И это не важно! — она зашагала в сторону дома, через какое-то время дверь захлопнулась.

      Забыв о том, что собирался поговорить с Леной, вытрясти из неё правду, он медленно побрел по улице, вспоминая незнакомку. Она странным вихрем ворвалась в его жизнь, в его голову, оставляя после себя лишь пробелы в памяти, которые тут же заполнялись воспоминаниями о ней.

***

      Захлопнув дверь и уже раз в пятидесятый проклиная себя за то, что мне захотелось прогуляться, я сползла по стене и уселась на пол. Тело била крупная дрожь, отзываясь эхом в висках. В горле пересохло, ощущалась слабость, но слез не было. На нижней ступеньке стояла Лена, скрестив руки на груди и удивленно рассматривала меня.

      — Ну, и что на этот раз? Вижу, доза адреналина была сногсшибательная! — ехидно улыбнулась она.

      — О, ты даже не представляешь себе насколько! — округлив глаза, воскликнула я. — В прямом смысле этого слова!

      — Ты на кого-то наткнулась? — нервно спросила она.

      — Да, я, на всей своей крейсерской скорости, снесла Демьяна, нафиг, с ног!

      — В смысле?

      — Без смысла! Я вылетела, сбила его, он начал падать и ухватился за меня! Ну, я и приземлилась сверху! Хорошо хоть на него, а то могла бы руки сломать!

      — Лучше б ты себе шею свернула! Он узнал?

      — Нет!

      — Ты уверена?

      — Абсолютно! Представляешь, он даже познакомится со мной попытался! Имя спрашивал!

      — А ты?

      — Сказала, что не важно!

      — О, Боги! За что мне это наказание! — она закатила глаза. — Молись, чтоб он о тебе не вспомнил! И до самой свадьбы, которая состоится через две недели, ты и шагу не ступишь из дома! Считай это домашним арестом!

      — Но нам ведь нужно будет на коррекцию, потом, мне платье выбрать! — заикнулась я.

      — Я сама тебя отвезу туда и обратно! Все, разговор окончен! Марш спать!

      — Слушаюсь, мамочка! — съязвила я поднимаясь к себе в комнату.

      — Язычок прикуси, сама же своим ядом отравишься!

      Поднявшись к себе в комнату, я, не раздеваясь, рухнула на кровать. Меня бесило это помещение своей вычурностью, своей изысканностью, своим великолепием в конце-концов. Резные шкафы и тумбы, кремового цвета стены, лепнина на потолке, обрамляющая люстру, роскошная кровать с балдахином и дорогущий персидский ковер на полу. Все это бросалось в глаза, заставляло зажмуриваться и вызывало дрожь. Я не любила такой интерьер, в нем все было слишком: слишком наляписто, слишком вычурно, слишком роскошно. Постельное белье было шелковым, жутко неудобным и неуютным, да ещё и огненно красного цвета. Брр, ужас какой-то. Но выбирать не приходилось, нужно было довольствоваться тем, что есть. Все же для меня было странно, что именно Лена мне тогда протянула руку помощи. И даже сейчас, несмотря на мои возражения и выкрутасы, стоит за меня горой, оберегая меня от всех невзгод, не давая мне разрушить до конца свою жизнь. За последнее время она мне стала старшей сестрой. Я ей безгранично доверяла, потому что знала, что ей ничего не стоило меня тогда передать в руки Демьяна и забыть о моем существовании.

      Из размышлений меня вырвал стук в дверь.

      — Открыто! — крикнула я, садясь на кровати. Дверь открылась пропуская Лену.

      — Не спишь ещё? — тихо спросила она. — Я вот что подумала, над внешностью мы потрудились основательно, но остался голос! Ты ведь понимаешь, что как только заговоришь, многие, кто тебя знал, насторожатся!

      — Да, понимаю! Именно поэтому я шептала Демьяну, боясь произнести хоть что-то вслух. Но что делать, я не знаю! — я опустила голову.