Захлопнув дверь и оставшись наедине со своими мыслями, мужчина лег на диван, подложив руку под голову. Он понимал, что совершает огромную ошибку в своей жизни, соглашаясь на этот брак. Он только делает себе хуже, ломая сердце, наступая на душу… Он больше не видел чувств, которые всегда присутствовали в глазах Стаси. Больше не ощущал её слабости, её беззащитности. Ей правила только ненависть. Когда он смотрел на неё, там, в машине, она была чужая. Такая холодная и безжизненная… Кукла, со стеклянными глазами. И лишь изредка презрение с легким оттенком боли, прорывалось сквозь барьер безразличия.

***

      Комната, которую любезно предоставил мне Демьян, была крохотная. Сюда еле вместились кровать, шкаф, стол и стул. Не было никакой речи про свободное место. Стены оклеены обоями холодного золотистого цвета, словно клетка для слишком характерной птицы. М-да, дорогуша, помнится, ещё недавно ты нос воротила от роскошной спальни у Лены в доме. Сейчас и этого не предвидится. Забывай про личный санузел, про прогулки из угла в угол, про сон без пижамы, про всё забывай! Теперь ты рабыня у своей когда-то лучшей подруги. Скажет в три часа ночи залезть на крышу и прокукарекать — извольте выполнить! Никаких вылазок в город, никаких контактов с прежней жизнью… Черт! Так глупо попасться! Чего мне дома не сиделось? Хотела доказать, что всех хитрее? Не вышло!

      Присев на кровать и погладив рукой покрывало, которое так напоминало детство, я предалась воспоминаниям. Вот мы с двоюродной сестрой сдвигаем стулья с высокими спинками так, чтобы через них можно было пропустить одеяло. Выстраиваем безумные пирамиды из мебели, которые впоследствии должны стать нашим домиком. Мы называли его халабудой. Бабушка, заходя в комнату, подыгрывает нам, стучит по стенке и приглашает «соседей» на ужин. Восхитительный аромат доносится с кухни, и мы, снося все на своем пути, бежим кушать пирожки с повидлом. Хорошее время было… Потом был подростковый период, в котором наши с сестрой пути разошлись на долгих три года. Спустя прошедшее время, когда мы встретились опять, я поняла, что с этим человеком не хочу иметь ничего личного. Мы просто стали абсолютно чужими. Больше не было смысла играть в притворство, изображать из себя лучших подруг. Я так и не смогла простить ей черствость и грубость. Да и я не лучше! За столько лет вообще не интересовалась где она, что с ней, все ли у неё в порядке? Пыталась доказать самой себе, что я смогу без неё прожить. М-да, я похоже всем все доказала! Только вот что — непонятно, да и уже не столь важно. Сама, дура, виновата!

      Дверь приоткрылась, я увидела красное от злобы лицо Сени. Только её здесь не хватало.

      — Что ты здесь забыла? — огрызнулась я.

      Делать вид, что я рада её видеть или, тем более, любезничать с ней не имело никакого смысла. Она показала своё настоящее личико. Надо же, а я ей ведь когда-то доверяла! Боже, как это давно было! Словно целая вечность прошла.

      — Так что ты тут делаешь? — повторила я свой вопрос, когда она зашла, прикрыв за собой дверь.

      — Зачем ты вернулась? — тихо спросила Сеня. — Зачем ты опять здесь?

      — А ты не знаешь? Чтоб исполнять прихоти маленькой дряни, которую я когда-то называла подругой! — фыркнула я.

      Вся та обида, боль и злость, которую я отчаянно пыталась затушить, поднималась вверх, сжигая все мои выстроенные барьеры на своем пути. Мне хотелось вцепиться ей в глотку и загрызть. Не задушить, не удавить, а именно загрызть. Смотреть как она захлебывается своей кровью и не может ничего поделать, стать свидетелем её последнего судорожного вздоха. Вот тогда мне станет легче! Вот тогда я буду отомщена!

      — Сколько тебе нужно, чтоб ты убралась отсюда и оставила моего мужа в покое? — она смотрела на меня с испугом, словно, каким-то чудом, услышала мои мысли.

      — Я не продаюсь! — я еще сильнее сжала кулаки, стараясь из последних сил не сорваться.

      — Тогда что тебе нужно? Демьян?

      — Нет! Его тоже можешь оставить себе!

      — Тогда я не пойму, что?

      — Я хочу чтоб ты прошла через всю ту боль, через которую прошла я! — я приблизилась к ней и перешла на шепот. — Чтобы ты поняла, что чувствовала я, когда боялась выйти из дома, когда узнала, что моя подруга выходит замуж за моего любимого человека, когда узнала, что ты носишь его ребёнка под сердцем… Да, в конце концов, когда я узнала как ты, переживая за меня, развлекалась в моей постели с моим мужчиной!

      — Ты сама ушла от него! — она взвизгнула.

      — Мало ли что я сделала? Это мои грехи и мне за них отвечать! Не перед тобой, а перед Богом! А ты ответишь за все! Я тебе это обещаю!

      — Я прошу тебя, уходи! — в её глазах заблестели слезы. — Не ломай мою жизнь!

      — Пошла вон! Убирайся, или я за себя не ручаюсь! — прошипела я.

      Всхлипнув, она попятилась к двери, не рискуя поворачиваться ко мне спиной. Дождавшись, пока за ней закроется дверь, я опустилась на кровать. В груди все горело огнем, мир вокруг меня сжимался, словно горящая бумага, осыпаясь пеплом и прахом моих принципов, желаний и надежд. По коже побежали мурашки и, несмотря на то, что внутри полыхал пожар, мне было дико холодно. Внутренние органы словно сворачивало в морской узел. Дурнота давала о себе знать. Подскочив с кровати и шатаясь, я вышла из комнаты. Где-то тут должен был быть туалет. Тошнота не отпускала ни на минуту, мешая дышать, путая мысли, прочищая мозги. Найдя необходимую дверь, я с облегчением задвинула щеколду и опустилась на пол, обняв своего нового друга.

      Спустя некоторое время я придирчиво разглядывала себя в зеркале. Щеки впали внутрь, отчего создавалось впечатление, что мой череп просто обтянули кожей. Под глазами залегли темные круги, которые на фоне белой, точно мертвенной кожи, напоминали глаза панды. Синюшные губы выгодно дополняли картину восставшего из ада зомби. Но больше всего меня поразили сами глаза. Зрачки были расширены до предела, почти полностью скрыв радужку.

      Еще раз умывшись холодной водой, я, спотыкаясь на каждом шагу, побрела к себе в комнату. Открыв дверь, я заметила присутствие Демьяна, который нагло развалился на моей кровати и, положив руки под голову, внимательно осматривал меня.

      — Ты бы хоть разулся! — устало огрызнулась я.

      — Зачем? — высоко поднятая бровь и презрительный взгляд.

      Да, сомнений нет, он мне мстит! Он пытается указать мне на мое место, надеясь, что это причинит мне боль, что я выйду из себя, сорвусь, наору на него… Но мне сейчас не до этого. Новый приступ тошноты заставил меня, буквально, вылететь из комнаты, забыв про слабость и усталость. Здравствуй милый, белый друг! Ты скучал? А я вот очень!