Разбойничий залихватский свист внезапным вихрем ворвался в нетронутую доселе идиллию Берендеева царства, разбивая хрупкое спокойствие его обитателей. Загудел могучий лес, зашелестел, затрещал сотнями голосов. Наташка вздрогнула и непроизвольно попятилась. Прямо на нее, рассекая заросли густого кустарника, из дубравы вылетел всадник. Дикое ржание вставшей на дыбы лошади, полный ужаса взгляд выброшенного из седла незнакомца, алый бархат подбивки плаща – вот и все, что успела рассмотреть перепуганная насмерть девчонка.

– Ах, чтоб тебя, – в отчаянии воскликнул юноша, торопливо поднимаясь с земли. – Не знаю, кто ты и откуда здесь взялась, но, кажется, ты погубила меня, да и себя, наверное, тоже.

В это время на поляну с гиканьем и улюлюканьем выскочили его преследователи. Их было немного, человек десять-двенадцать, среди которых Наталья невольно выделила статного русоволосого молодца на вороном жеребце.

Юноша затравлено оглянулся, метнулся в одну сторону, в другую и, видимо почувствовав, что далеко не убежать, решительно обнажил короткую злую шпагу:

– Я к вашим услугам, Алексис, – сильный резкий выпад скользнул в пустоту.

Всадники захохотали, лихо загарцевав вокруг.

– У нас не дуэль, князь, я – разбойник, – усмехнулся русоволосый предводитель. Он поднял тяжелый старинный пистолет с массивной рукоятью, отделанной золотом, и, почти не целясь, выстрелил. Юноша, судорожно стиснув клинок, повалился лицом в сырую, непрогретую после ночи землю. Хлынувшая изо рта кровь темной лужицей разлилась по траве. Конь атамана испуганно захрапел, попятился и вдруг, встав на дыбы, победно заржал.

– Тихо, Сатана, тихо, – ласково осадил его хозяин.

– Атаман, смотри-ка!

Разбойники только теперь заметили девушку и, радостно загоготав стали окружать ее. «Беги же, беги! Ну, чего ты ждешь?» – встрепенулась Наталья, но, словно прочитав ее мысли, темноглазый красавец на каурой лошади преградил ей путь.

Она здорово перетрусила в тот момент. Да и любой другой испугался бы не меньше, окажись на ее месте. Одна, совсем одна, совершенно беспомощная, а рядом кровь и смерть. К ней уже тянул руки какой-то мужик в заломленной набекрень шапке, как вдруг где-то поблизости сухо раздался выстрел, и вслед за ним в наступившей тишине знакомый ей сочный баритон главаря властно приказал:

– Назад!

Разбойники недовольно переглянулись, замерли и, подавив в душе непрошеный ропот возмущения, послушно отступили.

Небрежно заткнув за пояс еще дымившийся пистолет, атаман медленно въехал в образовавшееся вокруг девушки пространство. Страх прошел, а вместе с ним исчезло и последнее сомнение. Разум отказывался что-либо понимать, но ошибки быть не могло, – перед ней стоял… Карецкий, собственной персоной.

– Я ждал тебя, Натали, – неожиданно произнес он и, не давая Климовой опомниться, легко подхватил ее, усаживая рядом. Потом, задорно подмигнув пленнице, сделал знак своей свите не отставать. Сатана взвился, и шумная кавалькада, вихрем сорвавшись с места, исчезла за деревьями по направлению к замку.

– Нат, ты что, серьезно хочешь убедить нас в том, что все эти восемь часов ты провела у Карецкого?

– Ритка, я понимаю, это невероятно…

– Невероятно?! – рассмеялась Марго.

– Не держи нас за идиотов, – лениво потягиваясь, изрек Владислав.

Наташка вспыхнула, но промолчала. Обижаться было смешно, доказывать тем более. Да и зачем доказывать. Ведь они все равно не поверят, что где-то совсем рядом отчаянно звенят клинки, споры решает перчатка, а в моде шитые золотом камзолы, женские платья-амазонки и длиннополые бархатные плащи.

– Ну и что же было дальше?

– Дальше?..

Дальше был замок, тот же и в то же время другой, как, впрочем, и все в мире, куда попала Наташа. Щемящая сердце грусть о «днях давно минувших» бесследно растворилась в нем, уступив место грозному величию. Но, несмотря на скинутое бремя веков, он по-прежнему оставался старым заброшенным замком, по макушки пилей погрязшим в легендах и дурной славе. Гиблое место, разбойничий вертеп – это было чудно и одновременно здорово. Атаманша Natalie, с ее-то характером! Разухабистый говор захмелевших мужиков, мрачная улыбка Алексея и жгучие, по-настоящему бесовские глаза пригожего Никиты, того самого парня, кто еще там, на поляне, так ловко, а главное так кстати преградил ей путь… Нет, слова здесь бессильны. Да и разве можно передать словами тот сладкий бесшабашный дух свободы, витающий везде и во всем, дух опасный, дерзкий, манящий. Его надо чувствовать, им надо жить…

– А дальше ничего не было, я вернулась к вам.

– ??? Очень мило.

– Но не очень убедительно, – как всегда скептически заметил Борис.

– Ну что ты, Жак, – замахал руками Албанов, – по-моему, напротив.

– Он красив?

– Кто?

– Карецкий! – поражаясь недогадливости подруги, уточнила Марго. Ее интересовал лишь один вопрос, королева была в своем амплуа.

Девушка смущенно посмотрела на ребят:

– Не… не знаю, скорее всего, нет, – и тут же с жаром добавила: – Но, понимаете, есть в нем что-то такое… как бы это получше выразиться… мужское, властное, не уступающее красоте…

– Во-во, прямо как у меня, – подхватил Стас.

– Ну, нет… Пожалуй, он больше похож… на Андрея.

Все взоры тотчас обратились к Джилю, как его почему-то называли в компании.

– Мне это расценивать как комплимент или… – усмехнулся Албанов.

– По-моему, как или. Комплимент, мой верный Али, на этот раз достался другому, – язвительно произнесла Озерцова.

А Наташка, не замечая деланной обиды Стаса, восторженно продолжила:

– Такой же высокий, широкоплечий, только с усами и на несколько лет постарше. Волосы русые, до плеч, вьются крупными кольцами. Брови черные, вразлет…

– Везет же дуракам, – тихо проронил Владислав и многозначительно ткнул друга. – Не теряйся, парень.

Климова осеклась.

– Все в порядке, Нат, – ободряюще подмигнул Албанов и, покровительственно потрепав ее по плечу, возмущенно добавил: – Нет, эти разбойники вконец обнаглели, мало им своих девчонок, так они еще и за наших взялись. Надеюсь, бандиты не причинили тебе вреда, и ты, пребывая в столь вольном нравами обществе, осталась по-прежнему скромной и целомудренной?

Румянец залил щеки, однако, хорошо понимая, что злиться на Стаса себе дороже, Наталья гордо отчеканила:

– Ты напрасно беспокоишься, я была под защитой атамана.

– А разве атаман не мужчина? Нат, прошу тебя, – под общий хохот взмолился Албанов, – не доверяй атаману, разбойник он и есть разбойник. Вспомни княжну.

– Какую княжну?

– Персидскую. Ту самую, которую атаман бросил в набежавшую волну.

Борис ошалело уставился на друга.

– Ребят, вы что здесь, – он выразительно повертел пальцем у виска, – с ума все посходили, что ли? Какой атаман, какие разбойники? Да в этом лесу зайца, наверное, днем с огнем не сыщешь!

– Так, может, Карецкий их всех и истребил? – покатился со смеху рыжий Сашка.

– Ладно, хватит уже ерундить, отрезал Жаков. – А ты, – обратился он к Наташке, – не хочешь говорить, где пропадала, и не надо, только в следующий раз, перед тем как исчезнуть, предупреждай, пожалуйста, чтобы мы не рыскали зря по лесу в поисках заблудшей овцы.

– Борис!!! – одернула его Марго и обиженно сказала подруге: – Нат, я всегда считала тебя ужасной фантазеркой, но не до такой же степени!

«Мне не верят, этого следовало ожидать», – со вздохом подумала Климова. Объяснить все эти смешки было просто. Человек не может существовать рядом с тайной. Ему хочется все понять, все разложить по полочкам, во всем разобраться, чтобы не было никакой неопределенности. Ведь неизвестное всегда пугает. Что это? Память пещерного страха? Так или иначе, люди с готовностью хватаются за любую версию, лишь бы избавиться от бремени неведомого, поскорей впихнуть его в привычные рамки тесного мирка, пусть придуманного ими, пусть до ужаса простого, но зато спокойного и вполне объяснимого. «Вы ждете от меня реальности? Что ж, получайте. По крайней мере, так будет лучше для всех».