- Ну, как хочешь. Пойдем вместе. Только имей в виду. Если Дьявол встретится, я с тобой не побегу и искать тебя не буду.
- Не пугай, - насупился монах. Упоминание о Дьяволе охладило его рвение. - Я с молитвой.
Не ответив, Шумон крадучись пошел вперед. Запах дыма становился явственнее. Вместе с ним сжали доноситься и звуки - металлический звон, смех.
Стараясь не шуметь, Шумон пробрался сквозь кусты. Их заросли сбегали в большой овраг, на дне которого журчал неширокий - в два шага перешагнуть - ручей. Снизу поднималась сырость, но те, кто бродил по оврагу не боялся сырости и холода... Прямо под ними четверо из них сидели у костра, над которым висел котелок с каким-то варевом. Ветер донес до Шумона обрывки разговора:
- А жрать я хотел - тут никаких слов не подберешь. Сорок поприщ с седла не слезая проскакал. Они из меня все вытрясли. Спрашиваю его: "Сколько стоит твоя тухлятина? - Пять монет - говорит и интересуется - "А ты жрать- то сильно хочешь?" А по мне, наверное, видно, что у меня на уме кроме еды нет ничего. "Конечно, - говорю - еще как хочу!" А он, собака, смеётся и говорит: "Ну, раз так, тогда семь монет!"
У меня аж дыхание сперло от такой наглости. "Что ж, ты, говорю, бандит, прохожих обираешь?" Смеется, собака, зубы скалит. Ну, думаю, смейся, смейся. И я с тобой посмеюсь. "Давай, говорю, весь лоток за золотой?" У него глаза заблестели - давай, говорит, согласен. Еще бы ему не согласиться! Ну и купил я весь лоток. Не пожалел нашего золотого.
Смех заглушил конец разговора.
Хрустнувшая позади ветка заставила безбожника отвлечься. В спину осторожно засопел брат Така.
- Что там? - неожиданно робко спросил он.
- Посмотри.
Шумон отодвинулся, освобождая место. Дав монаху насмотреться, он заметил:
- Это не лес, это черт знает что. Тут людей как у эркмасса на кухне в день тезоименинства.
- Может ловчие? - неуверенно предположил монах.
- С такими-то рожами? - усмехнулся безбожник. - Скорее уж бродяги. Как это их гнев Божий обошел?
Люди внизу, казалось, ничего не боялись. И это не походило на браваду. Они держались совершенно естественно. Ни в разговорах, ни в их поведении Шумон не заметил никакой нервозности. Это заставляло думать, что перед ним либо ничего не боящиеся горожане, либо издревле живущие в этом лесу разбойники, почему-то понятия не имеющие о том, что твориться вокруг них.
Шумон не успел поделиться своими соображениями с монахом, как люди у ручья зашевелились - видно варево уже поспело, и потянулись к костру. Через мгновение из-за деревьев вышли еще двое. Глаза одного из них закрывала черная тряпка. Он медленно шел вперед, ведомый своим спутником.
- Слепой, - шепнул Шумону в ухо брат Така, а от костра кто-то крикнул:
- Эй, Хамада, Ефальтий, где вы там?
Эти два слова "Хамада" и "слепой" слились в голове Шумона в единый образ.
Конечно, это оказались разбойники. Мало кто из горожан не слыхал о Слепом Хамаде, вожаке шайки фальшивомонетчиков.
Дальнейшее сидение в кустах становились не только бессмысленным, но и опасным. Шумон пополз назад. Добравшись до брошенных мешков, он поднялся на ноги.
- Стражников бы сюда, - мечтательно сказал брат Така, - мы б их прижали...
Он тряхнул головой и улыбнулся своим мыслям, представляя, что тут начнется, если вдруг прямо с неба на разбойников посыплются стражники.. Шумон мыслил ближе к реальности.
- А вот им, что нас с тобой прижать никакой помощи ненужно. Своими силами обойдутся.
Безлесный овраг еще щедро освещался солнцем, а в лесу потихоньку станови лось все темнее и темнее. Сумерки пока ощущались только у земли, глаза переставали отличать мелкие детали, и трава казалась ковром, стелящимся под ноги. Это означало, что скоро двигаться можно будет только на ощупь.
Дурбанский лес.
Часовня.
Осторожно пробираясь в сгустившихся сумерках они прошли еще два поприща и вышли на засеку, сплошь устланную поваленными деревьями. Она осталась в память о бунте приверженцев Просветленного Арги произошедшем пять лет назад.
Тогда, фанатики из секты Просветленного, подняли фермеров Внешнего Пояса Обороны, разоренных трехлетними недородами, и штурмом овладели Гэйлем. Этот бунт, обычный, рядовой по меркам Империи, какие случались чуть не ежегодно, был жестоко подавлен Императором.
Выбитые из Гэйля повстанцы отошли в лес, к городу Справедливости, построенному Аргой где-то в глубине леса, соорудив эту засеку, в надежде отгородится ей от Императорской кавалерии. Это, однако, не помогло. Город Арги после пятнадцатидневной осады захватили и разрушили. Сам Просветленный погиб. Отдельными вспышками восстание продолжалось еще около года, но к началу полевых работ постепенно сошло "на нет", оставив после себя скрытые где-то в лесу развалины города Справедливости и эту засеку. Стволы лежали на ней в беспорядке, топорщась щетиной хотя и полусгнившие, но все еще способные выполнить свое предназначение - задержать любого, кто попытается пройти через них. Засеку сделали шириной шагов в сто и уходила в обе стороны куда-то в глубину леса
- Верно идем? - спросил Шумон.
- Вернее некуда. Перейти надо, а там упремся...
Брат Така не рискнул переходить преграду спиной вперед и, несмотря на приближающуюся ночь, в полный голос читая "Дневное покаяние", стал прыгать через стволы. Подгнившие деревья скрипели, грозили острыми сучьями, но остановить путешественников не смогли.
- Вот и дошли, - удовлетворённо сказал монах на другой стороне. - За засекой еще три поприща и все. Отдых!
Когда они вышли к часовне из-за кромки леса, отчетливо выделявшейся на сиреневом небе, показался Лао, добавив свой скупой свет к лучам заходящего солнца.
Часовня стояла внутри легкой решетчатой ограды. Ажур металлических прутьев окружал сад и несколько низких домиков расположившихся внутри неё.
Из-за деревьев виднелась крыла большого двухэтажного дома. Около ворот брат Така сбросил с плеч мешок и достал большой ключ. Запор щелкнул, монах плечом отодвинул створку, пропуская вперед Шумона:
- Входи, безбожник, - голос его был весел. - Неси грешную плоть в святое место.
Заперев дверь, он обычным образом, лицом вперед пошел к часовне. Здесь, за оградой, монах чувствовал себя в полной безопасности. Чувство зависимости от безбожника, угнетавшее его на протяжении всего пути исчезло, и он, по-хозяйски оглядывая постройки, уже не обращал внимания на Шумона. Пару раз, только когда тот попался у него на дороге, просто отодвинул книжника хорошей затрещиной. Не со зла, конечно, а просто чтоб знал свое место и не лез под ноги...
Поужинав, после вечерней пляски и охранительной молитвы, совершенных братом Такой они улеглись на длинные жестокие скамьи, предназначенные в обычное время для гостей, приглашаемых на богослужения. Через незакрытые ставни в часовню вливался свет Лао и Мульпа, падавший на мозаичный пол и груду скамеек, сложенных в углу до лучших времен. Несколько минут эхо бросало от стены к стене скрип скамеек и покряхтывание людей, устраивающихся на ночь, а потом наступила тишина.
- Эй, безбожник, - негромко окликнул Шумона брат Така и задал вопрос, который мучил его с полудня, - Ты почему не сбежал сегодня? Там, у Парных холмов?
- Куда торопиться? Успею, - ядовито откликнулся безбожник. - Будут еще возможности.
Брат Така почувствовал, что он ехидно улыбается.
- Что же это за возможности такие? - оскорбился он. - Другого случая у тебя не будет. Это я тебе обещаю.
- Это почему же?
- Я сильнее. И удар у меня покрепче будет. Или вообще... Свяжу и стану носить с собой.
"Зазнался монах, - подумал Шумон, - осаживать его надо".
- Есть сила духа, и есть сила тела... - наставительно сказал он.- Телом ты сильнее.
- Знаю, знаю, - откликнулся Брат Така.
- Так вот у тебя сила тела больше, чем сила духа, а у меня наоборот. А куда телу против духа? Это самое главное!
