— Неужели бай сдержит свое обещание? — сказал как-то Асо, оставшись наедине с Фирузой. — Что случилось? Почему он стал вдруг таким добрым?
— Его принуждает Магфират. Она боится, что бай женится на мне. А его, назло ей, подстрекают к этому другие жены.
Фируза чувствовала себя намного лучше, раны на руках и плечах зажили, она могла даже сидеть, только подбородок еще болел.
— Пусть их там, лишь бы нас они оставили в покое! — с сердцем сказал Асо. — Ради тебя я буду работать сколько потребуют, но если бай задумает что-нибудь дурное — не останется в живых!
Казалось, все обошлось хорошо. Бай вызвал к себе Оймулло Танбур, предложил ей быть вместо матери Фирузе и приготовить все к тою.
Радость Асо и Фирузы была безгранична. Бедная маленькая лачужка казалась им райским садом, Оймулло сшила Фирузе шелковое и бархатное платья, повела ее в баню. От бая принесли в подарок мешок с рисом, сахар и живого барана. Его блеяние возвещало о приближении свадьбы — скоро, скоро наступит радостная жизнь с любимым человеком…
Кончилась трудная холодная зима, пришла весна. В ночь, о которой пойдет речь, на небе с самого раннего вечера стояла полная луна. Так и не смогла погасить ее черная пелена ночи. С минаретов прокричали уже призыв на последнюю молитву, а ребятишки все еще бегали и играли на улице. Заглянула луна и в темный домик покойной Дилором. В комнате горела десятилинейная лампа, освещая ее убранство; подаренные Фирузе учительницей и баем домотканые коврики, одеяла и курпачи, хоть и не новые, очень украсили скромное жилье.
Фируза поужинала с жившей у нее старой служанкой бая; потом они еще долго сидели, разговаривали, пока старуха не спохватилась:
— Спать надо ложиться, а завтра пораньше встать… Ведь через два дня свадьба, а столько еще работы!
Дни пролетят — и не заметишь…
Они легли и погасили лампу. Но Фирузе не спалось, одолевали противоречивые мысли, тревожили, волновали… Да, Асо хороший человек, он ей нравится, а уж он как ее любит!.. Вот через два дня они поженятся. Но если бы позволили поступить как ей хочется, то она еще ходила бы в школу, училась, читала книги, набиралась знаний… А сейчас иного пути нет… Асо к ней так ласков и добр… Господи, хоть бы коварный бай не придумал еще какую-нибудь гадость! И ведь после свадьбы опять придется на него работать! Нет, ни за что она больше не войдет в этот страшный дом! Может, удастся умолить бая, чтобы он послал ее работать в поле или в саду, — только не в дом, только не в дом… Конечно, придется возместить баю все расходы по свадьбе. У него все записано на нее и Асо. Может, всю жизнь придется отрабатывать… А если родится ребенок, и он станет рабом бая! Неужели так, из поколения в поколение, суждено им быть покорными рабами? За что, почему? Чем они отличаются от других людей?..
Запели петухи. Вот и ночная стража прошла, стуча в барабаны. Луна докатилась до забора их дома, зашла уже за него… Пение петухов послышалось отовсюду. Петухи… Петухи. Под их голоса Фируза забылась, а потом крепко уснула.
…В эту ночь бай решил выполнить давно задуманное. Он поручил Абдулле отвести Асо в баню, подольше держать его там, а затем под любым предлогом не выпускать из дома. Отдав эти распоряжения, бай позвал Асо.
— Ну, женишок, как поживаешь?
Асо смутился, потупился.
— Спасибо, хозяин!
Готовишься к свадьбе, на днях женишься, а ходишь в таком виде! Посмотри на себя, руки грязные, кожа потрескалась, в мозолях вся… А волосы — не чесаны, длинные, как у странствующего дервиша!.. Ай-ай-ай, как нехорошо! Соберись, сегодня же пойдешь с Абдуллой в баню. Иди весело, напевай «Ер-ёр». Да получше вымойся. Если ближайшая баня закрыта, отправляйся в Кафтоляк или в ту, что под аркой Саррофон… Они до полуночи работают. Завтра побреешься у парикмахера, нарядишься в халат, который я тебе подарил. Так и быть, в день свадьбы я тебе еще другой подарю. Возьми вот на расходы.
Бай протянул Асо несколько серебряных монет бухарской чеканки. Асо удивлялся все больше и больше. Что это? Бай прямо как отец с ним разговаривает… Опять какая-нибудь хитрость? Но для чего? А заботится, как отец…
— Спасибо, спасибо вам!.. — воскликнул растерянный Асо и ушел.
Вечером Абдулла повел юношу в дальнюю баню. Он был восхищен коварным замыслом бая и в душе злорадно смеялся над наивностью Асо.
— До свадьбы ты должен несколько раз сходить в баню, отмыть всю грязь, — говорил он по дороге.
А бай тем временем заканчивал свои вечерние дела, записал в книги все расходы и приходы, потом вынул из стенного шкафа бутылочку с коньяком, выпил две рюмки, закусил шоколадом и вышел из дома…
Полная луна заливала двор молочно-белым светом. Пели петухи…
…Чьи это крепкие, беспощадные руки сжимают Фирузу? Чьи горячие, пахнущие вином губы впились в ее рот? Фируза пробует крикнуть, шевельнуться, встать — напрасно! У нее не хватает дыхания, она почти лишилась чувств… Но вот ее отпустили, и, глубоко вздохнув, она увидела перед собой бая.
— Спасите! Помогите! — хотела крикнуть она, но в то же мгновение бай снова припал к ее лицу, зажимая рот.
— Фируза-джан, не кричи, все равно не поможет, никто тебя здесь не услышит. Лучше выслушай меня! Ты прекрасно понимаешь, что от меня не уйдешь… Я на все пошел, согласился, чтобы ты стала женой Асо, но прежде ты должна быть моей… Не противься, я тебя осыплю золотом… Ты будешь счастлива, как никто! Хочешь ты того или нет, я добьюсь своего! Тебе же будет лучше, если отдашься мне добровольнб… Фируза-джан!
Гнев, омерзение, боль, отчаяние охватили Фирузу. Девушка вся дрожала, пыталась высвободиться. Но она была очень слаба после болезни, и ей это не удавалось. Собрав последние остатки сил, она громко вскрикнула и потеряла сознание…
Старая служанка проснулась от крика Фирузы, вскочила, увидела рядом с ней бая и со страха забилась в угол.
Вдруг появился мужчина в черном, кинулся на бая, схватил его за ворот, оторвал от девушки, швырнул на пол, ударил по голове и пнул несколько раз ногой… Потом подошел к Фирузе и побрызгал ей в лицо водой. Она очнулась, застонала…
— Не бойся меня, Фируза, — сказал мужчина низким грубоватым голосом. — Это я, Хайдаркул. Успокойся, негодяй уже ничего тебе не сможет сделать! Эй, старая, дай свет!
Старуха все еще тряслась, зажигая дрожащими руками лампу. Яркий свет окончательно привел Фирузу в чувство, она открыла глаза, увидела Хайдаркула, вскрикнула: «Дядюшка!» — и прижалась к нему.
— Это ты открыла ворота баю? — гневно спросил Хайдаркул у служанки.
— Нет, нет, я не для него… Асо должен был прийти, потому только на задвижку…
— Вот видишь, а пришел сам бай. Ну, теперь тебе никто больше не причинит вреда, дочь моя! Будь спокойна, не бойся ничего!
Вдруг бай застонал и заерзал. Хайдаркул настороженно посмотрел в его сторону и обратился к служанке:
— Сейчас я унесу этого негодяя, а ты не гаси лампу, Фирузе при свете спокойнее. Уложи ее спать. Ворота запри на цепь! О том, что сюда приходил бай, смотри никому ни слова! Обо мне тоже и рта не раскрывай! Держи себя так, словно ничего не произошло… Больше никто вас не тронет. Ну, теперь все!
Хайдаркул вытащил из кармана тряпку, сделал из нее кляп и заткнул баю рот; потом взял мешок, лежавший у порога, засунул туда бая, завязал, закинул за плечо и двинулся к выходу. Фируза и служанка, изумленные, смотрели ему вслед.
Оставшись одни, они долго не могли вымолвить ни слова. Первой заговорила старая служанка:
— Что же это такое, доченька?
Фируза заплакала.
В Кагане тем временем произошли перемены. Умар-джан женился и переехал к жене, а свой домик оставил Хайдаркулу и Амону.
Как-то в воскресенье Амон встал поздно, в этот день он был свободен и решил выспаться. Утро было теплое. Амон вышел во двор. Все было как обычно. Донесся пронзительный гудок паровоза, перегонявшего пустые вагоны с одной линии на другую. В депо били молотом по железу, — видно, несмотря на воскресенье, кому-то пришлось работать. Соседка Амона, русская женщина, поставила на железный треножник ведро с водой, подложила под него сухой валежник и навоз, подожгла и принялась стирать белье в жестяном тазу.
