— Для некоторых нарядов — да, но для остальных я хотела бы что-нибудь более смелое, особенно для платья, в котором буду на помолвке. Меня заботит не ткань, а фасон. Его нужно немедленно исправить.

— У нас нет времени на то, чтобы добиваться невозможного… — начала Антония.

— Тсс, тетушка, позволь мне подумать.

Мария подозвала Розу, главную портниху, и они несколько минут вместе изучали ее отражение в зеркале. Время от времени Мария что-то бормотала:

«Вырез превосходный, — объявила она, наконец. — Мы оставим его как есть, с некоторыми изменениями в разных платьях, которые я вам нарисую… Мы сохраним пышные рукава… Корсет, прикрепленный к лифу, должен быть еще более тугим… Грудь должна выглядывать из выреза. Лиф, конечно, будет обильно украшен. Пожалуй, главным образом жемчугами. А теперь внимание, Роза, изменения фасона, которые нужно сделать. По центру я хочу вставить полосу другого цвета, которая будет идти до самого низа. Это создаст иллюзию удлинения, вы согласны? Передайте мне бумагу и мелок. Лаура, передвинь стол прямо под канделябр, вот сюда. Складки на бедрах должны быть более плоскими и гладкими. Почему бы не сделать их в изящном греческом стиле? Но хотя вы и измените фасон — а я хочу, чтобы вы в точности следовали линиям, которые я нарисую, — платье следует украсить так, чтобы создавалось общее впечатление последней флорентийской моды. Вы понимаете, Роза? Вы можете сделать этот новый шаблон в течение трех дней, к четвергу? Да? Превосходно».

Таким образом, Мария лично принимала участие в шитье своих нарядов. Швеи проклинали ее про себя, так как требовалось терпение святой, чтобы справиться с бесчисленными скрытыми швами, необходимыми для иллюзии удлинения, да еще при таких тканях, как плотные шелка и толстый бархат, которые Антония раздобыла в Кордобе и Венеции. Но нужный эффект был достигнут, и Мария вознаградила женщин, подарив им шоколад и духи. Позже светские дамы копировали основной фасон ее нарядов, и он стал неаполитанской модой.

День следующего полнолуния был, по счастью, сухим, с ясными небесами. Мария покинула палаццо д’Авалос после второго завтрака. Зная, что ее мать будет в ужасе, если узнает, куда она направляется, Мария сказала лишь, что планирует провести этот день и часть следующего с Антонией. Она отправилась в путь вдоль побережья во дворец своей тетки в Мержвеллине. Она ехала в карете в сопровождении двух вооруженных стражников и двух служанок, одна из которых телосложением напоминала амазонку. Их долгий путь лежал к Флегрейским полям.

Эту широкую дугу вокруг залива Подзуоли называли «пламенеющими полями»; пейзаж вулканического происхождения дымился, бурлил и видоизменялся столетиями, вулканические кратеры становились озерами, в результате извержений создавались горы, а города и дворцы погребались под морем. Последнее извержение 1538 года уменьшило размер этой области, но Флегрейские поля оставались модным местом отдыха для неаполитанских аристократов, особенно для женщин: кипение и бульканье воды ассоциировалось с женской плодовитостью.

Мария с юности начала ездить на эти озера с Антонией, и они совершали туда особые поездки перед каждым из ее браков. Антония считала своим долгом привозить свою племянницу на эти древние римские курорты с источниками, где еще сохранились разрушающиеся остатки храмов Дианы и бань Меркурия. Это модное место было пропитано атмосферой запретных удовольствий. Но сюда притягивали и более таинственные обстоятельства. Кампи Фраэгри, как также называли это место, были овеяны мифами. Несмотря на то что в Неаполе католицизм имел большое влияние, фольклор в Южной Италии оставался могучей психологической силой. Память о старых богах не угасала.

Связь Кампи Фраэгри с язычеством и властью ведьм вызывала у принцессы Свевы ужас, поэтому Мария не сообщала матери о своих поездках туда. В противоположность принцессе Свеве, Антония верила, что старые богини, стоявшие у истоков католицизма, обладали гораздо большими силами, нежели Святая Дева.

Мария смотрела в окно кареты, проезжавшей через Подзуоли и Торре дель Греко, когда-то священные для древних греков и римлян места. Она испытывала глубокую нежность к этим древним пейзажам, укрощенным столетия назад, но вновь ставшим дикими. Карета медленно продвигалась по тропинкам, а Мария любовалась мраморными руинами и пальмами на склонах зеленых холмов, окружавших озера, над которыми клубился пар. Ей казалось, что в массивных узловатых стволах деревьев обитали духи. Она находила тайну этого места умиротворяющей, а его странность поэтичной. Они миновали Кумаэ, дом сивиллы, которая показала Энею вход в подземное царство.

— У тебя задумчивый вид, Мария. О чем ты размышляешь? — спросила Антония.

— О том, что грот сивиллы ассоциируется с подземным царством, и о том, что он похож на гигантские женские гениталии и влагалище. Интересно, есть ли между ними какая-то связь?

— Это все мужчины. Они ассоциируют наши гениталии с адскими сферами, — парировала Антония.

Мария рассмеялась.

— Может быть. Но мне кажется, что тут все глубже. Тут скорее природный цикл: рождение из матки и возвращение в матку.

— Твое объяснение схоже с моим. Оно просто поэтичнее.

В Баие они ехали под пальмами и благоуханным миртом самого рая, мимо низких зеленых холмов и полей Элизиума. Дальше путь им преградила река, по которой нечистые души путешествуют в ладье Харона — Стикс. Они направились вдоль берега к озеру Аверно — месту, отличавшемуся зловещей красотой. Его название означало «без птиц». В давние времена это тихое, окруженное паром озеро считалось входом в ад.

Карета остановилась, добравшись до Стуфе ди Нероне — печи Нерона. Эту горячую пещеру и пруды, образованные горячими источниками, во времена римлян называли Терме Сильванэ и посвящали Рее Сильвии, богине плодородия, и по прошествии стольких веков все еще верили в нее.

Мария, одетая в белую тунику, с косами, уложенными вокруг головы, сидела, сгорбившись, в горячей пещере с низким потолком, наполненной паром. С нее капал пот, и она заставляла себя оставаться там, сколько сможет выдержать. Антония, которая благодаря регулярным визитам сюда привыкла к жаре, втирала в кожу Марии снадобье, обладавшее, по ее убеждению, живительными свойствами. В него входили такие компоненты, как ртуть, камфара, пчелиное маточное молочко и миндальное масло. Антония верила, что это средство предотвращает образование морщин на лице. Мария внимательно разглядывала лицо тетушки, которое находилось сейчас совсем близко от нее. На нем не было морщин. Поразительно. Ведь Антонии почти сорок лет. Густой белый крем мгновенно впитывался в распаренную кожу. Жар проникал в тело, и Мария едва могла дышать.

Она выскочила из пещеры, задыхаясь, с лицом красным, как свекла. Амазонка подбежала к ней с полотенцами и холодной водой и растирала разгоряченное тело до тех пор, пока ее дыхание не выровнялось. Потом Мария окунулась в большое, очень теплое зеленоватое озерцо и, почувствовав, как расслабляются ее мышцы, закрыла глаза, вдыхая аромат розмаринового масла, которое Антония втерла в ее кожу.

Когда она впервые лежала в этом озерце, она думала только о браке, любви и поразительно красивом Федериго Карафа. Ей было тринадцать, и только что состоялась их помолвка. Перебирая четки, она молилась о том, чтобы родить сыновей, призывая на помощь силу этих вод. Теперь она снова взывала к этой силе. Пусть я рожу Карло одного сына. Помоги мне выполнить свой долг перед ним, а потом позволь мне отдохнуть.

Она вышла из воды и, нырнув в гораздо большее и глубокое озеро в благоухающем саду, поплыла. Ее волосы выбились из кос и струились за ней, зеленоватые под водой, как у русалки.

В сумерках они вернулись в Баию, в древний храм Дианы, скрытый в густом лесу возле озера Аверно. За прошедшие века Диана, богиня луны и охоты, превратилась в королеву ведьм. И римская богиня Диана, и королева ведьм из итальянского фольклора ассоциировались с плодородием и легкими родами — и с прорицаниями. Считалось, что сила ведьм возрастает в пять раз в полнолуние, именно поэтому Антония решила посоветоваться с ними в эту ночь.