Борис чувствовал себя словно в полубреду. Казалось, что его засасывает громадная воронка, выкручивая внутренности. Мимо пролетали крошечные осколки уничтоженного корабля. Бушевало страшное пламя, потом все погасло. Он оказался в большом черном туннеле, было очень темно, а тело все ныло.

— Нас накрыло ударной мега-плазменной волной, значит, мы уничтожены я умер и мой дух летит куда-то в место вечного успокоения. — Подумал Борис. — Одно только тревожит я, по-прежнему испытываю дискомфорт и боль. А дух как я помню в Библии, дух плоти и костей не имеет, и страдания испытывают лишь грешники. С точки зрения писания я далеко не праведник, пил, правда, не курил, даже убивал людей и детей, занимался сексом вне брака и очень редко молился, так что теперь вполне могу попасть в ад.

Интересно как там, тоже страшные многоуровневые муки как у мусульман или немного по-другому. Борису стало жутко, а вдруг он теперь навсегда останется в аде, и тогда еще более страшные мучения пронзят его от пяты до затылка.

— Господи прости! Я так мало верил в тебя! И грешил и богохульствовал, когда погибли во мне все светлые чувства. И когда другие издевались надо мной. — Борис вспомнил, как он тогда клял и бесновался, даже порвал Библию. Теперь понятно, что его ждет. Впереди зажегся свет, он казался маленькой звездочкой.

— Вот оно адское пламя, сейчас оно меня поглотит, Господи, если можешь, прости! — Борис согнул ноги, словно в молитве, по щекам потекли слезы, он почувствовал солоноватый привкус во рту.

Свет спереди становился все ярче и ярче, а несчастный маньяк нервничал все больше и больше, ему представлялось, что его проглотит геенна. Вспоминались болезненные прикосновения адских лепестков.

— Не надо всевышний Боже….

Однако свет продолжал приближаться, он был ласковым изумрудно-сиреневым и не резал глаза, а вместо выворачивающего рева чудовищ слышалась мягкая музыка, он казалась, щекочет уши. Борис невольно стал успокаиваться это не похоже на тот ад, где он побывал по воле обижающих его сверстников.

— Может и на небе существует милосердие?! — Прошептали уста молодого маньяка.

Вот он влетел в потоки огненного света, боль и неудобства разом пропали, тело стало легче пушинки. Борис хихикнул, казалось вокруг океан из цветов. Росли пышные деревья, большинство из них смахивали на тропические, но были покрыты дивными бутонами и кувшинками с лилиями. А все вместе представляло сказочное великолепие, исполинские золотые в самоцветах бабочки и серебряные стрекозы, мягко обдували Бориса ветерком. После ожогов от огня Борис ощущал блаженство.

— Неужели я безнадежный грешник попал в рай.

Перед ним возник светящийся силуэт с крылышками. Он напоминал ангела, каким его рисуют на иконах, причем женского пола. Борису вновь стало страшно, возможно он попал в рай по ошибке и сейчас его вышвырнут в преисподнюю. Он встал на колени. Херувим в ответ потрепал его плечу, потом положил свою напоминающую бархат руку на лоб Бориса и произнес лучистым голосом.

— Не бойся! Я люблю тебя!

Молодой маньяк распростерся по траве и хотел поцеловать ангелу ноги. Тот мягко отстранил его.

— Не делай этого. Я всего лишь служащий дух. Господу Богу поклонись, благодари за прощение.

— Всевышнему Богу я готов бить поклоны день и ночь.

Борису принялся, столь яростно молится, что, то и дело касался главою живого ковра.

— Поклонись также Иисусу Христу, он принял за себя все наши грехи и теперь благодаря нему род человеческий счастлив.

Юноша пролепетал:

— Я благодарен Сыну Божьему, за то, что он спас меня. И лишь о том жалею, что жил не той жизнью, чтобы воздать ему достойную хвалу своим поведением.

Херувим раскатисто пробасил:

— Но ты раскаиваешься?

Борис совершенно искренне произнес:

— Конечно! Мне стыдно за каждый мой грех, особенно прелюбодеяние. Когда погибла моя последняя надежда, я поклялся что сохраню ей Лене верность, и не сдержал клятвы. И главное о чем я горюю, с кем я ей только не изменял с уродливыми «сектантами» и прекрасными вечно юными девушками.

Ангел восторженно произнес:

— Любовь не грех, помнишь, что сказал Христос — заповедь новую даю я вам, да любите друг друга.

Борис растерянно проблевузгал:

— Но ведь имеется в виду светлая и чистая любовь, а не грязный секс.

— Верно, но главное твои мысли и чувства. — Ангел прищурил глаза. — Вот сейчас ты больше всего на свете хочешь увидеть свою невесту?

В Бориса вселилась любовь к Лене.

— Да конечно!

Херувим продолжал громогласно верещать:

— И вместе с тем ты продолжаешь любить рыжую дьяволица.

Борис искренне признался:

— И ее тоже!

Ангел пробасил и сверкнул молниями:

— Так встреться с обоими.

Перед ним возникли две девушки, обе почти обнаженные и сказочно красивые, но совершенно по-разному. Если Елена с золотистыми волосами и почти классическими европейскими чертами напоминает творение Мигель Анжела, только слишком шоколадно черная, то дьяволица наоборот рыжеволосая, причем на воне огнезарных как пламя волос по-особому оттеняется безупречная белизна ее кожи с восточными густыми бровями. Кому отдать предпочтение, Борис не знал, обе были притягательны и желанны. Хотя рыжая дьяволица, пожалуй более мускулистая, спортивная, а вот Елена немного меньше и более нежная женственная. Но не в раю едва-едва выпросив прощение предаваться разврату.

Борька испугано пролопотал:

— Ой, вы мои красавицы, что мне сейчас делать не знаю.

Ангел пришел на выручку.

— Поешь, подкрепи силы, потом чистые мысли сами проникнут в твою голову.

Борис нашел совет дельным, как в сказке перед ним возник огромный стол с драгоценными и сверкающими блюдами и столовыми приборами. А разнообразных яств на нем было столько, что можно было прокормить не одну тысячу человек.

— Да тут просто царская еда! Изумился Борис, многие блюда были настолько вычурными что невозможно подобрать название. Тут были и жирафы и бегемоты, и слоны и великое множество неизвестных животных с иных миров. Гарнир тоже не уступал в великолепии, похоже, что были собраны овощи и фрукты со всей галактики. Борис почувствовал зверский аппетит, и набросился на трапезу как неделю не кормленый волк. Ел он много, со смаком проглатывая жирные куски, и ощущая неповторимую прелесть каждого блюда.

Борис поражался, но как такое мог выдержать его желудок, но он поглощал пищу, словно питон, при этом его живот не вздувался, такое ощущение, что все сжигалось в реакторе аннигиляции.

— Вот это да! Я круче Ильи Муромца. Даже ему, пожалуй, столько не съесть.

Тут он вспомнил, что где-то читал, что в раю у мусульман каждый витязь ест за сотню молодцов.

— Как мы все-таки похожи, не смотря на разные веры, теперь еда один из способов наслаждений.

Глава 11

Шамай на это ответил, после некоторого колебания:

— Возможно Жириновский и на крючке спецслужб. Но в любом случае он просто так ничего не делает.

Профессор-психолог кивнул и спросил Шамая:

— Не слишком ли я отвлекаю вас от проповеди?

Де Делон покачал головой:

— Нет… Как раз профессор я предполагаю присоединиться к нам. Вот фея прямо сейчас обслужит вас!

Черноволосая наклонилась и направилась к профессору. Тот немигающим взглядом посмотрел на девушку. Черноволосая смутилась, и неожиданно отступила.

Шамай посмотрел на профессора и ощутил в себе холодок. Словно на него линули ледяной воды. И не стал задерживаться. Быстро вышел из палатки.

Шут Дуля уходил последним, подмигнув:

— Алексей Викторович, вы оригинал… Но от такой телки я бы не отказался!

Профессор приказал:

— Иди и ты!

Эдик растерянно моргал. Ему показалось странным, что Шамай покинул помещение, и отказался от своей навязчивой атаки.

Алексей Викторович видя его растерянность, ответил:

— Ничего необычного…бессловесное внушение. Тем более Шамай и сам колебался. Он ведь не такой дурак и почувствовал, что со мной ему ловить нечего!