Приказываю себе не смотреть на Зарину, но глаза то и дело возвращаются к ней.
— Нравится девчонка?
Зухур. Смотрит хитро: застукал, мол. Отбрехиваюсь:
— Тебе что, повсюду бабы мерещатся?
— Меня не обманешь. Ты на ту, беленькую, глаз положил.
— Вот я и говорю: кто о чем, а ты о бабах.
Поглаживает змея, величественно:
— Ты меня еще не знаешь. Я все вижу. Та девушка, на камне...
— Ну, стоит девушка... И что?
— Хочу тебе ее подарить. Приятное сделать.
— Зухур, уймись. Женский контингент меня не интересует.
— Э-э-э, погляди, какая... Ромашка.
— Обойдусь без цветов.
Вздыхает притворно:
— Жаль. От подарка отказываешься...
— Завязывай. С Рембо пора решать.
Он приосанивается, гладит змея:
— Чего волнуешься? Сейчас решу.
Рембо, скот, опять нарушил приказ. Отошел к мечети. К зухуровой охране. Забрал у Шухи свой автомат. Гург там же. Чешут языки с бойцами. Факт, обсуждают, как Рембо обул командира. Идиот Зухур! Нельзя давать подчиненным такие поводы.
— Эй, ты! Иди сюда, — кричит Зухур.
Рембо оглядывается, бросает какую-то фразу — бойцы хохочут — отчаливает. Неспешно, вразвалку. Строит из себя киношного спецназовца в бронежилете на голое тело. Насмотрелся видео. Броник носит, как Зухур змею, — из пижонства. Приказываю:
— Оставь оружие.
Рембо перебрасывает автомат Гургу. Подваливает.
— Че такое?
Зухур резко берет его в оборот:
— Приказ почему не слушаешь?
— Какой приказ? Ты че, Зухур?!
— Тебе где велено было стоять? Ты где встал?
— Э, какая разница...
— Помнишь, я сказал: еще раз нарушишь — больше не прощу.
Рембо озирается. Бросает косяка на своих. Наглеет, с ухмылкой:
— Меня уже Бог простил... Вон у ребят спроси.
Зухуршо звереет:
— Я здесь Бог! А ты кто?! Отребье безродное! Как со мной говоришь? Кто тебе право дал?!.. Эй, Гафур, туда его отведи, — машет на место метрах в пяти перед собой, — на колени поставь.
Рембо отскакивает от Гафура.
— Отвали, обезьян! Зухур, бля буду, прости. Я же не всерьез. Че, пошутить нельзя?!
Гафур ловит его за руку, тащит, куда приказано. Поворачивает лицом к Зухуру. Рембо хорохорится:
— Ну че? Может, еще раком встать?
Гафур хватает его за плечи, силой опускает на колени. Рембо вскакивает:
— Зухур! Скажи обезьяну, чтоб не борзел!
Гафур бьет его в морду. Рембо падает. Возится, поднимаясь на ноги. Бледный, с разбитой харей кричит:
— Гург, братан, скажи ему! Че он творит?!
Гург воровской развинченной походочкой подгребает к Зухуру.
— Зухур, что за канкаты? Хорошего человека на карачки ставят. Рожу ему чистят...
— Твоя ли забота?
— Моя не моя, а люди в непонятках, беспокоятся.
— Пусть не беспокоятся. Лучше пусть готовятся по нему джанозу читать.
Гург скалит стальные клыки:
— Каюм узнает, ему не понравится...
— С Каюмом сам разберусь.
— Ребятам тоже не понравится.
— А с ними ты разберись. Понял?!
Сильно Зухура заклинило, факт. Аж на самого Гурга голос повысил... И что там еще за Каюм? Впервые о нем слышу.
Гург в ответ, задушевным, хриплым шепотом:
— Я понял, а ты-то въезжаешь? Кто тебя защищать будет? Думаешь, Даврон? Это мы защищаем. Сам знаешь, в горах опасно...
— Угрожаешь?
Гург не отвечает. Отваливает. Зухур с беспокойством смотрит вслед. Говорю:
— Зухур, я прикажу: он и расстреляет.
— Я сам!
Сам так сам, пускай тешится. Советую:
— Скажи Гафуру, чтоб снял с Рембо бронежилет.
— Зачем? Голова есть...
— На твоем месте я бы целил наверняка. В грудь.
— Попаду куда надо.
Комедия! Неуклюже тащит пистолет из кобуры. Стрелял он не часто — это факт. Если вообще когда-нибудь стрелял.
— Зухур, зайди к нему со стороны. Слева или справа...
— Зачем?
— Если отсюда, то на линии выстрела — люди. Мало ли чего...
— Неважно. Я попаду.
Опять уперся. Иду на хитрость:
— Кто б сомневался! Попадешь. Но так тебя Рембо заслонит. А станешь сбоку — целая панорама. Как в кино. На широком экране.
Хлопает меня по спине.
— Молодец! Хорошо предложил. Слушай, а если пуля в жилет угодит — пробьет?
— Покажи пистолет.
Протягивает какой-то изукрашенный дамский пистолетик. Пожимаю плечами:
— Смотря с какой дистанции стрелять. А тебе-то что?
— Интересно.
— По ГОСТу броник должен останавливать пулю из макарова с пяти метров. Знал я двух орлов, которые затеяли дуэль в жилетах. Не знаю, из лихости или на спор — проверить, пробьет или не пробьет. Стрелялись метров с двадцати. Один попал. Пуля бронепластину не пробила.
— Двадцать метров... Далеко.
— У того орла, что принял пулю, были сломаны четыре ребра. И легкие ему размозжило. Умер на третьи сутки... Ното был пээм. Насчет твоей пукалки ничего сказать не могу. Пуля легкая, скорость маленькая... Вернее всего, броник не пробьет и ребра не сломает.
— Пукалка! Слова выбирай.
— Ладно: твое благородное оружие. А ты что, хочешь в броник выстрелить?
— Нет! Зачем?!
— В любом случае, бей с близкой дистанции. Метров с двух. Еще лучше — в упор.
— Сам знаю.
Я, безразлично, в пустоту:
— Некоторые еще оружие с предохранителя снимают...
— Где?! Покажи, как.
Показываю. Он поглаживает змея, шепчет: «бисмилло».
— Гафур, опусти его.
Телохранитель с силой давит Рембо на плечи. Рембо бухается на колени. Вскрикивает от боли. Разбил коленные чашечки, факт. Не беда, ему теперь не в футбол играть.
Зухур подходит, встает рядом с Рембо, лицом к толпе.
— Люди Талхака! Я приехал не затем, чтобы вас притеснять. Не затем, чтобы нарушать обычаи. Я ваш земляк. Всех вас знаю. А вы меня знаете...
Из толпы кричат:
— Знаем! Гиёза зачем убил?!
— Пастбище почему отнял? Все овцы погибли.
— Этих двух несчастных почему застрелили?!
Зухур:
— Да, товарищи, произошел такой инцидент. Сейчас решим этот вопрос...
Кладет на макушку Рембо руку. Левую. В правой — пистолет.
— Вот этот человек... Его обвиняют, говорят: он убил ваших односельчан. Он говорит, что защищался. Говорит, ваши люди на него напали. Правда или не правда, пусть Бог судит. Если этот человек виновен в смерти тех несчастных, он погибнет. Если не виновен, пуля не причинит ему вреда...
Поня-я-я-ятно. Решил всех ублажить — и блатных, и местных. Затем и расспрашивал про бронежилет. Напугали-таки его духи. Ладно, пусть целит куда хочет. Без разницы. В любом случае выйдет по-моему. Зухур схитрит, так Гург дострелит.
Зухур отходит на пять метров вправо. Гафур разворачивает Рембо к нему грудью. Отходит в сторону. Зухур топчется на месте. Шаг назад, вперед. Сначала не врубаюсь, к чему эти танцы с бубном. Потом соображаю: он сам еще не знает, как поступит. И крови хочется, и боязно. Да и вообще страшно: Рембо смотрит в упор. Трудно убить человека, глядя ему в глаза.
Зухур наконец решается. Становится в стойку. Вытягивает руку с пистолетом. Застывает. Позирует. Растягивает удовольствие. Змей изгибается, кладет голову ему на предплечье. Плакат! Зухур целится. Судя по углу, в грудь. Значит, пошел у духов на поводу. Струсил.
Выстрел.
Отдача подбрасывает ствол вверх. У Рембо выносит затылок. Порядок! Гург может отдыхать. До поры. Фиксирую время. Шестнадцать пятнадцать.
Басмачи гомонят. Наблюдаю. Нет, не посмеют. Однако подзываю своего бойца:
— Одил, сюда! Что там у вас?
— Блатные обижаются...
— Знаешь, что делать в случае чего?
— Знаю.
— Вас там семеро. Ты — за главного. Если что — не раздумывай. Командуй. Бейте на поражение.
Ко мне подходит Зухур. Тычет стволом в кобуру, не попадает, руки трясутся. Реакция. Адреналин.
— Ты видел?!
Глаза светятся как у кота.
— Нет, скажи, ты видел?! Как я...
Чего ждет? Поздравлений?
— Для первого раза неплохо, — говорю. — Промазал всего сантиметров на тридцать.
