Между Солнцем и Землей проходила Луна, тень Луны стремительно скользила по Земле.

Люди очень боялись этой лунной тени. Считалось, что она предвещает беду.

Солнечное затмение описывает древний русский поэт в «Слове о полку Игореве».

Очень перепугались французы, когда астрономы предсказали на 21 августа 1560 года пришествие лунной тени.

Паника распространилась в народе.

Одни ожидали падения государства, другие — потопа, который поглотит вселенную, третьи — чумы.

Все спешили исповедоваться, церкви ломились от массы людей; и один католический священник объявил своим прихожанам, что ввиду громадного стечения кающихся затмение откладывается на две недели.

Иногда Земля становится между Луной и Солнцем, и тогда на Луну ложится тень Земли. Получается лунное затмение.

Говорят, что тень Земли спасла жизнь Колумбу.

Местные жители восстали против испанских завоевателей, и Колумб со своим маленьким отрядом был на волосок от гибели.

Но тут, на счастье, подвернулось лунное затмение.

Оно должно было наступить через несколько часов, и Колумб пригрозил жителям, что отберет у них Луну, если они не покорятся. Жители не поверили, но затмение наступило. Жители бросились умолять не лишать их лунного света.

Колумб сжалился и отдал им Луну, и примирение состоялось.

Как-то в старину в одном кабачке зашел спор о том, какую форму имеет Земля. Мнения расходились.

— Земля — это квадратный блин, — с жаром утверждает один посетитель.

— А по-моему, блин треугольный, — твердит другой.

— Зачем спорить зря, — сказал подвернувшийся тут астроном. — Сходим и посмотрим.

— Но Землю не обнять человеческим глазом…

— Но глаза обнимут ее тень. Скоро будет лунное затмение. Тень Земли упадет на лунный диск, словно тень головы на эту тарелку, и тогда мы увидим, каких очертаний тень отбрасывает Земля.

И они пошли смотреть лунное затмение.

Они во все глаза смотрели на Луну и старались увидеть квадрат или треугольник.

Край большого теневого круга наползал на лунный диск, и все поняли, что Земля кругла.

В XVIII веке во Франции придворная знать до того много тратила на роскошь и увеселения, что финансы страны стали трещать и министру финансов Этьену де Силуэт пришлось урезонивать богачей грозными речами.

Министр призывал экономить на всем, даже на портретах.

Надо сказать, что портреты в те времена стоили страшно дорого. Фотографии тогда не было, и портреты заказывали искусным живописцам.

Один французский художник вспомнил древнюю китайскую выдумку.

Китайцы давно заметили, что тень человека на стене удивительно схожа с оригиналом, особенно когда человек стоит в профиль, и если бы эту тень поймать и вставить в рамку, получился бы прекрасный портрет.

Художник по примеру китайцев стал ловить людские тени, делать из них портреты и на этом деле приобрел много заказчиков.

Заказчик смирно сидел перед белым листом бумаги, а художник прилежно обводил карандашом его тень.

Карандашный обвод внутри заливался черной тушью.

Угольно-черная тень навсегда запечатлевалась на бумажном листе. Бумагу вставляли в рамку и вешали на стену, как портрет.

Это были такие дешевые портреты, что салонные остряки окрестили их по имени бережливого министра — портретами а ля Силуэт.

Министр умер, про министра забыли, а черные профили продолжали красоваться на стенах, и название «силуэт» осталось.

На древней китайской выдумке появился французский ярлык.

Силуэты были в большой моде, их уменьшали до карманных размеров и носили с собой.

А когда Вертер глядел на портрет Лотты, он глядел на маленькую пойманную тень, которую хранил у себя на груди.

Рассказывают, что скульптура родилась из тени. Дочь гончара обвела на камне углем тень своего возлюбленного, отец налепил в обводе глину и обжег камень на костре вместе с горшками. Получился барельеф, выпуклое изображение, вроде тех, что оттиснуты на монетах.

Это наивная история. Вряд ли так было на самом деле.

Все же нельзя, говоря о статуях, не упомянуть о тенях.

Когда рассматриваешь древнюю скульптуру, бросается в глаза, что в Египте и Ассирии было много барельефов и мало статуй. В Греции, наоборот, появляется множество статуй и заметно исчезают барельефы.

Почему так получалось?

Кое-кто считал, что дело здесь только в уменье людей: барельефы, мол, делать гораздо проще, чем статуи.

Но чем дольше размышляли над этим вопросом, тем больше убеждались, что виновны здесь не только люди, но и тени и что статуй не могло быть много под жестоким египетским солнцем, в стране резких и черных теней.

Барельефы под этим солнцем казались четкими, как гравюры. Каждая выпуклость прекрасно очерчивалась тенью, каждая мелочь была в чести и на виду.

Ну, а статую Аполлона нельзя было поставить под прямые лучи африканского солнца: у нее оказались бы черные пальцы, словно выпачканные в чернилах, темные страшные глазницы, а под носом — черная клякса, как забавные усики.

В Греции было другое солнце, другие тени.

В небе Греции плыли тонкие облака, и солнце сквозь легкую тень облаков светило мягким, рассеянным светом.

Тени были такими прозрачными и бледными, что барельефы теряли свою четкость, бледнели и пропадали на фоне белых стен.

Но зато ничто не уродовало статуй.

Высоким было искусство греческих скульпторов, но им помогали тени, и строгость линий подкреплялась гармонией теней.

И выходит, что и тени шепчут свою волю людям и что люди устанавливают законы своего искусства, считаясь и с законами теней.

Писатель М. Ильин рассказывает в одной из своих книжек о великой войне, которую ведут в лесу различные породы деревьев.

Привожу его рассказ дословно, потому что не могу рассказать лучше:

«Ель и осина, например, всегда во вражде. Ель любит тень, осина — свет.

В еловом лесу осина таится под ногами в виде крошечных побегов, тенистая ель не дает ей ходу.

Но когда человек вырубает еловый лес, осина сразу оживает на ярком свету и начинает расти не по дням, а по часам.

Все вокруг быстро меняется. Погибают тенелюбивые мхи, которые росли у подножья елей. Чахнут от яркого солнца малолетние елочки, которые люди пощадили при порубке, потому что они еще слишком малы. Пока живы были их матери — большие ели, маленьким елочкам хорошо жилось в тени их широких зеленых юбок. Оставшись без защиты от солнца, елочки хиреют и сохнут.

Зато осина празднует победу. Раньше она ловила только те капли света, которые случайно роняла на землю ее соперница ель. Но ель вырубили, и осина стала хозяйкой.

И вот на месте темного елового леса возникает сквозной и светлый осиновый лес.

Но время идет. Время — великий работник. Понемногу, незаметно, но перестраивает лесной дом. Все выше поднимаются осины, все теснее смыкаются их верхушки. Тень у их ног, которая была сквозной и редкой вначале, делается все гуще и темнее. Осина осталась победительницей, но для нее в самой победе — гибель.

Никогда не бывало, чтобы человека погубила его собственная тень, а в жизни деревьев это бывает. В тени осины оживает враг — ель, которая так же любит тень, как осина свет. Скоро вся земля покрывается зелено-колючей щеткой маленьких елок. Еще несколько десятков лет, и вершины елок догоняют вершины осин. Светлую зелень осин прорывают остроконечные темные верхушки елей. Ели поднимаются все выше, и вот уже их густая темная хвоя заслоняет от солнца листву осин.