— Я знаю, что приехать ко мне вам было очень сложно — твоя мама много работала, чтобы накопить денег на эту поездку. Ей пришлось бороться за то, чтобы вы обе могли хорошо жить в Нью-Йорке, она оказалась весьма сильным и независимым человеком. Ты должна помнить об этом и гордиться, — продолжала Грэн, поглаживая курчавые волосы Дакоты. — Я счастлива, что у меня такие правнучка и внучка. И хочу, чтобы и вы чувствовали себя в моем доме хорошо, как в самом родном месте. — Она взяла руку Дакоты в свою. — Я вырастила двух сыновей, в те годы воспитывать детей было довольно тяжело. Даже сейчас я вспоминаю это время как самое трудное испытание в моей жизни. Твой дедушка Том был ужасно непослушным, настоящим хулиганом. — Дакота тихонько захихикала: ее удивило, что ее дед, такой серьезный и тихий хозяин фермы в Пенсильвании, когда-то был непослушным мальчишкой. Неужели и о ее маме тоже могут сказать такое же?
Грэнни тоже улыбнулась, взглянула на дверь дома и снова повернулась к девочке:
— Когда вырастешь, тебе многое захочется узнать. И в том числе ты захочешь знать, какими были твои дед и прадед, чем они занимались. Какой ты будешь, когда вырастешь? Серьезной деловой женщиной или романтичной и свободолюбивой — никто не скажет этого заранее. Но я дам тебе хороший совет: во-первых, не суди людей слишком строго, а во-вторых, не очень болтай о себе и своих планах. Ты оценишь мои слова, когда станешь постарше. Помни: твоя мама заботится о твоем будущем, и если она тебе что-то запрещает, то это лишь потому, что она знает — твои шалости могут повредить тебе.
Дакота вздохнула, но кивнула, соглашаясь.
— А ты была послушной, Грэн?
— Конечно, но это было другое время — я и подумать не могла о том, чтобы не слушаться родителей. Мама не разрешала мне ходить на танцы, и я оставалась дома и читала вслух книги своему деду. И потом, я с утра до ночи занималась домашними делами. Ты знаешь, я об этом не жалею… Такая жизнь научила меня ценить главное и уметь отказываться от второстепенного, но поняла я это не сразу, а лишь когда повзрослела. Сейчас я сама себе хозяйка и делаю то, что считаю нужным: например могу пойти в кино или на танцы, работать или отдыхать когда захочу. Но я никогда не чувствую себя слабым или безвольным человеком — и это все благодаря моей матери. Не забывай об этом, Дакота.
— Да, Грэн. — Дакота впервые слушала очень внимательно наставления, которые требовали от нее подчиняться авторитету матери, и в первый раз ей стало стыдно за свое плохое поведение.
— Полагайся на себя, на свою волю, желание работать и добиваться успеха; в первую очередь слушай свое сердце и не бросайся к тому, что тебе покажется сиюминутно привлекательным.
Дакота немного нахмурилась и опустила голову.
— Я не всегда была такой старухой, — снова заговорила Грэн. — Когда-то мне тоже было тринадцать лет и казалось, что жизнь должна поворачиваться ко мне всегда только своей солнечной стороной. Но жизнь столкнула меня со множеством трудностей. — Глаза Грэн заблестели, но она не расплакалась. Она не из тех женщин, которые находят утешение в слезах, лишь по голосу можно было понять, насколько она расстроена. — Не знаю, когда нам с тобой суждено еще увидеться, у меня вряд ли хватит сил, чтобы приехать к вам в гости. Я, как смогла, воспитала своих сыновей, потом я учила Джорджию, и вот теперь мы разговариваем с тобой. Не забывай мои слова, даже тогда, когда пройдет много лет и меня уже не будет на свете. Ты мне обещаешь, дитя мое?
Дакота обняла ее и прижалась щекой.
— Обещаю, — просто ответила она.
— Многие считают, что в старости мозги глупеют и люди перестают понимать своих детей и внуков, обо мне так не скажешь, — добавила Грэн. — Я знаю, что значит принадлежать к семьям с разными традициями, и хорошо понимаю, как ты чувствуешь себя из-за того, что ты только наполовину белая. Но никогда не считай это своим недостатком, наоборот — ты, в ком смешана кровь шотландцев и африканцев, будешь лучше понимать жизнь, чем те люди, чьи представления ограничены только их нацией и культурой.
Дакота улыбнулась и поцеловала старушку, обняв еще крепче.
— Когда-нибудь ты задумаешься над тем, что все мы — и ты, и твоя мама, и даже бедняжка Кэт — связаны таинственными узами родства со своими предками. Они живы в нас и будут жить до тех пор, пока мы помним о них. Каждый из нас хранит в сердце древнейшую историю своей семьи, откуда бы он ни пришел, каким бы ни было его происхождение. Если наступит день, когда ты впадешь в отчаяние, вспомни о том, сколько поколений твоего рода поддерживают тебя, и это вернет тебе силы. Никогда не отрекайся от тех, кто стоит за тобой.
Вечереющий воздух становился все более прохладным, и Грэн сняла свитер и накинула его на плечи Дакоты.
— Ты будешь помнить это, дорогая моя?
Темные глаза девочки смотрели в ее голубые с мечтательно-нежным меланхолическим выражением. Она очень многое понимала, эта двенадцатилетняя школьница, непослушный ребенок, такой красивый и несчастный одновременно. Грэн хотелось разрешить все те противоречия, которые она интуитивно замечала в отношениях между ее родителями, она мечтала примирить их и найти в них опору.
— Я буду помнить.
— Вот и хорошо. — Грэн поцеловала ее в лоб. — А теперь идем ужинать.
Дакота и не заметила, как быстро пролетело время — казалось, они только-только все вместе пили чай.
Она подошла к крыльцу и погладила кошку, игравшую на ступеньках с маленьким клубком шерсти. Это были самые счастливые каникулы за всю жизнь.
Глава 20
В то утро Грэн поставила на стол большую вазу с прекрасным букетом свежих садовых цветов и множество блюдечек с необычайно вкусной едой, которую так хорошо умеют готовить все старые шотландские фермеры. Дакоте, Джорджии и Кэт необходимо было хорошенько подкрепиться перед поездкой в Эдинбург, где они хотели осмотреть старинный замок, дом Роберта Бернса и погулять на закате по узким темным улочкам. Грэн со всей серьезностью взялась обучать Дакоту готовить самые разные блюда: в один день они угощали всех лососем и булочками с мясом, в другой подавали запеченную картошку и салаты по рецептам, выписанным Дакотой из большой кулинарной книги еще дома. Джорджия отдыхала, наслаждалась покоем и счастливой жизнью, наблюдая за их работой и оставаясь вместе с Кэт только активным дегустатором кулинарных достижений. Дакота научилась готовить пироги с ветчиной, пудинги и даже запеканку с яйцами, рецепт которой знала только Грэн. Единственное, что беспокоило Джорджию, это ее фигура — она опасалась не на шутку растолстеть от такого изобилия.
— Еще никогда не ела столько вкусного на завтрак, — провозгласила Дакота, дожевав яйцо и принимаясь за сосиску и тосты с джемом. — Дома все гораздо скучнее. Но теперь я буду готовить все, чему научилась. Да здравствует шотландская кухня! И еще я люблю ветчину и яйца. И стану есть их каждый день. — Она посмотрела на мать и повторила: — Каждый день.
— Дорогая, а ты когда-нибудь слышала о холестерине? — разрезая кусок хлеба пополам и отказавшись от джема, спросила Кэт. — Я предпочитаю на завтрак йогурты и чай. Чем легче, тем лучше.
— Я знаю, что такое холестерин, — возразила Дакота, продолжая жевать. Грэн протянула руку и приложила палец к ее губам. Дакота быстро все проглотила и продолжила, вытершись салфеткой: — Мне только двенадцать, для меня он не опасен. И потом, ведь шотландцы не толстеют.
Грэн рассмеялась:
— Думаю, ты права, шотландцы всегда любили вкусно поесть. Правда, Джорджия? Если будешь хорошо есть, вырастешь сильной и крепкой.
Она знала, что дома Дакота ест куда меньше, чем здесь, да и сама Джорджия не особенно баловала себя вкусной едой в Нью-Йорке, но когда-то, еще в юности, у нее был превосходный аппетит. Дома иногда приходилось заставлять Дакоту съесть на завтрак хоть что-нибудь, здесь, конечно, все совсем по-другому — свежий воздух, прогулки и работа, способствовавшие прекрасному самочувствию.
