– Ну… – задумчиво произнес Владимир. – Это будет непросто. Там густая толпа. Узкий проход. Я если и буду сопровождать Цесаревича, то в своей коляске, плетущейся где-то сзади. Если вообще буду. С какой стати я вообще там окажусь?

– Тут уж я тебе не советчик. Сам думай. Но главное – если ты сможешь спасти Цесаревича, то серьезно укрепишь свое положение в глазах династии.

– А если не смогу?

– То у тебя будет шанс просто завести личное знакомство с будущим Императором, которое, возможно, в будущем окажется тебе очень полезно. Насколько я знаю, у Николая очень хорошая память. Плюс ты сможешь переговорить с Георгием и в момент обострения предложить свои услуги. Дескать, у тебя сестра ищет средство от возбудителей туберкулеза. Есть экспериментальные образцы лекарства, и если Его Императорское Высочество не побрезгует…

– С какой стати ему согласиться? У него наверняка есть врачи, которым они доверяют. А они, безусловно, назовут и меня, и сестру шарлатанами или дилетантами.

– Конечно. Но если они не смогут вылечить Георгия. А они не смогут. То Николай вспомнит о тебе. Я полностью уверен в этом. Особенно, если Оля с нашей помощью сможет получить к тому времени пенициллин и успешно завершит клинические испытания. Там ведь ничего сложного нет.

– А успеет?

– Если после пенициллина сразу займется стрептомицином или изониазидом, то да. Ну и мы поможем, если что.

– Хорошо. Пожалуй, это недурная мысль. Но целый год бездельничать…

– Ох… Вова, чего ты стенаешь? В крайнем случае напишешь книгу.

– Я? Книгу?

– А чего? Твоей сестре, значит, можно передирать тексты из будущего, а тебе нет? Возьмешь «Тайну двух океанов» Адамова. Уберешь несуразности. Поправишь технические детали в соответствии с реальным положением вещей. Например, заменишь это комичное ультразвуковое оружие чем-нибудь более реальным. Например, самонаводящимися по акустике торпедами. Ну и так далее. Отредактируешь имена собственные, обращения, идеологическую составляющую. Я уверен, работы тебе хватит. Ведь не на компьютере же придется работать, а лапками, да по бумаге.

– Ну…

– Что ну? Зато когда ты вернешься, роман окажется очень в струю.

– Если честно, мне все это не очень нравится.

– Почему же?

– Там, – он кивнул куда-то в сторону, – у меня есть шансы получить монаршее расположение. Но это отнимет у меня целый год и ничего не гарантирует. А тут я за это время смогу укрепиться финансово.

– Дурак ты, Вова, – произнес, по-доброму улыбаясь, Лев Борисович. – Одних денег тебе для преобразования страны не хватит. В конце концов, их всегда можно отнять. И не кривись. Если Император скажет «фас», тебе придется уступить, потому что устраивать Гражданскую – не та цель, к которой мы все стремимся. Поэтому?

– Что – поэтому?

– Поэтому, колода ты дубовая, тебе нужно стать национальным героем. Образцом для подражания. Мечтой. Легендой.

– И спасение будущего Императора позволит мне стать им? – усмехнулся Ульянов.

– Нет, конечно, нет. Но я тут подумал. Ты знаешь, это назначение ведь очень удачно вписывается в одну интересную схему. Зачем ты, Вова, пошел в военные моряки?

– Как зачем? – удивился Владимир Ильич. – Самый технически грамотный и элитарный класс общества в Российской Империи. Дворянин и военный моряк как автор технических новинок воспринимается мягче и благостнее всего.

– А если ты построишь чудо-корабль и отвесишь качественных отцовских лещей японцам в ходе грядущей войны? Например, Русско-японской?

– Сдурел?

– У меня есть дружок один – он тебя натаскает по тактическим схемам…

– Тебе явно нужно больше спать, – покачал головой Владимир. – Лева, ну какой из меня военный моряк?

– Слушай, я тут имел возможность пообщаться с твоими коллегами из этого времени… Нормальный. Я бы даже больше сказал – очень неплохой. Поверь старому еврею.

– Не хочется как-то… – поежился Владимир. – И ладно бы под пули идти. Нет. Ты, наглая твоя морда, предлагаешь мне сунуть голову под снаряды морских калибров и торпеды. Ты в себе? Серьезно?

– Риск, конечно, есть. Но поверь, если все удастся, ты станешь национальным героем. Раз. И получишь непререкаемый авторитет на флоте. Два. Ну и если проведешь парочку успешных десантов, то и на суше к тебе станут прислушиваться. Добавь к этому еще личное знакомство с Императором и особые личные заслуги перед династией, а также огромное состояние. Мм? Нравится?

– Впечатляет, – нехотя согласился Владимир. – Но ведь в этом случае мне придется служить все девяностые годы. Сам понимаешь, бизнесу это не поможет.

– Зачем? Спасешь Ники и в отставку. Потом восстановишься. Тут это не сложно. Особенно если за свой счет построишь себе военный корабль для РИФа. Правда, сейчас тебе придется поработать.

– То есть?

– Крейсер «Память Азова» еще достраивается. Это надолго. Он, если мне не изменяет память, только осенью следующего года будет принят в казну. А значит, ты сможешь проявить себя с лучшей стороны – организовать моряков и их учебу. Ведь ты вахтенный офицер. Мичман. Разве командир корабля не отметит твои старание и успехи?

– Старшинство, друг мой, старшинство. За один год лейтенанты из мичманов не получаются, разве что на войне.

– Если ты сможешь ускорить ввод в строй эксплуатацию крейсера и наведешь марафет среди матросов, то я более чем уверен – тебе дадут лейтенанта и поставят старшим вахтенным офицером. Должность собачья, и ты на ней окажешься очень кстати. А может, еще и как наградят. В конце концов, и Станислава второй степени повесят. С них не убудет. Его и за меньшие заслуги дают.

– Оптимист ты, однако.

– Попробовать и можно, и нужно. Такой шанс редко выпадает.

– Ладно. Завтра начну разбираться в этом дурдоме. Но мне понадобятся деньги. Как там обстоят дела с нашим небольшим печатным станком?

– Все нормально. Я воспользовался наработками немцев времен Второй мировой войны. Они отлично описали схему. Маленькие партии фунтов-стерлингов мелкими купюрами уже проходят обкатку. Я отправил их в Лондон с просьбой проверить подлинность.

– Что, прямо в банк?

– Зачем? Вова, я еврей. Пусть по документам и крещеный. Не прошло и двух недель, как ко мне пришли знакомиться. Конечно, я не сказал им «да», но и не отказывал. Мы договорились о взаимовыгодном партнерстве. Или ты думаешь, откуда на нашей фабрике столько квалифицированного персонала? Не кривись. Они устроили детишек на хлебные места, но я пообещал выгнать их взашей, если будут заниматься не тем, чем нужно. Все остались довольны. Ты же знаешь, как сейчас в России тяжело простым евреям, особенно из бедных семей. Жируют богатые, а огребают бедняки.

– А черта оседлости не мешает?

– О ней вспоминают, только если ты кому-то насолил. Просто под зад коленом, и все. А пока все тихо – никому нет дела.

– Смотри у меня, Лева. Я, конечно, не антисемит, но недолюбливаю эти игры.

– Вова, я атеист и далек от игр диаспоры. Но почему нам отказываться от выгодного предложения? Тем более что теперь у нас есть возможность по дружбе проверить деньги. И если таки они скажут за то, что они хороши, то можно будет начинать оплачивать взносы. Разумеется, не здесь, а в лучших домах Парижа.

– Хорошо. Но я хочу знать тех, с кем ты работаешь. Неожиданности мне не нужны. Ты понял меня, Лева? Там умные игроки. Войти в лес по ягодицы мы сможем очень легко.

– Вова, кого ты лечишь? Я знаю, с кем общаюсь. Но если хочешь, то я не буду принимать решения сам. Ты ведь это просишь?

– Да, Лева. Я прошу именно это. В конце концов, это неправильно, когда я узнаю о таких делах вот так случайно. Надеюсь, это единственный сюрприз? – поинтересовался Владимир Ильич, а его глаза стали холодными и жесткими.

– Конечно. И не смотри на меня так. Ты меня знаешь чуть ли не с пеленок. Думаешь, Льва Борисовича так легко купить?

– Я верю тебе. И разделяю твои волнения за нелегкую судьбу русских евреев. Пусть черта оседлости сейчас и носит больше формальную составляющую. Но на будущее, я тебя очень прошу, давай такие вопросы решать вместе. Подчеркиваю – вместе. Хорошо? – спросил Владимир Ильич, продолжая смотреть на Льва ледяным взглядом.