Неожиданно у них за спиной возникла Шарлотта. Ее щеки раскраснелись, на лбу блестели бисеринки пота.

– Что тут у вас происходит?

Габриэлла подняла глаза от телефона:

– Саттон разговаривала с Итаном.

– С Итаном Лэндри? – Шарлотта вскинула брови. – Мистер Мрачный Бунтарь умеет говорить?

Итан. Теперь я знала, как его зовут.

Эмма тоже повторила про себя имя незнакомца. Подруги Саттон смотрели на нее с недоумением. Похоже, не стоило вести беседы с тем, кто не входил в список ее друзей. Чтобы разрядить напряжение, Эмма снова потянулась за телефоном. Ни одного нового сообщения.

Шарлотта просто-таки сверлила ее взглядом, и Эмма поняла, что откладывать момент объяснения больше нельзя.

– По-моему, я слишком много выпила, – пробормотала она.

Как ни странно, это сработало: Шарлотта прищелкнула языком.

– Бедняжка, – она подхватила ее под руку. – Пойдем, отвезу тебя домой.

Облегчение от того, что ей поверили, только усилилось, когда Эмма полностью осознала предложение Шарлотты. «Домой» означало «к Саттон».

– Спасибо, – кивнула она. И девушки отправились искать машину.

Я была рада такому развитию событий. Может быть, хотя бы дома станет ясно, что к чему.

Шарлотта припарковала свой большой черный Jeep Cherokee на обочине дороги.

– Добро пожаловать, леди, – сказала она, старательно изображая британский акцент, словно образцовый английский дворецкий.

Машина остановилась возле двухэтажного дома с большими арочными окнами. Ухоженный двор украшали пальмы, кактусы и несколько идеальных клумб, а вдоль дорожки, ведущей ко входу, стояли цветочные горшки. В арке перед дверью позвякивала «музыка ветра»; над гаражом на три машины, примыкавшим к стене, виднелось большое изображение солнца. На почтовом ящике не было фамилии, только элегантная буква «М». В темном нутре гаража угадывались две машины: Volkswagen Jetta и большой семейный Nissan.

Я не помнила ни одной из этих деталей, но сразу же почувствовала – вот он, мой дом.

– Похоже, кое-кто вытянул счастливый билет, – негромко пробормотала Эмма. Лучше бы Бекки потеряла ее.

– Что, прости? – удивилась Шарлотта.

Эмма притворилась, что поправляет подол платья:

– Ничего.

– Это ты из-за Мадс, да? Она напугала тебя?

Девушка подняла глаза на Шарлотту, еще раз окинув взглядом ее рыжие волосы и стильное платье. Вот бы взять и рассказать ей, в чем дело…

– Я сразу догадалась, что это они, – произнесла она вместо этого.

– Как знаешь, – Шарлотта откинулась в водительском кресле и включила радио. – Тогда увидимся завтра, пьянчужка. На ночь обязательно прими витамины. И не забудь, ты ночуешь у меня в пятницу. Обещаю, будет весело. Тем более папа все еще не вернулся. А мама не станет нам мешать.

Эмма нахмурилась:

– Твой отец уехал? – она вспомнила мужчину, который заговорил с ней в каньоне Сабино.

По лицу Шарлотты пробежала тень: первая за этот вечер.

– Он уже месяц в Токио, а что?

Эмма поправила прическу, пытаясь скрыть смущение:

– Так, ничего особенного.

Наверняка она приняла за мистера Чемберлейна кого-то другого.

– Пойду, пожалуй. Спасибо, – девушка выскользнула из машины и захлопнула за собой дверцу.

На лужайке перед домом цвели лимонные и апельсиновые деревья, источая терпкий аромат. Тихонько поскрипывал флюгер. Разводы на штукатурке, покрывавшей стены дома, делали его похожим на пряничный. Заглянув в окно, Эмма разглядела внутри хрустальную люстру и рояль. На одном из окон второго этажа поблескивала предупреждающая наклейка: «В доме ребенок. В случае пожара помогите ему выбраться первым». Никому из опекунов Эммы в голову бы не пришло покупать такие предупреждения для окон ее комнаты.

Ей очень хотелось сфотографировать дом, но тут сзади взревел двигатель. Обернувшись, Эмма поняла, что машина все еще стоит у обочины, а Шарлотта наблюдает за ней, приподняв бровь.

«Уезжай, – мысленно обратилась к ней девушка. – Все в порядке».

Но Jeep не сдвинулся с места. Тогда Эмма осмотрела ведущую к дверям дорожку, наклонилась и сдвинула один из камней. Под ним блеснул серебристый ключик. Она с трудом сдержала удивленную улыбку. Она видела по телевизору, что некоторые прячут ключи таким образом, но ей и в голову не приходило, что кто-то на самом деле так поступает.

Выпрямившись, она поднялась на крыльцо и вставила ключ в замок. Тот легко поддался. Переступив порог, Эмма обернулась и помахала Шарлотте рукой. Та махнула в ответ и начала медленно выезжать на дорогу. Двигатель снова взревел, в темноте зажглись и погасли габаритные огни, и машина растаяла в ночи. Оставшись в одиночестве, Эмма глубоко вздохнула и вошла в свой новый дом.

В мой дом, вообще-то, пусть я толком его и не помнила. На заднем дворе стояли скрипучие качели – я часто сидела там с журналами. В гостиной всегда пахло лавандой – маме нравится этот освежитель воздуха. Входную дверь сначала заедает, если резко ее толкнуть. Звонок похож на птичий свист: две звонкие высокие трели. Все…

В холле стояла прохладная тишина. Единственным источником света была луна за окном, поэтому на стенах плясали густые причудливые тени. Негромко тикали в углу напольные часы. Стоило Эмме пошевелиться, как паркет под ее ногами отозвался скрипом. Она ступила на полосатую ковровую дорожку, ведущую к лестнице. Заметив на стене выключатель, потянулась к нему, но в последний момент отдернула руку. Каждую секунду ей казалось, что вот-вот сработает сигнализация, сверху ее накроет железная клетка, а из темных комнат выскочат люди с криком: «Посторонний в доме!»

Положив руку на перила, Эмма на цыпочках начала подниматься наверх. Саттон наверняка где-то там. Может быть, она просто проспала встречу. Это можно исправить. Эмма разбудит сестру, и они наконец обнимутся и скажут друг другу все, что она себе придумала.

Первым, что увидела Эмма, добравшись до площадки второго этажа, была большая, коричневого цвета, плетеная корзина для белья возле двери в ванную комнату. Свет от встроенных в плинтус ночников полосами тянулся по стене напротив. За дверью что-то позвякивало.

Эмма оглянулась и сразу поняла, где комната Саттон. Дверь одной из спален была увешана фотографиями моделей с показов в Париже и постерами с изображениями Джеймса Блейка и Энди Роддика на корте Уимблдона. На ручке болталась розовая табличка с именем. Бинго. Эмма легонько толкнула дверь, и та бесшумно открылась внутрь.

Комната была наполнена запахом свежего белья, к которому примешивались ароматы мяты и ландыша. Струившийся через высокое окно лунный свет обрисовывал очертания великолепной кровати с четырьмя столбикам. Слева от нее Эмма разглядела коврик, расцветкой напоминавший шкуру жирафа; а вот понять, какая обивка была на стоящем в углу кресле, ей так и не удалось: оно было сверху донизу завалено небрежно брошенными футболками и майками, а сверху красовались свернутые носки. Зато подоконник выглядел именно так, как и должен был: широкий, уставленный большими стеклянными подсвечниками с разноцветными тяжелыми свечами и темными бутылками, служившими вазами для цветов – и все это вперемежку с обертками от шоколадок. Все свободные поверхности были заняты подушками: штук десять на кровати, еще три лежало на стуле, две – на полу. Длинный белый письменный стол являл собой образец порядка: только «спящий» ноутбук, принтер и пригласительный билет с надписью: «Вечеринка по случаю восемнадцатилетия Саттон. Твоя крутизна – твой пропуск!» Под столом стоял небольшой ящичек с розовым висячим замком и наклейкой «Игра в Л».

Здесь было все, чего можно только пожелать. Кроме самой Саттон.

В некотором смысле я, разумеется, все же присутствовала, оглядывая комнату вместе с Эммой в надежде хоть что-нибудь вспомнить. Почему окно, выходящее на задний двор, немного приоткрыто? Нарочно ли оставлен на самом видном месте журнал со статьей о модных показах в Лондоне? Увы, я даже не помнила, чтобы вообще читала этот номер, не говоря уж о конкретной статье. И вещи в комнате казались незнакомыми, несмотря на то что еще несколько часов назад принадлежали мне.